каждый волосок идеально уложен. Сцены на Шелерё как не бывало.
– Входи, – она показала на огромную гостиную.
Эрике пришлось взять под контроль эмоции, чтобы не разинуть рот от изумления. Похоже, эта квартира занимала целый этаж, при этом интерьер был продуман до мельчайших деталей. И ни одной пицца-арки, насколько доставал глаз.
– Кофе? Чай? Или чего-нибудь покрепче?
– Кофе подойдет. Спасибо.
Элизабет сделала незаметное движение в сторону женщины, которую Эрика только сейчас увидела. Нэнси. Эрика не без удивления приветствовала старую экономку.
– Хеннинг, у нас гости! – прокричала Элизабет в гостиную и направилась к группе белых пушистых диванов.
У Эрики перехватило дыхание. Кого она меньше всех ожидала здесь встретить, это Хеннинга – после того, как он корчился на полу в доме на острове.
– Он слышит и понимает все, что мы говорим, – как ни в чем не бывало пояснила Элизабет, – но большая часть его тела парализована. Говорить он тоже не может. При этом, как я уже сказала, пребывает в полном сознании.
Элизабет достала носовой платок, склонилась над инвалидным креслом и вытерла слюну в уголке рта Хеннинга. После чего опустилась на диван, тщательно разгладив юбку.
– Спасибо, что нашли для меня время, – сказала Эрика, принимая чашку от Нэнси. Экономка поставила на столик поднос с кофе.
– Бискотти? – Элизабет кивнула на блюдо с итальянскими миндальными корочками.
– Нет, спасибо, – ответила Эрика и откашлялась. – Я только что встречалась с издателем…
Она перевела взгляд на Хеннинга. По правде говоря, Эрика рассчитывала на разговор с Элизабет с глазу на глаз и теперь не знала, как себя вести.
– Хеннинга можно не стесняться, – успокоила Элизабет, как будто прочитав ее мысли. – У нас больше нет секретов друг от друга, не так ли, дорогой? – И снова вытерла ему губы.
– Нам нужно обсудить кое-что, связанное с моей будущей книгой, – начала Эрика, переводя взгляд с Элизабет на Хеннинга и обратно. Она чувствовала себя как в причудливом кошмарном сне. – Издатель поддерживает новый вариант, с учетом последних сведений о Лоле. Но я не знаю…
– Что говорит по этому поводу Луиза?
Вопрос прозвучал совершенно в деловом ключе, без тени эмоции.
– Луиза хочет, чтобы я написала все как есть. Как было.
– Ну что ж… – Элизабет хлопнула в ладоши.
– Но… – замялась Эрика. – Я хотела знать, не будет ли возражений с вашей стороны.
– Нет, – Элизабет глотнула кофе.
Некоторое время Эрика смотрела на нее с недоумением. Но кусочки пазла постепенно вставали на свои места.
– Я мучилась сомнениями после той сцены в столовой, – продолжала она. – Помнишь, Патрик спросил разрешения показать пропавшую фотографию? Ты тогда еще сказала что-то вроде «С какой стати нам на это смотреть?» Откуда ты знала, что на ней, если не видела ее в галерее той ночью?
Элизабет улыбнулась и потянулась за миндальной корочкой. Потом показала на стену с фотографиями за спиной Эрики.
– Она такая красивая… На мой любительский вкус, лучшая из работ Рольфа. Ты со мной согласен, Хеннинг?
Эрика повернулась. На стене висела копия фотографии «Вина» огромного формата.
– Я купила негатив у Вивиан, чему она очень рада. Потому что благодаря этому получила возможность оставить за собой квартиру.
Эрика перевела взгляд на Хеннинга. Его левый глаз дернулся. Он как будто хотел что-то сказать, но из его рта вырвался только тихий стон.
– Я не знала, что Рольф умирает, поэтому совершенно не понимала, с чего вдруг он решил все разрушить.
– Так это ты приходила в галерею во время праздника?
– Да. Я была пьяна и злилась на Рольфа. Он становился все более несносным. Мне хотелось отругать его, но, как и всегда, это был прежде всего повод с ним встретиться.
– Ты все еще любишь его?
– Я всегда любила Рольфа. – Элизабет произнесла эту фразу, не сводя глаз с Хеннинга. – Но я думала, что жертвую нашими с ним чувствами ради чего-то большего, чем мы сами. Ради великого человека, которому есть что оставить потомкам, ради Хеннинга. Я была настолько тщеславна, что хотела стать частью этого. То, что с некоторых пор писал Хеннинг, было так прекрасно, так идеально, излучало такую любовь… Ни один писатель до него не смог так передать женскую сущность. – Элизабет встряхнулась и фыркнула, как будто хотела избавиться от чего-то неприятного и липкого. – Хеннинг всегда говорил, что я его муза. Как я могла лишить его этого? – Она погладила руку Хеннинга, потом перевела взгляд на фотографию. – Увидев в ту ночь этот снимок, я умоляла Рольфа не показывать его.
– Ты не хотела, чтобы роман Хеннинга и Лолы стал достоянием общественности?
Элизабет покачала головой.
– Мне было бы стыдно. Не говоря о том, какой скандал разгорелся бы… Но дело не в Лоле и Хеннинге. Присмотрись. На большом формате это можно увидеть.
– Там… ты?
– Да. Думаю, сам Рольф заметил меня, только когда увеличил фото. Луиза не видела меня на маленькой копии, которую получила от Вивиан. Но если б Хеннингу попал на глаза увеличенный формат, мой обман сразу раскрылся бы. Я пришла в квартиру раньше, чем показалась ему на глаза. Я застала их. У Хеннинга хватило бы ума понять, что это значит. Я не могла допустить этого.
– То есть это ты застрелила Рольфа из гвоздезабивного пистолета, чтобы фотография не попала на глаза Хеннингу? Но ты была в красном… Откуда на пистолете черные волокна?
Элизабет опять улыбнулась.
– Ты забыла, что позже я переоделась. Помнишь черный шедевр от «Оскар де ла Рента»?
– Но зачем Луиза взяла вину за смерть Рольфа на себя?
Элизабет встала за инвалидным креслом и, положив руки на плечи Хеннинга, ласково погладила пальцами его грудь.
– Мы заключили маленькое соглашение, я и Луиза. Убийство Лолы и мальчика списано за истечением срока давности. Поэтому не имеет значения, какую роль ты мне припишешь в событиях восьмидесятого года, – я буду все отрицать. Слово против слова. Но за Рольфа мне грозит тюрьма, чего я точно не вынесу. Между тем как, даже будучи опозоренной, я все-таки могу жить. Поэтому мы договорились, что Луиза возьмет на себя убийство Рольфа – в обмен на то, что я не помешаю тебе донести до людей правду о Лоле. И лично прослежу, чтобы все девять книг были изданы под именем настоящего автора. Тебе ведь тоже будет приятно, Хеннинг, если имя Лолы наконец появится на обложках?
Последнюю фразу Элизабет прошептала ему на ухо, но так, чтобы Эрика слышала. Хеннинг издал несколько гортанных звуков, из которых ничего нельзя было разобрать.
Эрика пристально посмотрела на супругов. Все-таки в этой сцене было что-то
