Поэтому в моей собственной работе по расследованиям мне пришлось использовать метод тотальной записи всего происходящего, во всяком случае, на первых порах. Так я стал доктором Ватсоном поневоле.
– Пишите, Шура, пишите, – развеселилась Вика, заглянув как-то в мой ноутбук. – Сейчас все что-то пишут. Особенно детективы! Это хит! «Знать, оттого так хочется и мне, задрав штаны, бежать за комсомолом», – обидно продекламировала она Есенина.
Если оставаться в рамках философских терминов, то я – стоик. Ужиться с моей теткой не смог бы представитель никакого другого философского течения. Будь я постмодернистом, то устроил бы Вике какую-нибудь тихую и неприметную смерть, позитивист – объявил бы ей пожизненный бойкот по законам объективной реальности. Но я ничего не ответил на «задрав штаны». Я просто продолжил записи.
Несмотря на то, что своим осадным сидением девицы украли у меня добрых полтора часа, я все-таки надеялся успеть поработать спокойно, без скоростных забегов и кенгуринных прыжков мысли моей родственницы. Скопировав электронный адрес, я открыл странички в социальной сети, с которых покойники красиво улыбались миру. Страницы работали. Кто-то оставлял соболезнования и слова прощания прямо на стенах. Кто-то еще не знал о трагедии и оставлял в ящике сообщения: «Приходите в гости», «видели ваши новые фотографии с отпуска, класс! Звоните». Еще одна иллюзия Интернета.
Первым делом бросалось в глаза, что записи в основном вела Светлана Романихина. А ее муж, сын ученого по имени Валерий Романихин, чаще репостил и иногда комментировал записи супруги. Записи велись ежедневно, и репостил он ежедневно. Соответственно, следил зорко.
Большинство записей на стене Светланы оказались организованы словами со значением «ходить», «быть», «присутствовать». Например, «Были на концерте Баскова. Супер!», или «Ходили на Хор Турецкого. Всем рекомендую!», или «Сегодня были на ледовом шоу, завтра идем на «Вишневый сад», «Привет, Франция!», «Как прекрасны белые пески Гоа!», «Завтра идем в ресторан Венеция. Празднуем три года совместной жизни!».
Примеры показались мне очень наглядными, и я немедленно сделал документ под названием «Анализ структуры и содержания страницы в социальной сети». Поскольку научный подход – это в первую очередь систематизация, то документ я разделил на колонки: «стена», «группы», «личные сообщения», «другие записи (музыка, фильмы, заметки)». В графе «стена» появилась первая запись:
«Вася был тут», или check-in (чекин от англ. «отметка») – тип публичного высказывания, главной целью которого является сообщение о своей причастности к модным и престижным местам и/или событиям. Поскольку подробное расписывания жизни и уровня дохода в открытом доступе привлекательны для воров-домушников, данная версия должна быть проверена первой».
Однако в деле Светланы и Валерия это теоретическое положение не работало. Несмотря на то, что молодые Романихины с удовольствием сообщали обо всех своих отлучках из дома в режиме реального времени, преступник не собирался грабить семью. Все вещи, по словам следователя Бориса, оказались на месте. Ничего ценного из квартиры не исчезло.
Изучив стену, я кликнул на список групп, в которых состояли Романихины. Молодая женщина и здесь была намного активнее своего мужа. Светлана украшала свою стену изречениями из групп вроде: «Я целуюсь лучше, чем готовлю», «Мои глаза кайфуют, когда твои ревнуют», «Няшки-киски», «Испания, я от тебя в восторге!» и тому подобные сообщества, которые делают большинство страниц в социальных сетях похожими друг на друга до полного неразличения. Конечно, бессменная тема «мой котэ» также была представлена во всем своем грациозном многообразии. «Надо будет как-то объяснить Вике наличие этого ритуала, чтобы не смущать ее величество рацио», – сделал я себе пометку. Ничего примечательного в составе групп я не нашел и графу «группы» оставил пока пустой.
Помимо объявлений с общим содержанием «мы были тут», на стене убитой девушки я заметил многочисленные оценки увиденному: «Восхитил фильм «Высоцкий». Очень проникновенно. Грим бесподобен!», «Выкрутасы» – классный фильм!», «Притворись моей женой» – отличная комедия. Посмеялись от души», «Горько!» – падали с кресел от смеха, мега крутая комедия!».
Особенно развеселила запись: «Были на «Аиде». Это бренд. Всем идти!». Почему оперное искусство вдруг превратилось в бренд, перестав быть частью мировой культуры, и с какой стати идти должны все – не объяснялось, видимо, хозяйка страницы считала это самоочевидным. «Сверхкультовым» фильмом всех времен был назначен сериал «Друзья», а фильм «Жизнь Пи» про мальчика, который пересек океан в одной лодке с живым тигром, показался молодой даме «волнительным».
