— Шустрее?! Бессовестней! Да нет… я и слова такого не знаю… Ублюдки… Я вообще против отмены смертной казни для убийц. Не понимаю этого гуманизма. Фальшивая доброта благополучных людей. А ты хоть одного самого добренького спроси, кому хоть раз в подъезде морду набили, сколько в нем гуманизма по отношению к этим дебилам осталось?
— Не приведи Бог! Сплошная жуть вокруг. Да и я-то поумнела не от благостных впечатлений. Пару раз фейсом об тейбл, — и, глядишь, жизненная философия начинает выкристализовываться… А ты спрашиваешь, откуда самоуверенность. Конечно, с этим надо родиться. Но развить задатки вполне можно… Только… — Алла насмешливо посмотрела на Полину, — ты, детка, не из Золушек. Чтобы за другими полы подтирать и щебетать, как птичка. У тебя тщеславие твердокаменное. Залегло в фундамент, вроде как в Мавзолее. Сверху тишь да благодать, а внутри…
— В тихом омуте черти водятся, — это моя бабка говорила и, вроде правильно. Не мягкая я, не покладистая, не смиренная. В монастырь бы не пошла. И не из-за физического аскетизма. Из-за самопожертвования… Если жертвовать, то уж чтобы от этого кому-то лучше стало.
Алла поднялась, потянулась, убрала в офисный шкафчик посуду, печенье.
— Дискуссии, как в Политехническом. Нет, чтобы о шмотках, о мужиках. Ты-то по ком сейчас сохнешь?
— Свободная от эмоциональной и физической зависимости, — Полина забрала поднос с чашками.
— Тогда сосредоточься. У нас фирма дружная. Руководство периодически устраивает встречи для неформального общения. Членов семьи приглашать не принято, только свои. Форма одежды — вечерняя, поскольку кабаки наши шефы выбирают отменные. Только в этот раз вечерушка на дому. Ты с Россо уже познакомилась?
— Естественно. Глеб Борисович представил меня коммерческому директору Красновскому. Интересный мужчина.
— У него жена, Фредерика, — итальянка из хорошей трудовой семьи бизнесменов. Оттуда и связи, и кличка Россо. Только что завершил отделку коттеджа по Киевке. Мебель, камины, трубы какие-то там и все вообще — прямо из Италии. Еще тепленькие. Марку Вильяминовичу, то есть Россо, не терпится новоселье устроить. Подарки принято делать незначительные: столовое или постельное белье, фирменное, разумеется, сервизы, столовое серебро — тоже лучше авторское. Ему это на фиг не надо, передарит партнерам из глубинки. С тебя хороший букет — и достаточно. Только покупай не у метро, лучше в салоне «Флора». Простенько и со вкусом, баксов за сто, не больше. Соответственно статусу.
— Я-то здесь при чем? — удивилась Полина. — Букет для него?
— Для хозяйки дома, разумеется.
— Так мне туда ехать надо?!
— Ну. Шеф сказал, «Полину прихватишь сама».
— Не поеду… Я даже не мэнээс по статусу, — лаборант. У них, что, прислуги посуду мыть не хватает?
— Там комбайн. И повар из итальянского ресторана с официантами. А ты приглашена в качестве парной дамы. Контингент-то допускается на мероприятие строго проверенный во избежание утечки информации.
— Так я же не проверенная!
— Милая! Двадцатипятилетнего стажа в партии и медали за спасение утопающих сейчас не требуют. Раз выбрали кандидатуру, значит убедились в благонадежности.
— У вас, что, «первый отдел» есть и формы допуска? Как в «почтовом ящике»?
— Не знаю. Думаю, они информацию прямо из первоисточника получают. Если понадобится. Бизнес — дело серьезное. Не фабрика резиновых изделий.
— Я могу отказаться? Или просто деликатно замять — они не заметят.
— Исключено. Такими вещами не шутят. — Алла рассмеялась. — Ты про что думаешь, принцесса? Никто к тебе там под юбку лезть не будет. Для этого профессиональные кадры имеются в специально отведенных для увеселений местах. В семейный дом на новоселье тебя шеф приглашает! Усекла? Так хватай баксы и стрелой в магазин, платье выбирать. У Фредерики, мне уже доложили, будет узкое черное без плечиков, вроде чулка. Поверх боа из черных общипанных перьев. От Валентино. Семь тысяч баксов. Так что ты черное не бери. Что-нибудь достойное и со вкусом.
Полина села.
— Нет… У меня нет таких денег… И я не умею носить «открытое в перьях»…
— Беда… — Алла, прищурившись, оглядела Риту. — В тебе 70 килограмм будет?
— Шестьдесят пять.
