Хорошо, если стена, скрывающая истину, и в самом деле обрушивается с треском. А если из неё потихоньку вышибать кирпичи и с надеждой заглядывать в образовавшуюся дырку? Можно обнаружить престранные вещи.
Генерал Ласточкин, превыше всего ставивший воинскую честь и ценивший в людях преданность родине, однажды обнаружил, что был не совсем прав. Перестройка потрясла военно-промышленный комплекс. Посыпались кирпичи из мощного монолита. Кто-то погиб под развалинами, кто-то зализывал раны, переживая кризис. В вышестоящих инстанциях сдвинулись рычаги. Андрей Дмитриевич оказался лицом, не угодным для нового руководства. Он попытался отстоять свою позицию, но вскоре отказался от борьбы и вышел на пенсию. Очевидно, с большим скандалом, поскольку остаться в своей структуре не захотел. Пенсия у генерала совсем не нищенская, но так уж сложилось, что Андрей Дмитриевич, осиротевший ещё в детстве, помогал своей тетке и её обширному семейству, отчислял средства в фонд детского дома, в котором вырос.
— Придется свернуть благотворительность и самим перейти на более экономичный режим, — сказал он дочери. — Работу я найду и мы ещё с тобой пошикуем. Есть желание сводить Золотую рыбку в ресторан «Максим».
— Работу найду я. Займусь приворотами и гаданием или буду петь под гитару в московском метро. — Полина вздохнула с облегчением — вместо необходимости во что бы то ни стало самоутвердиться и прославиться на её плечи легла забота об отце. Она хорошо понимала, что шестидесятилетнему инвалиду без одной почки и на костылях устроиться в новой ситуации не просто. Правда, существовали связи, знакомства, причем весьма солидные. Но Ласточкин был не из тех, кто умел просить за себя.
«Хочу отдохнуть, порыбачить, почитать книги. В конце концов, в деревню выбраться. огород покопать», — говорил он доброжелателям, предлагавшим «приличную работу».
— Вот только странно, — Степан Еременко меня стороной обходит. Как-то увидел во дворе и за гараж спрятался. Не ожидал от него, — огорчился Ласточкин после встречи с отцом Вадима.
— Ничего удивительного. Я с Беллой Казаковой разговор имела — она теперь с Вадимом в дружбе. Вернее, с его маман. Так вот, Мария Федоровна всем рассказывает, что у меня стервозный характер, неустойчивая психика и повышенные амбиции. Оказывается, это из-за меня Вадим пить начал и лишь теперь, познакомившись с порядочной женщиной, вернулся в полную силу к научной работе, — отчиталась Полина.
— Это Белла порядочная?
— У Вадима роман с докторшей из ведомственной поликлиники. Скоро свадьба. — Полина убирала тарелки со стола. Ни в её голосе, ни в руках ничего не дрогнуло. Андрей Дмитриевич сообразил, что этой темы больше касаться не стоит. Уж если дочь внутри себя такую мощную «блокировку» выставила, значит рана ещё болит, но тема окончательно закрыта: Вадим не вернется в её жизнь.
Необходимость заботиться об отце, как ни странно, подняла жизненный тонус Полины. Борьба за место под солнцем — прекрасный стимул и вполне достижимая цель, не то что Нобелевка или статус всемирной прорицательницы. Ознакомившись с предложениями работы, даваемыми в газетах, Полина решила, что вполне может рассчитывать на высокооплачиваемую, если, допустим, окончит курсы менеджмента или бухгалтерского учета. Два языка — немецкий и английский — на вполне приличном уровне, три курса технического института, блестящее знание компьютера, доставшееся от Вадима, и прочие деловые способности: память, ответственность, аккуратность, усидчивость.
Однако, на деле все оказалось не так просто. С Ритой беседовали, оставляли у себя её данные и обещали сообщить о принятом решении. Проходили недели, месяцы, однако предложения поступили смехотворно неинтересные, сводящиеся, в сущности, то ли к деятельности курьера, то ли уборщицы.
Фирма, в которую Полина дозвонилась в конце августа, называлась очень солидно — «Атлант». В объявленном конкурсе на секретаря дирекции были перечислены требования, которым Ласточкина вполне соответствовала. Она договорилась по телефону о визите и была несколько удивлена, что получила приглашение на собеседование в конце рабочего дня.
От Зареченска до Москвы сорок пять минут на электричке плюс полчаса на метро и ещё почти столько же на всякие непредвиденные задержки. Полина, не выносившая пустые ожидания, сама старалась не опаздывать. На дорогу к «Атланту» она выделила полтора часа. Выйдя на пенсию, Андрей Дмитриевич служебной машины лишился, а о приобретении собственной вопрос и раньше, при более удачном материальном положении, не стоял.
