— Мне приехать к тебе на работу?
— А вот на работу как раз и не надо! Все прослушивается, все записывается. Давай в каком-нибудь нейтральном месте. Только хорошем. Чтобы банька была, шашлык. — Он опять оглянулся на блондинку и понизил голос: — Телки там разные. Организуешь?
— Конечно! — пообещал я, даже близко не представляя, как я это устрою.
1— Ты знал, что он перекрутился, знал! — горячо обличал я Артурчика. — Посылая меня на эту армянскую гулянку, ты должен был меня предупредить!
Строго говоря, Артурчик не был мне должен вовсе, но я был так возмущен предательством Калошина, что не мог сдержать обиду и выплескивал ее на курчавую, ни в чем не повинную голову моего нового товарища. Это было на следующий день после праздника в «Интеллектуальных системах», когда мы с Артурчиком мучительно выбирались из пробок в центре города, направляясь на встречу с Косумовым. Рабочий день еще не закончился, но Кутузовский проспект уже был забит транспортом.
— Друг мой, — тщетно пытался урезонить меня Артурчик, осторожно отодвигаясь от меня на заднем сиденье. — Тебе не кажется, что ты слишком нетерпим к людям? Ну, почему мой уважаемый руководитель перекрутился? Потому что он, сломя голову, не убежал с торжественного мероприятия, которое ты уничижительно именуешь армянской гулянкой? И не попытался немедленно вызволить из тюрьмы твоего шефа, чью широко известную фамилию я, прости, ненароком забыл? Ты не допускаешь мысли, что у моего руководителя могли быть другие дела, более важные?
— Не было у него никаких дел! — упорствовал я. — И фамилию ты не забыл, а нарочно меня дразнишь. Калошина главой администрации назначал Березовский, а тот со всеми потрохами продался Либерману, это называется «перекрутился»!
— Ну, вот опять! — застонал Артурчик, картинно закатывая глаза, как он это делал, когда изображал возмущение. — Почему ты во всем видишь только плохое? Кто тебе сказал, что в основе отношений Либермана и моего достойного руководителя лежит корысть?
— Надеюсь, ты не станешь меня убеждать, что Калошин прыгает перед Либерманом бескорыстно? Так сказать, для общефизической подготовки. Много, знаешь ли, кабинетной работы, времени на спортивный зал не хватает, вот он и пользуется каждой минутой, чтобы размяться.
Артурчик с тоской посмотрел в окно на вереницу застрявших машин, убедился, что ближайшие полтора часа нам предстоит провести вместе, и состроил гримасу отчаяния.
— Ну, если на то пошло, это Либерман прыгает перед Калошиным, а не Калошин перед Либерманом, — проговорил он с долей обиды за начальника. — Хотя, окажись на месте Калошина человек менее последовательный, ситуация была бы именно такой, как ты ее описываешь. Ведь «Русская нефть» — это государство в государстве: куча денег, купленные депутаты, купленные чиновники; к тому же, единственная олигархическая структура, имеющая прямое влияние на коммунистов. А кто для нас сейчас страшнее коммунистов? Только атомный взрыв. Ребята из «Русской нефти» это прекрасно понимают и бессовестно нас шантажируют. Они же когда-то сами были комсюками и работать начинали на партийные деньги, а теперь тайно финансируют левых. Каждый раз, когда в Государственной Думе нужно зарубить ту или иную нашу инициативу или провалить закон, они просто дают отмашку — и дело сделано. У них существует скромный бизнес-план: стать монополистами по добыче нефти, и они его последовательно воплощают.
— Но они же и без того лидеры, — покачал я головой.
— А разве ты не замечал, как наши доморощенные капиталисты ненавидят свободный рынок? В этом с ними никакие левые не сравнятся. Была бы их воля, они бы всех конкурентов пересажали, а еще вернее — под расстрел бы пустили. «Русской нефти» для достижения полного господства нужно опередить Березовского и отхватить «Объединенную Сибирскую нефтяную компанию», которую сейчас, под выборы, готовят к залоговому аукциону. Это трудно, не спорю, но вполне реально, особенно если выкрутить нам как следует руки, чем они, собственно, и занимаются.
— Вряд ли Березовский позволит им себя обскакать.
