Полина Дашкова - Образ врага

— Ну, мать твою, ой, не могу, — повторял он по-русски, задыхаясь от смеха.

В руках у него была пустая консервная банка. Бумажная этикетка ободрана. На гладкой жести красовался череп с костями, под ним надпись «Осторожно, опасно для жизни», а дальше шли надписи по-немецки и по-французски, всякие скабрезности, шедевры типа тех, которые пишут на стенках общественных уборных. Все это было нанесено на жесть при помощи набора переводных картинок, какие обычно покупают металлисты и прочая дурная молодежь для нанесения оригинальных устрашающих татуировок. Они держатся довольно долго и смываются с кожи только при помощи специального раствора.

— Мне нужен телефонный номер вашего знакомого, который собирался морить у вас тараканов, — Харитонов возник на пороге Максимкиной комнаты совершенно бесшумно.

Алиса поила ребенка чаем, вздрогнула и расплескала чай на пододеяльник.

— Слушайте, выйдите отсюда! Вы понимаете, что ребенок болен, у него высокая температура? Выйдите и закройте дверь. — Она поставила чашку с чаем на тумбочку у кровати и стала вытаскивать одеяло из мокрого пододеяльника. — Я чуть не ошпарила его из-за вас. Убирайтесь вон, Валерий Павлович!

— Прекратите орать. Я уже сказал, что никуда не уйду. Телефон, быстро!

Алиса вовсе не орала. Это он вопил, как базарная баба. Лицо его налилось багровой краской. Он был уже в пиджаке, в галстуке, даже, кажется, умыться успел.

Максимка смотрел на Харитонова с ужасом, глаза его наполнились слезами. Алиса чувствовала, что ребенок дрожит и сейчас расплачется.

— Я не помню наизусть. Мне надо посмотреть в книжке, — медленно проговорила она, — я прошу вас, уйдите, пожалуйста. Дайте мне спокойно перестелить постель ребенку.

Она бросила на пол промокший пододеяльник, накрыла Максимку пледом. Чистое белье лежало в шкафу в ее комнате.

— Сначала вы найдете телефонный номер этого вашего Валеры, потом будете перестилать постель.

Максимка громко всхлипнул. Алиса села к нему на кровать, прижала его голову к груди и тихо сказала:

— Валерий Павлович, я не двинусь с места, пока вы не выйдете из комнаты.

Повисла тишина. Алиса слышала, как быстро, тревожно, колотится у ребенка сердце. Он был таким горячим, температура подпрыгнула до тридцати девяти.

Харитонов шагнул к кровати, грубо схватил Алису за локоть и вдруг замер, перестал дышать.

Через секунду Алиса отлетела в другой конец комнаты, шарахнулась головой о батарею. Боль оглушила и ослепила ее на несколько мгновений. Она очнулась от жалобного Максимкиного крика, вскочила на ноги и сначала увидела широко открытые глаза сына, потом Харитонова, который притиснул к себе мальчика и держал дуло у его виска.

— Не двигаться! Брось оружие! — орал Харитонов. В дверном проеме стоял Карл с пистолетом в руке.

— Как это могло произойти? — медленно проговорил Геннадий Ильич Подосинский, выслушав доклад своего «наружника». — Как вы его пропустили? Он что, призрак? Через стенку просочился?

— Я не знаю… Возможно, через чердак, мы только что проверили, там, оказывается, чердак проходной и несколько дверей открыто.

— Почему только сейчас проверили? Раньше не могли?

— В таких домах обычно чердаки закрыты. Да и дом оцеплен со всех сторон, честно говоря, я сам не понимаю, мистика какая-то.

— Ладно, подключай меня напрямую, чтобы я слышал, что там делается в квартире.

В квартире было тихо. Никто не кричал. Было слышно, как капает вода из крана то ли в ванной, то ли на кухне. Потом в гробовой тишине раздался глухой металлический стук.

— Бросил оружие, — заметил Азамат.

— Кто именно? — с усмешкой спросил Подосинский.

Азамат ничего не ответил. Он отвратительно себя чувствовал. Подосинский свалился как снег на голову и заявил, что будет сам лично контролировать операцию, причем, надо же было этому случиться, в самый неприятный момент.

Сначала все шло спокойно. Петька Мальков подсуетился на удивление быстро, разыскал сокурсника Майнхоффа по аспирантуре, и тот за небольшие деньги вспомнил фамилию девушки Алисы, рассказал, что она училась в архитектурном институте.

Выяснить адрес и телефон Воротынцевой Алисы Юрьевны не составило труда. Полученную информацию Азамат счел резервной и не собирался предпринимать никаких шагов в этом направлении, но тут позвонил Подосинский с Кипра и сказал, что надо срочно выяснить все о женщине, с которой встречался Майнхофф в Москве.

Азамат не без удовольствия ответил, что все уже выяснено, и выдал свою резервную информацию.

