— Наверно, ты права… Мы на ты?
— Естественно. Мы ведь теперь с тобой «един в двух лицах». Завтра подтягивайся к девяти, я тебя живо на службу оформлю и всем премудростям обучу. А если поладим, ты, Инка, не дрейфь, место в нашем «Атланте» для способного человека отыщется. Считай, началась пруха. Ведь, небось, к нам не к первым пришла работу искать? Уже и в людях и в своей везухе разочаровалась.
— У тебя с ясновидением не хуже, чем у Володи получается. Все точно.
— Логика. На свежую, здоровую голову. — Алла постучала пальцем по виску с черным завитком. — Эх, если б не этот «чайник», Аллочка сидела бы сейчас в глубокой ж…
Много раз Полина потом вспоминала дождливый день, и все в нем казалось странным. И «пруха», неожиданно подбросившая ей выигрышный билетик, и симпатия Аллы, относящейся к типу женщин, Полину в упор не видящих, поскольку ни опасности ни добычи эти «курицы» для «хищниц» не представляют.
Но главное — неотвязное чувство осуществляющегося сна или видения брюнетка в красном платье на фоне пестроглавого собора, человек в кабинете с простым, добрым лицом. Алла с лету сократила её имя именно так, как сделала она когда-то в своем тайном дневнике и как называл её Вадим. А Вова, — он угадал не просто одну строку, а все, крутившееся в голове Полины четверостишие. Правда, оно и так мелькало весь день без всякого смысла, а во время теста Володи наверняка переплелось с другими вариантами «задумок». Но такое попадание… Это же не просто «хочу быть счастливой и богатой»…
Полина с успехом проработала месяц в отсутствии Аллы. Та вернулась в приподнятом настроении и в упор посмотрела на заместительницу:
— Ну, теперь просекла, что это за «Мексика»?
— Н-нет… — пригляделась Полина. — В горах загорала?
— Балда! Ты бы развивала в себе наблюдательность, красивая. Глеб Борисович в дамах слабость и рассеянность не уважает. Фирма у нас не та. Передовой фронт финансовых баталий.
— Если честно, я и тут ещё не очень разобралась, — призналась Полина.
— А так задумано. Осознавай важность своего дела и не вникай. Кстати, я перехожу в отдел маркетинга. Белое кресло оставляю тебе. И шефа. Он, между прочим, холост.
Полина не знала, что умеет так предательски бурно краснеть. Алла читала её мысли, словно они были написаны на лбу. За промелькнувший месяц шеф наезжал в офис не более десяти раз, оставляя секретарше точные инструкции по поводу поведения с клиентами. Данные на каждое интересующее Глеба лицо были внесены в компьютер. Там же находились и особые пометки, означающие тактику Полины — от эмоциональных: холодно-тепло-горячо, до конкретных деловых указаний — кому куда, когда позвонить, какие бумаги прислать и что взять.
Глеб был сосредоточен, лаконичен, деловит. Но этот человек не мог не увлечь юную особу, живущую воображением — его окружал ореол тайны и значительности.
Алла взяла шефство над Полиной — приглашала её пить чай в свой кабинет, и скоро между двумя столь непохожими женщинами завязалась дружба. Прежде всего, Ину изумило, что Алла намного старше её и растит десятилетнего сына. Правда, с помощью бывшей свекрови, живущей в Москве. Сама же Алла предпочитала проводить время в загородном коттедже, принадлежащем второму мужу — человеку, делающему карьеру по «спортивной части».
Вниманием мужа Алла, очевидно, сильно дорожила и не жалела ни сил, ни денег на поддержание своего имиджа сексапильной южанки.
— Мне тридцатник забыла когда стукнул. Может и вчера. Только фейс я ещё в институте надорвала — ночные посиделки, — я ведь в общаге жила, — дым столбом, портвейн «Три семерки» и так далее. Между прочим, аборты тоже на внешнем виде отражаются. Особенно, ранние и в условиях советской медицины… В общем, трудная комсомольская юность. Пришлось золотые нити вшивать. Личико, шейка, декольте, — Алла продемонстрировала профиль и анфас. — Только такая независтливая фефела, как ты, могла не заметить. Я как после «отпуска» вернулась вся гладенькая, словно Алла Пугачева, наши бабы языки проглотили. А то охали, жалели: «Аллка такая красивая, но увядающая. Кавказки быстро стареют. А её Генка — мужчина в самом расцвете. К тому же — спортсмен.»
— Теперь понятно про Мексику, — согласилась Полина. — Но ты мне с первого взгляда жутко эффектной и молодой показалась.
— Ты мне тоже понравилась. Духовный мир вовсе не под лупой рассматривать надо. От человека духовно насыщенного неординарностью за версту прет. И не говори, что не голубых кровей. Никто не знает, кто из наших прабабок-графинь с каким конюхом загулял. Или наоборот.