— Вообще-то многоуважаемый Борис Абрамович уже пытался воевать с «Русской нефтью». Ведь ему, как ты понимаешь, тоже позарез нужна монополия. Правда, в отличие от Либермана не на одну нефть, а на все вообще. Это, кстати, его и губит — всеядность. Он ведь Бонапартом себя ощущает, у него повсюду стауэтки Наполеона стоят. Что ж, в одном они точно похожи: остановиться вовремя Борис Абрамович не умеет, вот и приходится ему на всех фронтах сразу воевать. Ты, кстати, помнишь, где Бонапарт свои дни закончил? На острове Святой Елены, в изгнании, мелочно изводимый англичанами! Нет, это не я такой образованный, это Либерман любит повторять, когда о Березовском речь заходит. Только ты уж меня не выдавай! — спохватился он. — А то я тебе всю нашу кухню раскрываю. В общем Борис Абрамович натравил на «Русскую нефть» ФСБ, и те ринулись спасать Россию от Либермана и его шайки. Ничего хорошего из этой затеи не вышло; едва только в «Русской нефти» начались обыски, прокуратура как-то очень кстати откопала зарубежные счета дочерей президента, на которые якобы переводил деньги Борис Абрамович. В Государственной Думе поднялся жуткий вой, и «красные» вывели на улицы народ с требованием отставки Ельцина. И в довершение к этой свистопляске — бац! Виновника торжества, Бонапарта отечественного бизнеса, Бориса Абрамовича Березовского едва не взорвали в его собственном автомобиле.
— Ты считаешь, это сделала «Русская нефть»?
— Доказательств никаких не нашли, но возможность случайных совпадений никто даже не обсуждал. Чудом спасшийся Борис Абрамович жутко перепугался и закусил удила. Сам знаешь, нет воина храбрей, чем испуганный еврей. Он жаждал крови Либермана любой ценой. Короче, и та и другая сторона уже формировали полки истребителей. Страшно подумать, какой бойней все это могло закончиться, если бы не Калошин. Он титаническими усилиями усадил за стол переговоров всех главных олигархов страны, и в результате они поклялись не убивать друг друга и поддерживать Бориса Николаевича на будущих выборах. Хотя лично я даже не представляю, как моему руководителю это удалось!
Обычно циничный Артурчик говорил на сей раз вполне искренне, однако его восторга по поводу дипломатии Калошина я не разделял.
— Думаю, он пообещал отдать им страну на разграбление, — пожал я плечами. — И, судя по тому, что мы видим вокруг, так и сделал. При всей своей ненасытности акулы сообразили, что можно не вырывать куски изо рта друг у друга, когда им позволяют совершенно безнаказанно отхватить столько, что нескольким поколениям не съесть.
— Но ты же не будешь отрицать, что мир все-таки восстановлен. Причем благодаря Калошину!
— Очень шаткий мир. И восстановлен он, скорее, благодаря тому, что у этой группы поддержки президента появилось срочное занятие: они усиленно растаскивают закрома Родины. Как только закончат, опять сцепятся. Один провинциальный олигарх уверял меня, что это у них в природе. А твой руководитель, я думаю, проявлял такое рвение не потому, что его сильно заботило благо страны, а потому, что он получает комиссионные со всех участников этого процесса.
— По-твоему, получение комиссионных исключает заботу о благе России? — с пафосом возразил Артурчик, возвращаясь к своей привычной двусмысленной манере разговора.
— Отчего же, — хмыкнул я. — Чем больше комиссионные, тем трогательнее забота. А как Березовский относится к калошинским маневрам? Почему-то мне кажется, что его они восхищают меньше, чем тебя.
Артурчик почесал за ухом.
— Совсем не восхищают, — признал он. — Борис Абрамович — вообще очень авторитарный человек. Его раздражает, что страна не желает жить в соответствии с мудрыми указаниями Бориса Абрамовича и что кто-то осмеливается иметь собственное суждение, хотя заранее известно, что правильным является лишь мнение Бориса Абрамовича. Временами он очень сердится на все российское население, но в особенности — на моего руководителя.
— А почему он его не снимет?
Артурчик лукаво улыбнулся.
— Какой ты категоричный! Снять человека гораздо труднее, чем его назначить. Во-первых, именно Борис Абрамович когда-то горячо рекомендовал Калошина президентской дочери и другим членам семьи. А теперь Юрий Мефодиевич демонстрирует беззаветную преданность президенту, показывая, что интересы первого лица он ценит выше, чем интересы Березовского. На каком основании Березовский сейчас может потребовать отставки своего недавнего протеже? Не врываться же ему в кабинет Ельцина с криком, что Калошин перекрутился! — он скосил на меня глаза, давая понять, что вести себя подобным образом способен лишь один человек. — Да и где гарантия, что преемник не окажется хуже?