— Это не все, — жестко произнес Геннадий Ильич, — узнай, что она делала в последние две недели. Поставь «наружников» к дому. Выясни дату рождения ребенка и достань его фотографии.

И тут на голову Азамата обрушился целый шквал сюрпризов, последним из которых был сам Подосинский, вернувшийся с Кипра раньше времени.

— Почему пустили Харитонова в квартиру? — спросил он с порога.

— Мы подключились позже. Попытались убрать его, заложили взрывчатку в машину. Но он каким-то образом обнаружил и вызвал своих людей. Там еще до них вертелся МОССАД. В общем, полный финиш. Не хватало только ЦРУ и Интерпола для коллекции.

— Тем более надо действовать очень быстро, — сказал Подосинский. — Они мне нужны живые. Все трое. Майнхофф, женщина и ребенок. И чтобы никакого шума.

Был засечен телефонный звонок Майнхоффа, по специальной экспресс-технологии опознан голос, было также зафиксировано, что звонил он из таксофона в нескольких кварталах от дома. Но перехватить по звонку не успели.

Планировалось сначала тихо убрать Харитонова из квартиры и спокойно ждать Майнхоффа, который рано или поздно обязательно появится. Никто не мог рассчитывать, что это произойдет прямо сегодня, сейчас. Из прослушанного телефонного разговора следовало, что Алиса предупредила Карла о Харитонове, назвав его Валерой. Правда, никто не понял, что она имела в виду, говоря про тараканов, но это уже не важно. Главное, она предупредила: приходить ему сейчас нельзя ни в коем случае. Лучше переждать. А он вот возьми и заявись именно тогда, когда его не ждали.

— Безобразие какое, — подала голос Елена Петровна Терехова, которая сидела тут же, прихлебывая остывший чай, — больной мальчик, с высокой температурой, издерганная женщина и два бандита с пистолетами. Разве можно так работать, Азамат Мирзоевич?

— Вы совершенно правы, Елена Петровна, так работать нельзя, — кивнул Подосинский.

— Между прочим, это вы, Елена Петровна, придумали, чтобы она оставила открытой входную дверь, — проворчал Азамат.

— Будто ваш Майнхофф и так не вошел бы? — хмыкнула Терехова. — Не переношу, когда страдают дети. Терпеть этого не могу.

— Может, попытаться пустить группу захвата? — задумчиво произнес Мирзоев.

Но Подосинский раздраженно махнул рукой. Стали опять слышны какие-то звуки в квартире.

— Отпусти ребенка, Харитонов, — произнес Карл, — я бросил пистолет. Отпусти ребенка.

— У тебя наверняка есть второй, — хрипло ответил Харитонов.

— Нет.

— Раздевайся! — Валерий Павлович не кричал, а шипел, как вода на раскаленной сковородке.

— А почему ты так уверен, что я готов делать то, что ты скажешь? Я сейчас просто уйду, и ты останешься ни с чем. Предположим, ты выстрелишь. Но это меня не остановит. Тебя арестуют, Харитонов, — Карл говорил очень медленно и спокойно, акцент звучал сильней, чем обычно.

— Он здорово нервничает, — заметила Терехова, — он, конечно, не уйдет.

— Ты никуда не уйдешь, Майнхофф, — прохрипел Харитонов, — ты ведь не хочешь, чтобы я прострелил голову твоему единственному сыну?

— С чего ты взял, что это мой сын?

— Ну хватит валять дурака, Майнхофф. Я знаю все твои штучки. Ты сейчас начнешь изображать, будто тебе дела нет до мальчишки. У меня имеется даже документальное подтверждение твоего отцовства, Карл.

— Иди к черту, Харитонов, какое подтверждение?

— Результаты специальных анализов, задокументированные и заверенные несколькими судебными медиками. Самая высокая степень вероятности. Плюс сроки и внешнее сходство.

— Покажи, — тихо сказал Карл.

— Ну ты что, совсем меня за идиота держишь, Майнхофф? — усмехнулся Харитонов. — Так я и полезу сейчас в карман пиджака.

— Полезешь. Иначе я уйду. И можешь делать с ними что угодно. Я вовсе не уверен, что это мой сын.

— Прекрати надо мной издеваться! — взревел Харитонов. — Раздевайся! Я должен видеть, что у тебя больше нет оружия! Ну! Я прострелю ему башку! Раздевайся!

И тут послышался какой-то приглушенный быстрый шум, что-то мягко стукнуло, и коротко, сухо треснул выстрел.

Алиса издала страшный, сдавленный крик, ничего не видя вокруг, кинулась к Максиму. Лицо его было в крови, глаза закрыты. Она не заметила, как Харитонов медленно сползает на пол. Она припала ухом к груди ребенка и ничего не слышала, кроме страшного стука собственного сердца.