Светлые, темные, зеленые и пронзительно-желтые стрелы и линии бурно переплетались и мельтешили, опутывали все вокруг и проходили сквозь нас. Сквозняком ворвался ветер, снося эти хаотичные узоры. И листва… Грохочущий шелест зеленой, желтой, рыжей, бурой листвы дребезжал, шуршал, шипел и врезался в уши так, что пришлось оторвать руки и схватиться ими за голову. Помню, пальцы разжались, кадр взгляда медленно ушел куда-то в потолок, а потом я падал, падал, падал — вслед за листом, летящим прочь…
Перед глазами был потолок, а к нему подымались стены. Аккуратные обои в мелкую полоску. Квартира Людмилы. Я лежал на том же диване, где чинно распивал кофе несколько часов назад.
— Что… — я привстал на диване. Вика распласталась на полу поблизости, а Джена с закрытыми глазами и прямой спиной сидела ближе к окну. — Что это было?
Прошло какое-то время, и я хотел уже повторить вопрос, но с пола раздался слабый голос Вики:
— Здец. Безусловный. Я думала, с ума сойду.
— Но это было правильно, — продолжила Джена. — Теперь мы знаем, что она не одна. И они очень сильны, если смогли отключить всех троих.
Оказалось, сознание потеряли мы разом. Джена последней упала и первой очнулась. Вика пришла в себя, когда женщина пыталась поднять ее со ступеней. Вдвоем они затащили меня в квартиру — я и так лежал на пороге.
— А где эта? — я обвел глазами комнату. Следов Людмилы не было.
— Сбежала. Но, думаю, ей тоже сейчас несладко.
Я выругался и откинулся на диван:
— Как же мы теперь… Как узнаем, где она?
— Они тебя найдут.
— Меня?! Зачем?
— Им ты нужен, — Джена вытащила из-под огромной задницы ногу, оперлась на колено и теперь пыталась встать. Я вскочил, чтобы помочь ей. В голове тут же зазвенело — как тогда, с грохотом листвы в подъезде. Протянул руку. Черт, какая же Джена тяжелая!
— Им нужен ты. А может и не только ты. Но ты — главный в их списке. Я увидела это. Ей пришлось раскрыться, когда ты ухватил ее, — Джена ухмыльнулась и погладила меня по волосам. — Ты и твоя дочь — вы как-то связаны. Им нужны вы оба.
— Но слушай — зачем было ждать? Целый год ведь прошел?! Вот же я, тут, за стеной! Чего ждали-то?
Джена с улыбкой посмотрела на меня. В глазах читалось снисхождение к уличному дурачку.
— Зачем год назад, если изменился ты только сейчас? — она обвела взглядом комнату. — У тебя есть что-нибудь выпить? По моему, сейчас самое время.
Выпивки не нашлось ни у меня, ни у Людмилы. Пришлось спускаться в магазин. Купил коньяка и орехов. Когда до квартиры оставался один лестничный пролет, я застыл и крепко зажмурился. Еще раз представил Марину — вот здесь, двумя ступенями выше.
Открыл глаза. Обшарпанный бетон с выбоинами, гнутые временем перила. Я сглотнул слезы и шагнул выше.
Джена решила, что Вика останется у меня.
— Вдвоем у вас есть шансы выжить. И не сойти с ума, — Джена пристально смотрела на меня, застегивая гигантские пуговицы пальто. — А завтра приезжай. Все консультации отменю, будем заниматься. Готовиться будем.
Вика прошлась по комнате, останавливаясь поочередно перед резными фоторамками, перед сувенирами из поездок, вазами и детскими рисунками.
Я в это время полулежал в кресле, стараясь не вспоминать, что только сегодня видел в такой же позе голую старуху за стеной. Время, как бывает в подобные дни, казалось огромным, растянутым и потертым от обильного узора событий. На ручке кресла темнел бокал с коньяком, и я постепенно уничтожал его цвет. Жизнь продолжалась, а я еще не сошел с ума. По крайней мере, окончательно.
— Она красавица, — с легкой завистью в голосе произнесла Вика, стоя перед фотографией жены.
— Они обе красавицы. Были.
— Не говори так. Они живы.
— Откуда мне знать? Дочь я не видел больше года, а… — осекся, — Видел ее. Сегодня.
— Это не она была. Видение, — Вика пожала плечами. — Как в кино… Короче, фантастика. Спецэффект.
— Откуда мне знать? Как понять — правду я вижу, ложь, прошлое, будущее? А вдруг вообще все вокруг, — я резко махнул рукой, спихнув бокал на пол, — вдруг все это — спецэффект?!
— Если все спецэффект, какая разница — правда это или нет? — Вика поймала мой взгляд и не стала отводить свой. Глаза ее казались глубокими, темными.
Белая майка облегала ее небольшую, округлую грудь. Узкие темно-серые джинсы прятали длинные ноги. Задница вот только немного…
— Не переживай за нее, отрастет еще, — то ли с улыбкой, то ли со злостью буркнула Вика.