После таких записей обычно имелась совместная с мужем фотография: ведро попкорна, картонный динозавр.
В гильдию кинокритиков с такими оценками не попадешь, но и особенного в них ничего не было. Благо, что писала Светлана хоть и часто, но коротко.
«Урррра! Я в отпуске! Едем на море! Сингапур ждет меня!»…
– Что такое, над чем задумался? – услышал я голос Вики за спиной. Видимо, я увлекся и не слышал, как она вернулась из университета. Что-то подозрительно быстро.
– Решил немного узнать об убитых, – сознался я, машинально отодвигаясь от ноутбука.
– Узнал? Можно?
Она спросила только для формы, так как уже успела прочитать то немногое, что я внес в таблицу.
– М-м-м, – неопределенно протянула Вика, вытащила из сумки булку и, как в юности, не в силах дотерпеть до обеда, откусила горбушку. Мне тоже всегда хотелось горбушку, но я никогда не соперничал с ней.
– Пятую коонку гобафь, – жуя, пробубнила она.
– Пятую колонку?
– Мг.
– Зачем?
Наконец она справилась с куском:
– Языковая личность убитого.
– Что это такое?
– Ну, это все то, о чем тебе скажут остальные колонки. Что за человек, какой у него пол, образование, социальный статус, интересы, интеллектуальный уровень и так далее. Все это можно узнать по тому, как человек говорит и пишет. Ты же в курсе, что мы все говорим по-разному? Мужчины и женщины – вообще разные языковые группы, можно сказать. Ну и вообще – инженер-москвич, женатый любитель спортивных каналов и крафтового пива говорит совсем иначе, чем фитнес-инструктор из города Ижевска, проводящий свободное время по клубам в поисках красивых девочек.
Конечно, я был в курсе. Я посмотрел на Викторию с некоторым укором, которого она по своей природной толстокожести даже не заметила. Тем не менее, несмотря на неуместную демонстрацию интеллекта, предложение про языковую личность было разумно. Любая систематизация должна закончиться обобщением и выводом: я послушно добавил пятую колонку.
– Светлана здесь пишет про отпуск, – показал я на пост, на котором тетка меня застала. – Может быть, она работала неофициально?
– Нигде она не работала, – убежденно отрезала Виктория. – Как говорил один известный лингвист по имени Джорж Серль, – вы его еще не изучали, так что расслабься, – при небольшом усилии воображения нетрудно представить себе ситуации, в которых форма высказывания не будет совпадать с его коммуникативной интенцией.
Я особенно и не напрягался, потому что все равно мало что понял.
– Другими словами, – продолжала Вика, раскладывая на кухне пирожки к чаю, купленные в булочной напротив. – Этот пост, как и в целом их страницы, говорит не совсем о том, о чем здесь написано. Понимаешь?
– Нет.
– Не прямое значение.
– А какое?
Она встала в дверях и нахмурилась:
– Странно. Это вы уже должны были проходить. Это называется метафора…
– Подожди, – перебил я. – Я знаю, что такое метафора. Это переносное значение: «глаз-алмаз», «железная леди» и тому подобное. Но при чем здесь…
– Да, молодец, – Вика по обыкновению не дослушала, скрылась на кухне и завозилась с чайником. Параллельно она не забывала кричать мне в зал. – Только переносное значение – понятие широкое. Я говорю о метафоре, как о любом косвенном или образном выражении смысла. В каком-то смысле мы живем в мире метафор. Ты говоришь: спор – это война, и ты понимаешь, что это не поэтическая фигура речи, а самая близкая реальность. Ты споришь и ведешь себя как на войне – атаки, контратаки, и это не кажется тебе чем-то странным. Потому что это же так понятно: спор – это война. Или время. Что такое время?
– Деньги, – крикнул я в ответ.
– В посудной лавке гуляет…
– Слон.
– Тетя, достань…
– Воробушка.
– Все верно! Мы говорим на языке метафор, потому что не все в этой жизни можно и нужно выражать прямо. Странички наших убитых – это тоже своего рода метафоры. Вернее, метафора.
– Метафора?
– Ну, да. Одна метафора. Потому что все написанное тут – это метафора одной-единственной мысли.
Поверить в то, что под этим безбрежным количеством слов и картинок скрывается только одна мысль, было довольно сложно. Я еще раз обратился к стене Светланы Романихиной, прокрутил страницу вверх и вниз, заглянул в глаза всем бесчисленным няшам и безоблачным курортам и, кажется, понял о чем говорит Виктория. Я встал со своего кресла и переместился на высокий барный стул на кухне. Тетка заменила обыкновенный стол на барный, поэтому и стулья к столу полагались соответствующие. Сама Вика вообще ела стоя, утверждая, что так пища усваивается лучше и не откладывается в ненужных местах.
