На площадке заскрежетал замок одной из квартир. Дверь приоткрылась и на площадку вынырнула соседка — вполне адекватная на вид Людмила, которая на днях протянула ключи и предлагала заходить, если что.
Вид у Людмилы был аккуратный и внушал спокойствие — все тот же халат светло-бежевого тона, прическа волосок к волоску. Фигура немного закруглена для приятности взора.
— Привет, а ты чего тут? Куришь?
— Угу, вышел вот, после завтрака.
— Отдыхаешь, что ли? На работу не пошел?
— Да, решил пока паузу взять. Больничный опять же, — белесые завитки дыма вместе со словами взлетели на воздух. Пятый этаж над уровнем асфальта.
Опять молчание, перебитое мягким топтанием.
— Чем занимаешься?
— Ничем, — я улыбнулся ей. — Вчера вот музыку слушал в театре.
— О, здорово, — протянула она,
…конечно, здорово, с утра вообще видео смотрел, в три-дэ, даже не сходя с места…
— Кофе не хочешь? Как раз новый сорт купила, — глаза еще не игривые, но уже где-то там.
— Ты вроде куда-то собиралась?
— Я? А… нет, просто вышла, — дверь отворилась шире, Людмила шагнула вглубь. — Заходи!
Я улыбнулся, щелкнул сигаретой заоконное пространство и шагнул на ступеньку. Пока я шел, Людмила из коридора неотрывно смотрела на меня.
Квартира походила на хозяйку — ровная, чистая, вылизанная. У входа на полочках выстроились туфли. Аккуратное пальто с бежевато-бордовой нитью на плечиках. Ничего лишнего. На темном стекле придиванного столика пусто — ни книг, ни журналов. Людмила будто прочитала мои мысли:
— Люблю чистоту, — улыбнулась и показала на серый диван под пледом без единой складки, — Я быстренько. Кофе сварю. Посиди пока.
Я приземлился на край. Передо мной чернела панель телевизора, конечно же, без пыли и пятен. На бледно-розовых, в мелкую полоску, обоях висело несколько картин в рамках — цветы, городской пейзаж. Стандарт. Ни один из предметов не шелохнулся с момента воплощения их на своих местах и не хотел быть передвинутым. Не жилье, а декорации. Ни звука из кухни. Застывшая комната. Застывший я.
Как проверить реальность, если даже в обычной квартире можно найти намеки на безумие? Откуда, например, мысль о предметах, воплощенных лишь в этой комнате? Как вообще понять — соответствуешь ли ты человеческой обычности, не вышел ли за рамки, уже просто подумав об этих самых рамках?
— С молоком или без? — Людмила бесшумно приземлила поднос с чашками на черную гладь столика.
Как я пью кофе? Будет ли ответ сходиться с ответами некого стандартного человека? А если, например, сказать, что кофе я пью с коньяком — будет ли это приемлемо для аккуратно закругленной соседки, особенно в десять утра среды?
— С молоком, — я потянулся к изогнутому молочнику, но ее рука была первой. Пальцы наши соприкоснулись. И глаза мои уже начали прикрываться в ожидании образов, а в ушах послышались отголоски ветра. Какая-то поляна. Мельтешение листвы…
Но все стихло. Я удивленно перевел взгляд на Людмилу. Участливая улыбка, щечки — все, как и ожидалось, как и должно быть в мире порядка и определенности.
— Хорошо у тебя, — разговор не клеился, да и не до слов мне было. Я ждал образов, а не звуков. Ничего, кроме подтверждения видений. И в какой-то момент что-то мелькнуло, но сбилось, куда-то ушло.
— С Настей виделся?
— Нет. Врачи, говорили, она заезжала, но я еще… в отключке был.
— Ага, она после ключи и завезла. Сказала — ты в больнице, но что и как — я не знаю, — вновь улыбка, сожалею, мол, сочувствую, все правильно, ничего лишнего.
— В аварию попал.
— Ох… Ничего не повредил?
— Нет. Кроме машины, конечно, — я тоже улыбнулся. И подумал, что моя-то улыбка не столь участливая и вежливая, как у хозяйки.
Все время, пока полз бесцветный разговор, я пытался проникнуть в ее сознание. В конце концов, контакт ведь не важен. Девушка с флейтой и соседка за стеной не касались меня — я просто оказался там, в их голове или где-то еще. И с Людмилой тоже что-то проскользнуло. А потом как стена. И ничего.
Кофе кончился, как и темы для беседы. Как и надежда на видение. Ничего. Значит, пусто. Я выпрямился, поводил руками по коленям:
— Я пойду. Тяжело что-то. Нога вон заныла, — для вида я натужно выпрямил и согнул правое колено пару раз. — Спасибо тебе.
