За соседним столиком сидели двое пузатых мужчин в рубашках с короткими рукавами, лысеющие, с раскрасневшимися физиономиями, длинными усами. За другим – женщина в черном, в черной же широкополой шляпе. Ее кавалер был в двубортном синем блейзере, белой рубашке, красном галстуке. С напомаженными волосами. Еще за одним – шестеро студентов, юношей и девушек, белых и черных, одетых в обрезанные джинсы и тенниски. Рядом с ними о чем-то беседовали два бизнесмена. Их брифкейсы стояли на полу. А белизна воротников и манжет прекрасно гармонировала с чернотой кожи и костюмов. На другом конце веранды за столиком сидели три женщины в ярких сари. Большинство остальных посетителей ресторана отдавали предпочтение рубашкам цвета хаки, с длинными или короткими рукавами.
– Вы играете на гитаре? – спросил Карр.
– Нет, – ответил Флетч. – Не дал Бог таланта.
Сам Карр был в шортах, гольфах и рубашке с короткими рукавами того же цвета хаки. Крупный, среднего возраста мужчина, широкоплечий и мускулистый. Редеющие, светлые волосы. Загорелое лицо, с конопушками на носу, ясные, чистые глаза.
– Как вам понравился «Норфолк»? – спросил Карр.
– Такое ощущение, будто его действительно построили в пятнадцатом веке.
Карр хохотнул.
– Это точно. В не столь уж давние годы всадники, пропылившись в пути, мучимые жаждой, подъезжали к бару прямо на лошадях. Тогда на веранде был бар, а не дорогой ресторан. Из-за большой потери жидкости спиртное било им в голову, и они начинали палить в потолок, не осушив и первого стакана, – он вновь хохотнул. – Я уж и не упомню, сколько раз меня выбрасывали отсюда.
– Я понимаю, – впрочем, Флетч позволил себе усомниться в достоверности последней фразы Карра.
– Красный, белый, синий.
Флетч глянул на зеленовато-синие брюки, красный свитер.
– А где белый?
– Это вы.
– О, да. Я забыл.
– Jambo, – обратился к Флетчу молодой официант.
– Jambo. Habari?
– Habari, bwana .
– Mzuri sana.
– Мой бог! – воскликнул Карр. – Вы говорите на суахили.
– Почему нет? – Флетч посмотрел на часы. – Я здесь уже два с половиной часа.
Карр ответил долгим взглядом, потом повернулся к официанту.
– Beeri mbili, tafahadhali, – он взял со стола стакан. – Baridi.
– Baridi, – повторил Флетч. Карр рассмеялся.
– Молодец! – официант отошел. – Американцы никогда не жаловали иностранные языки.
Флетч смотрел на университет Найроби, располагавшийся на другой стороне проспекта Гарри Туку.
– Мой отец говорит на суахили?
– Да, конечно, И еще на бог знает скольких языках. Приходится, знаете ли, если летаешь на маленьких самолетах по всему миру. Здесь девяносто процентов населения говорит по-английски, девяносто – на суахили и девяносто – на языке, по крайней мере, одного племени.
– А вы?
– Что, я?
– Вы можете говорить на английском, американском, южноафриканском и, я полагаю, австралийском. Так?
– Только не на австралийском. Для этого требуется слишком много усилий. Я – кениец. Поменял английский паспорт на кенийский и нисколько об этом не сожалею. Живу здесь и очень этим доволен. Очень демократичная в национальном вопросе страна, знаете ли.
– Вы – пилот?
– Пока еще летаю.
– Мужчина, появившийся на моей свадьбе в прошлую субботу, не произнес ни слова, но передал мне конверт с авиабилетами. Мне показалось, что он пилот, – Флетч потел. Свитер колол кожу. – Невысокого роста, в хаки, синий галстук.
– Интернациональное братство пилотов.
– А где вы летали?
– Латинская Америка, Индия, Америка. Опять же, Африка.
– Контрабанда?
– Не по моей части.
– А мой отец?
– Он тоже этим не занимается.
Официант принес высокий стакан с пивом. Флетч взял стакан со словами: «Благодарю, bwana». Карр улыбнулся. Поставил свой недопитый стакан на поднос официанта.
– Как поживает мой отец? – спросил Флетч.
– У всех нас бывали лучшие дни.
– Он, должно быть, богат.
– Почему вы так решили?
– Билеты на двоих, тысяча долларов, этот отель. Набегает приличная сумма.
– Если разделить на все ваши годы, получится не так уж и много. Вы от него что-нибудь получали?
– Никогда.
– Вы прилетели только из-за его богатства?
– Нет, в основном из любопытства.
– Он небогат.
– А как он узнал, что я женюсь? Точное время, место... Я сам едва успел приехать.
Карр внимательно изучал свои мозолистые ладони.
– Полагаю, ваш отец постоянно был в курсе того, что происходило с вами.