К встрече Полина готовилась тщательно — отгладила «везучий» костюм из бежевого хлопка, вдумчиво подошла к выбору обуви и сумки. К мелочам в своем туалете она проявляла особое внимание, придавая гармонии деталей некое тайное значение. Бусы прозрачно-медового янтаря и такой же браслет не раз одаривали Риту солнечным теплом, то ли в память о чудесном дне, подаренном ей отцом в Риге, то ли и в самом деле впитали в себя жизненную энергию моря и солнца.
С прической Полина из принципа не мудрила. Пройдя через эксперимент завивок, челок, стрижек в первые годы «супружества» с Вадимом, она убедилась, что гладкий блеск пепельных, зачесанных назад в пучок волос идеальный выход из положения. Минимум забот — максимум эффекта. Она не понимала, почему так мучаются с прической другие, покупая горы косметики и меняя стрижки.
Женщина, остро ощущающая собственные недостатки, редко умеет замечать свои достоинства. Высокий выпуклый лоб — разве это что-нибудь значит? А «красивые виски» — что это вообще такое? Редкие счастливицы, с успехом носящие гладкую прическу, зачастую не осознают, что обязаны не столько собственному чувству стиля и стремлению к простоте, сколько удачной форме височных и лобных костей. Вот если нос толстоват и между передними зубами заметный промежуток — это беда. Поворачиваться к собеседнику лучше профилем, а рот вообще не открывать, тем более. в дурацкой улыбке. Ведь губы-то — почти до ушей. — Такие правила вывела для себя девочка ещё в школе.
Двадцатичетырехлетняя Полина уже не относилась к своей внешности настолько придирчиво, чтобы считать себя дурнушкой. Вадику удалось сделать ей хороший подарок — Ина научилась нравиться себе, хотя бы иногда, находясь в просветленном расположении духа. Не могла она и не заметить, что направленные на неё взгляды незнакомых мужчин полны отнюдь не отвращения.
В электричке девуша приступила к привычным упражнениям. Когда-то она прочла статью про грузинского экстрасенса, который впервые ощутил в себе неординарные возможности, угадывая настроение пассажиров автобуса по дороге в школу. Сев у окна, Полина расслабилась, положила руки на колени и слегка опустила веки, словно собиралась вздремнуть. На самом деле, пробежав по лицам людей, сидящих напротив, она выбрала женщину и попыталась представить её семью, дом, работу, ну хоть что-то, являющееся «ключиком» к её состоянию. Вначале «увидела» переднюю в двухкомнатной «распашонке» хрущевских времен с календарем, изображающем котят в корзинке, книжную полку под овальным, в металлической раме, зеркалом, шпильки, щетку для волос, флакон с дезодорантом. Воображение работало, подсовывая «картинки» соседних комнат, образ старухи в цветастом халате у телевизора… Полина два раза глубоко вздохнула и открыла глаза — она уже несколько раз проверяла такие мгновенные «видеопортреты». Оказывалось, что поработало усердное воображение, а не ленивое, все ещё не разбуженное ясновидение. Вот и сейчас избранной для опыта женщины на месте вообще не оказалось, она вышла в тамбур, ожидая станцию.
Полина поставила себе простейшую задачу — вообразить офис, в котором окажется через сорок минут. Ей удалось многое «рассмотреть» и занести данные в «компьютер» своей памяти. Подходя к нужному дому, она чуть не рассмеялась — вместо ожидаемой «стекляшки» под номером 10а выступало типовое здание школы или техникума послевоенных лет, отреставрированное с претензией на европейский деловой стиль. А вот дальше в «компьютере» случился сбой: воображаемое и реальное совпало! Позже Полине так и не удалось докопаться до первоистоков ярко запечатлевшегося образа: брюнетка в красном платье на фоне огромной цветной фотографии собора Василия Блаженного. Она сидела на вращающемся стуле, обтянутом белой кожей, и покачивала туфелькой, держащейся на большом пальце высоко закинутой ноги. Ноги отличные, колготки высококачественные, с упругим блеском лайкры, подол платья на уровне середины бедра. У женщины были иссиня-черные волосы и яркое лицо молодой Роксаны Бабаян. На столе перед ней лежало и стояло все то, что должно находиться под рукой квалифицированной секретарши.
Полина назвала свою фамилию, брюнетка приветливо кивнула и предложила: «Присядьте». Затем соединилась с шефом по внутренней связи и, грациозно поднявшись, распахнула перед посетительницей тяжелую дверь, очевидно, изготовленную в Финляндии из ценных пород дерева. И снова ободряюще кивнула, словно они все разыгрывали заранее отрепетированную сцену: она, Полина и молодой мужчина, сидящий в шикарном кабинете по образцу офисов миллионеров из американским телесериалов.