Людмила кивнула. Улыбка была немедленно изгнана с ее лица гримасой бесповоротного сочувствия.
Я встал, встала и она. Проводила до двери:
— Спасибо, что заглянул.
— Да что ты, тебе спасибо! За кофе там… — в последней попытке увидеть я потянулся — но не к ней, а к дверному косяку, будто удерживая равновесие, а на самом деле стараясь оказаться чуть ближе.
Людмила покосилась на руку, но промолчала. А я несколько мгновений этой близости говорить не мог. У меня все-таки получилось.
— Ну, пока. Увидимся, — едва выдавил я. Оторвал руку от косяка, шагнул к своей квартире. Двери щелкнули — соседки, затем моя.
В коридоре по стене я сполз на пол. В голове шумело. А еще меня тошнило. Словно заболел и лежу в лихорадке, ожидая действия таблетки. Только таблетки не было. Был лишь образ — сквозь листву парковых кустов я смотрел на себя год тому назад. А рядом… Рядом кружилась Маришка. Я видел нас двоих — себя и дочь — в тот день. Людмила была там.
Вначале я хотел вернуться — наорать и даже, если потребуется, ударить. Она видела нас в день исчезновения, но ничего не сказала. Весь год — лишь участливые фразочки и взгляды, но ни слова о том, что она видела!
Мысль о полиции я отмел — невозможно прийти к следователю и сослаться на видения.
Видела ли Людмила момент похищения? Не знаю — не смог пролезть вглубь. Дверь, приоткрытая сквозняком, захлопнута рукой рачительной хозяйки. Все, что удалось разглядеть — лишь миг из прошлого.
И все же… Если она молчала, значит, причина есть. И ее нужно выяснить. Я выскочил в подъезд, на ходу набирая номер Вики.
— Как ты сказал? Словно дверь закрылась? — встретиться с Дженой нам удалось лишь через несколько часов после просьбы о визите.
— Да, будто захлопнули, — я с нетерпением смотрел на женщину, что лежала посреди огромной квадратной постели, накрытой мятыми простынями и подушками разных размеров. Сегодня Джена принимала на дому — в квартире, где то появлялись, то пропадали люди («дети и близкие ученики» — шепнула Вика у входа).
На Джене был растянутый палевый балахон, по моде прошлого века. Руки в жировых складках лежали по бокам, ноги прятались под фиолетовым пледом из Икеи.
— Джена, может, ты его посмотришь, — Вика просительно глянула на нее, но нарвалась на окрик.
— Я лучше тебя знаю! — взвизгнула Джена, скривившись. Я удивился реакции, потом попробовал заглянуть в нее, и увидел — Джена нервничала.
Мысли ее бешено скакали, перебирая друг друга и сами себя в поисках верного направления. И это происходило безумно быстро — так стремительно, что я не успевал вычленить хоть одну из них. Казалось, одна идея тянет другую и так до… Нет, не бесконечности. Скорее, это походило на рой пчел, который сплетался в жужжащий комок. И вдруг он застыл.
Джена села в постели, посмотрела кристально чистым взором:
— Детки, пора готовиться к встрече.
— С кем? С моей соседкой? — но говоря это, я понял, что это не так, — Людмила — лишь…
— Лишь начало. Камушек у горы. Ниточка. И она сможет привести нас к чему-то большему, — Вика согласно кивнула. — Ты рассказывала об этих, Джена.
Видящие существовали давно. При правителях древности они занимали высокие посты. Порой на них лепили ярлыки колдунов или ведьм, позже — экстрасенсов и телепатов. Они отделяли правду от лжи, искали пропажи, проникали в разум врагов.
Но, как и любая сила, видящие рано или поздно должны были столкнуться с противодействием. Сначала закрытых было немного, единицы. Никто из видящих не знал откуда появляются такие люди. Да и люди ли они вообще.
— Могу сказать одно, — Джена откинулась на подушки и теперь говорила, глядя в потолок, — чем дальше, тем больше. Учитель говорил мне только о улыбчивый круглолицый мужчина с бородкой сидит по-турецки на полу советской квартиры. Сзади неизменный цветастый ковер, в углу — проигрыватель для пластинок том, что слышал о таких. А сейчас они уже здесь.
— Слушай, а может, это не совсем то? — образ Людмилы, такой правильной и аккуратной, и тайного общества не вязались между собой.
— Дорогой мой, если ей нечего скрывать, то чего же она закрылась? Она видела вас последней. Если кто и знает о твоей дочери, так это она.
Джена, кряхтя, спустила толстые ляжки на пол. Посмотрела на Вику:
— Я должна сама увидеть и ощутить. Откуда она и почему вдруг оказалась рядом с видящим. Позвони в такси, пусть пришлют машину. И побольше, чтобы у меня жопа из окон не вываливалась!