– Я ему ничего не писал.
– Получал о вас самую разнообразную информацию. Я видел у него ваши фотографии.
– Мои?
– На школьном дворе. На улице. В футбольной форме. На пляже.
– Все эти старикашки, что фотографировали меня!
– Полагаю, пилоты.
Флетч широко улыбнулся.
– Все эти годы я думал, что меня снимают исключительно из-за моей фотогеничности.
– Полагаю, вы никогда не видели его фотографии?
– Нет.
– А что вам говорили?
– Меня убедили, что он мертв. Суд признал его мертвым, когда я пошел во второй класс. А в прошлую субботу выяснилось иное. Оказывается, моя мать всегда допускала, что он жив. Полагаю, она не хотела, чтобы я сорвался с места и отправился на поиски отца, а потом вернулся разочарованный, с пустыми руками.
Глаза Карра широко раскрылись. Он покачал головой.
– Вне всякого сомнения – это миссис Флетчер.
В дверях стояла Барбара, в лыжных ботинках, зеленовато-синих брюках и красном свитере с закатанными рукавами.
– Три кролика и, полагаю, пиво для дамы, – заказал Карр.
– Кролика, – повторила Барбара. – Американцы не едят кроликов.
Чуть раньше Карр предложил перекусить, раз уж они в ресторане.
Не успел официант отойти, как к столику подошел какой-то мужчина. Карр коротко представил его Барбаре и Флетчу, а потом заговорил с мужчиной о каких-то коробках с образцами посуды, которые мужчина просил доставить в Китале <Город на западе Кении.>.
– Это твой отец? – прошептала Барбара.
– Его приятель. Тоже пилот. Фамилия Карр. Имени он не назвал.
– А где твой отец?
– Он не знает. Мне кажется, он недоволен. Его призвали для моральной поддержки, а мой старик не явился. Но он пытается изобразить радушного хозяина.
Разговор о коробках с посудой тем временем завершился.
– Кролик Питер, – промурлыкала Барбара. – Питер Трусохвостик. Братец Кролик.
– Мое имя – Питер, – повернулся Карр к Флетчу. – Но люди зовут меня Карр.
– Питер, – повторил Флетч.
– Я не могу есть Питера Трусохвостика, – подвела итог своим рассуждениям Барбара.
– Что? – переспросил Карр, словно не расслышав ее.
– Где отец Флетча? – выпалила Барбара.
Карр коротко глянул на дверь. Тяжело вздохнул.
– Если бы я знал.
– А вы не можете позвонить ему?
– Это не Европа, – покачал головой Карр. – И не Штаты. Если человек не приходит на встречу, маловероятно, чтобы он оказался рядом с телефоном.
– Я позвонила маме, – Барбара повернулась к Флетчу.
– И что ты ей сказала?
– Буквально следующее: «Я в Найроби, в Кении, в Восточной Африке, провожу медовый месяц с моим обожаемым Флетчем, у нас все в полном порядке, извини, что не смогла позвонить из Колорадо и заставила тебя волноваться».
– Вы уловили суть, – покивал Карр. – Проще дозвониться до другого континента, чем до дома на соседней улице.
– И что она ответила?
– Она подумала, что я шучу. И сказала: «Этот парень, за которого ты вышла замуж, он хоть когда-нибудь бывает там, где ему положено быть? Какой-то он странный. Так жить нельзя, Барбара».
Карр пытался уловить выражение глаз Флетча сквозь солнцезащитные очки.
Флетч снял очки и положил их на стол.
– Она сказала, что я должна незамедлительно вернуться домой и развестись с тобой.
– Каковы твои планы?
– Сначала я хотела бы что-нибудь съесть. Но только не кролика.
– Сразу не поворачивайтесь, но к нам идет мужчина, на которого стоит взглянуть, – прервал их дискуссию Карр.
Мужчина надвигался на столик, как авианосец. Ростом под семь футов, весом за триста фунтов <1 фут – 0, 305 м, 1 фунт – 0, 454 кг>. Огромная, абсолютно лысая голова. Мужчина и Карр кивнули друг другу.
Сел он за столик у самого поручня, на ярком солнце, лицом к двери. Достал газету и разложил ее на столе.
Мгновенно официант принес ему бутылку пива и высокий стакан.
– Обычно он не приходит раньше четырех часов, – заметил Карр.
– Кто он? – спросил Флетч.
Карр помедлил с ответом. Официант как раз расставлял тарелки.
– Его фамилия Дьюис. Дэн Дьюис.
– И чем он занимается?
Барбара внимательно разглядывала свою тарелку.
– Это не похоже на кролика.
– Преподает в школе.
– Держу пари, его ученики обращаются к нему «Bwana».
– Естественно, – кивнул Карр.
Барбара ткнула ножом принесенное ей блюдо.
– Сыр.
– Гренок с сыром, – уточнил Флетч.