— Многовато. Пяток надо сбросить. Так, заедем ко мне… Хотя, нет, тебе без тачки обратно далеко тащиться. Завтра я привезу кое-что, прикинем. Выставляться особо не следует, но и принижаться тоже — ты ведь не просто секретарша, а дочь самого Ласточкина.
… Солнечным сентябрьским вечером у метро «Юго-Западная» остановился синий форд. Распахнув дверцу и быстро оглядев севшую рядом Риту, Алла одобрила:
— Неплохо.
Полина всегда пренебрегала сборищами. Очевидно, при определенном стечении обстоятельств она ещё могла бы согласиться на роль королевы бала, но никак не безмолвной статистки. Общество одноклассников Полина считала не слишком подходящим пьедесталом, на который стоило взобраться, а компании Вадима — пустыми и скучными.
Приглашение на светский раут руководителей фирмы повергло её в смятение. Вначале, действительно, мелькнули дурные мысли о бурной гулянке на даче. Потом она сообразила — шефы и во время отдыха нуждались в секретарше, вернее, в прислуге. Не исключено, что придется помогать хозяйке дома или отвечать на какие-нибудь телефонные звонки, а может… может посидеть весь вечер на кухне, ожидая распоряжений.
Полина постаралась одеться корректно и незаметно — дама «из толпы» на светском рауте — светло-серое шерстяное платье средней длины и строгого покроя, если не считать асимметричной драпировки с завязывающимся на боку узким пояском. Туалеты, предложенные Аллой, с блестками и полупрозрачными вставками, она отвергла. Тем более, ни мини, ни длину в пол не считала в данном случае для себя приемлемой. Пальто из серебристой плащевки, подбитой синтетическим плюшем в тон, не могло, конечно, конкурировать с норковым жакетом Аллы, но выглядело вполне достойно.
— Пожалуй, ты сориентировалась правильно, — одобрила Алла. — Строгий стиль, соответствует внутреннему содержанию и внешним данным. «Сексапил № 1».
— Почему один?
— Влево по шкале идут отрицательные значения. А для нуля ты слишком хорошенькая. «Очаровательная и недоступная», так?
— Для того, чтобы оставаться в пределах возложенных на меня обязанностей — совершенно точно. Видишь, я даже кейс с бумагами прихватила.
— Кейс? Я-то решила — косметичка. На тебе же, вроде, пока ничего не лежит?
— Ну что я, совсем чукча? Тон, пудра, немного помады. Хорошие духи и маникюр, вот, — Полина показала руку с серебряным колечком. Узкие ногти хорошей формы были коротко пострижены и покрыты бесцветным лаком.
— На фортепианах собираешься музицировать?
— Балда. Посуду мыть.
… Особняк в охраняемом поселке производил рекламное впечатление. На улице и в двух гаражах стояли машины. Парковые фонари такие, как у памятника Пушкину, только поменьше, освещали дорожку между газонами, ведущую к подъезду. Усиленные наряды секьюрити не патрулировали вход, вдоль металлической ограды не бряцали цепями овчарки. Было очевидно, что встреча в особняке с башенками предполагалась не на самом высшем уровне.
Хозяйка в потрясающем воображение своей стоимостью платьем выглядела мило и довольно заурядно — тип домовитой, полнеющей грузинки, почти красавицы, но по всем параметрам чуть-чуть не дотягивающей до «десятки». Нос длинноват, кожа темновата, зад слишком низок, а ноги, возможно, далеко не стройны. Но какие восхитительные глаза! Копна жестких вьющихся волос, узкие нежные кисти, как на полотнах старых мастеров, и голос — низкий, ласкающий, с мягким, приветливым акцентом.
Россо, то есть Марк Вильяминович Красновский, в офисе — однозначно породистый еврей, в домашней обстановке смахивал на итальянского тенора. Белый смокинг, бабочка и выразительная жестикуляция придавали ему нечто торжественно-концертное. Особенно живописно он смотрелся на фоне мраморного камина, над которым висело зеркало в тяжелой бронзовой раме, а в зеркале глянцево поблескивало отражение рояля с корзиной орхидей на смоляной крышке.
Двух представленных Рите мужчин из руководства фирмы она уже видела на совещаниях, но не запомнила. Не смогла зафиксировать в памяти их и на этот раз — хорошие очки, прекрасные костюмы, корректные, ненавязчивые манеры и соответствующие спутницы. Под тихую музыку, вероятно, Вивальди, гости с аперитивами живописно расположились в углах гостиной.
В глубоком кресле под лампой с книгой в руках отдыхал господин из породы бухгалтеров «застойных» времен. Слегка жеваный темный костюм, тяжелые очки с толстыми стеклами, скучное лицо неопределенного возраста. Для довершения образа не хватало сатиновых нарукавников и старомодного калькулятора.