— Как ты… Мда, глупый вопрос.
— Это точно.
Она продолжала стоять, буравя меня взглядом. Хрупкая девушка в начале своего расцвета. Того, что приходит весенней ночью, чтобы плавно перенести свою хозяйку в лето, а затем, в миг, когда она не готова к этому, сдернуть с нее листву, оголить ветви-кости и затащить это тело в зиму.
— Слушай, какие у тебя ужасные мысли, — Викино личико скорчилось в брезгливой гримаске.
— А у тебя таких не бывает?
— Не-а, — покачала она головой, и я понял, что передо мной пока всего лишь девочка. Как бы ни складывалась ее жизнь до того, она — девчонка.
Вика шагнула ко мне. Майка белела рядом. Я ощущал, что желание постепенно охватывало низ живота и член, который стал набухать. Я мог протянуть руку и потрогать ее грудь. Взгляд Вики с пристального сменился на игривый. Она нагнулась надо мной.
— Хочешь… Узнать мои мысли?
Дыхание молодого тела, запах, близость груди, влажный взгляд. К чему сейчас мысли? Я обхватил ее талию и привлек. Губы Вики приникли к моим, и тут же в мой разум ворвался ветер.
Я видел ее желания, а она — мои. Она сняла с себя джинсы, расстегнула молнию на моих. Колени Вики уперлись по сторонам от моих бедер, и она мягко, с легким вздохом, надела себя на мой член.
С каждым движением внутри меня зарождалась мелодия. Она шла из дальних уголков тела, понемногу, по нотам просачивалась все выше и выше, пока, собранная воедино, не попадала в мой разум. Вика закрыла глаза, я закрыл свои тоже. Наши видения, как и тела, проникали друг в друга.
Вначале я видел ее, томную, полусонную в громадном затененном зале, с кроватью посередине. Вика смущенно пряталась среди белых простыней и подушек. Потом покровы падали и обнаженная девушка тянула ко мне руки. Я шел к ней, и одежда исчезала — с каждым шагом я терял по одному предмету. Она раздвинула ноги — так, что я видел темный пушок между ними и манящие пряностью губы. Я нагибался, тянулся к ним языком, а затем тут же, без паузы, находил нас на крыше какого-то домика, ощущая под коленями лишь тонкое, колючее одеяло, а под собой — тонкое, полное изгибов и тайников тело. Южные гигантские звезды подмигивали нам — то ли от стеснения, то ли от зависти.
В конце мы оказались на берегу реки. Вдали мелко шелестели кусты ивы. Я узнал это место. Вика и показала его мне. Она стояла рядом.
— Я хотела прийти сюда. И заняться сексом там, где… где было так больно. — ветер сметал слова, но я слышал как тяжело они ей даются. — Чтобы убрать боль, иногда нужно вернуться к самому началу. Ты поможешь мне?
И я помог. Мы улеглись на густую траву у берега, и я долгими, тягучими толчками наполнил ее. Она стонала и вскрикивала, а потом за плечи держала меня у груди.
Наутро мы вновь занялись сексом, но в этот раз не стали нырять в видения. При сумрачном свете мартовского наступающего дня мы молча трахались, глядя друг другу в глаза. Через несколько минут взгляд Вики затуманился, она начала всхлипывать. Стоны стали дольше и пронзительнее, дыхание сбилось, и через несколько мгновений она вскинулась подо мной. Я поймал волну и тоже кончил. Чуть позже она встала и, сжимая между ног руку, липкую от любви, ушла в ванную.
В конечном счете, даже если это и были лишь галлюцинации, мне они, без сомнения, нравились. Вика вернулась и поцеловала меня, и этот поцелуй стал снотворным. Я уснул, невзирая на свет и будничный шум за окном.
Джена встретила нас улыбкой и поцелуями. Для знания подробностей нашей ночи не нужно было уходить в видение — хватало взгляда на двух людей, которые при каждом удобном случае касаются друг друга.
— Сегодня тебе нужно будет найти одну вещь. Я ее спрятала, — Джена сидела на кровати, все так же измятой под весом ее тела. Казалось, здесь она проводит все свое время.
Я огляделся, представляя, в каких складках комнаты можно что-то спрятать. Джена улыбнулась:
— Нет, не в комнате. И вообще не здесь, — Джена пояснила. — Это в видении. Там тебе и нужно искать. Готов?
Я не был готов. Я вообще не был готов ко всей этой жизни — с видениями, битвами на ступенях, сексу с телепаткой. Но ветер уже зашумел и ничего не оставалось, кроме как слушать его песню.
Песня была «музыкой для лифта». Передо мной на несколько этажей вниз лежал атриум торгового центра. Пустое пространство было темным, но сполохи огней тут и там показывали, что центр живет, а дела в этом мире обстоят хорошо. Шуршал эскалатор, цокали каблуки посетительниц, переливы электронного саксофона прорезались сквозь голоса людей. И, конечно же, эхо. Оно вытаскивало голоса отдельных людей и разносило их через пространство атриума по балконам и этажам.