— Не отрицаю. У каждого из нас своя тайна, которую мы и сами-то понять не в силах. Закрытая информация, выражается в каких-то косвенных признаках… Но твой Вова усек… Я тогда именно это задумала.
— Мнительность — тяжкое заболевание, запомни. Это разновидность мании преследования. Если в каждый пустяк вдумываться, да всему придавать важное значение — никакие золотые нитки не помогут, даже канаты из нержавейки. Я долго мучилась, пока не усекла — на каждый чих не наздравствуешься. Создай себе продуманную систему ценностей, вот над ней и трудись, по ней баллы и выставляй. А остальное по фигу. Я вот ни завидовать, ни злиться не умею. Только ревновать.
— Я тоже, — призналась Полина и выложила все про свой роман с Вадиком.
Алла одобрила:
— Молодец, ловко выкрутилась. На кой он тебе сдался, пьющий, бесперспективный? Детей заводить надо «клубных». Кошек на помойках видела? А потомков совковых «гегемонов»? Отбросы цывилизации. Плодят и плодят нищету, вырожденцев. Уж лучше из пробирки, но чтобы генетика была качественная. У моего Павлуши три поколения музыкантов в «древе». Интеллигентные, талантливые «еврейцы». Свекровь сама учительница в музшколе, вундеркинда растит, Паганини. А вот от своего спортивного лапушки я бы ещё рожать подумала. Интеллект — как у калькулятора, мышечная масса как у Терминатора. Но бабки вертеть умеет. Уважаю: если б он на этом деле, на размышлении то есть, зациклился, пришлось бы напрягаться: ребенок сильнейшее оружие в наших руках. Но у Геночки уже двое от предыдущих жен произрастают. Одна в Штатах, пацан в Орле. Успел подсуетиться.
— Алл, вот ты только скажи, трезвомыслие, жизненную практичность воспитывать в себе надо или она врожденная? Откуда у тебя такая уверенность в правильности собственных поступков, взглядов? Я всегда сомневаюсь и совершенно не способна принять ответственное решение, как только начну докапываться до самого справедливого, до самой главной правды, то оказывается, что «правд» много. Зависит, с какой стороны смотреть.
— А ты со своей смотри. Ты — центр отсчета! Себя любить уважать надо. К своей интуиции прислушиваться. Воспитывать позицию разумного эгоизма. Ведь сама посуди — каждый должен прежде всего о себе позаботиться, чтобы других своими проблемами не грузить. Ну а если отдельный индивид процветает, он и другим помочь может… Нет, я не максималистка. В Думу проекты реорганизации государственного устройства сочинять не собираюсь. Считаю, самое главное в наших условиях выживания — правило вытянутой руки. Помоги тому, кто рядом и чем можешь. Вот и будет система взаимовыручкии всеобщего благополучия.
— Мой отец тоже так считает. Вместо того, чтобы пробивать какие-то благотворительные фонды в общесоюзных масштабах, крутился по-всякому, чтобы «своих» людей выручить, то есть тех, кто под его началом работал. Ну и родню тоже.
— Я про него слышала. В ведомстве Гены про Ласточкина знают. И очень удивляются, что его единственная дочь секретарем работает. Говорят, возможности у Ласточкина фантастические. Подпольный миллионер.
— С ума сошла! — Полина вскочила, опрокинув на юбку кофе. — Ты… ты… думай, что говоришь…
Алла подала ей салфетку:
— На вид такая умная, выдержанная… Я что, на больной мозоль наступила?
— Знаешь, Алла, у каждого из нас есть что-то… ну, говорят, «святое». У тебя Павлуша, у меня — отец. Лучшего человека я вообразить не могу… Нет, я подпольных миллионеров монстрами не считаю. Разные ситуации складываются. Только наш семейный бюджет у меня до копейки на учете. А подозревать отца во лжи — это мне в душу плюнуть…
— Ох… Трудно с тобой… Я ж цитировала… Может, ворюги сами эти байки и травят. Только ходит такое мнение. Ты уж лучше будь в курсе. Поскольку «военка» сейчас для многих — статья дохода. Сама знаешь, оружие там всякое и прочие разработки арабам, допустим, толкнуть — дело плевое. И оч-чень немалые состояньица на этом те, кто пошустрее, сделали.
— Шустрее?! Бессовестней! Да нет… я и слова такого не знаю… Ублюдки… Я вообще против отмены смертной казни для убийц. Не понимаю этого гуманизма. Фальшивая доброта благополучных людей. А ты хоть одного самого добренького спроси, кому хоть раз в подъезде морду набили, сколько в нем гуманизма по отношению к этим дебилам осталось?
