Я взяла книгу. О, здесь даже странички заложены: что-то мы с ней уже ели.
И тут зазвонил телефон. Тьфу! Умеют же люди все испортить! Мысленно обругав несвоевременного «звонильщика», сняла трубку:
— Алло, вас слушают.
«Звонильщиком» оказался Королев. Ему — вот прямо сейчас, срочно, ведь больше времени не будет! — захотелось узнать, как у меня продвигаются дела.
— Великолепно, — буркнула я.
Это уже граничило с бестактностью. Но извиняться за тон не собираюсь: известный бизнесмен здорово разозлил меня, оторвав от святого. Теперь кофе остынет.
Извинились на том конце провода:
— Простите, я, кажется, не вовремя.
Вот именно.
— Я вас разбудил?
— Нет, я как раз села завтракать.
— Ох, простите! Но поскольку мы уже беседуем, может быть, вы расскажете мне подробнее о ходе расследования?
Вот нахал!
— Вы ведь обещали звонить и сообщать обо всем.
Да-да, обещала, помню. Прощай, мой завтрак! Так. Срочно нужен стимул. Я закрыла глаза и представила много-много зеленых бумажек: они летают по комнате и падают мне на голову. Замечательно, пусть продолжают падать.
— Позавчера я имела честь беседовать с майором Смолиным…
— Да, меня проинформировали, — перебил Королев.
Скажите, пожалуйста! А для чего тогда я этим занимаюсь? Во все, понимаешь, подробности… Не съязвила, сдержалась.
— Ну вот, вы уж меня извините, Вадим Сергеевич, но, по-моему, майор арестовал человека, не причастного к убийству.
О том, что я собираюсь поговорить с Голубковым с глазу на глаз, наверное, лучше промолчать.
— Вы уже нашли виновного?
— Нет. Пока — нет.
— Значит, моя дочь…
— Ваша дочь вне подозрений…
Ваша старшая дочь, господин Королев.
— …хотя, судя по всему, убийца — женщина. Но у Маргариты Вадимовны железное алиби, не беспокойтесь.
— Женщина, говорите? Вы уверены? Вы хорошо проверили?
Какого черта, извиняюсь, ты мне платишь? Чтобы во всем сомневаться?
— Разве Смолин не сказал вам, что в квартире моей дочери милиция нашла отпечатки пальцев этого самого арестованного соседа — как там его?..
— Василий Семенович.
Королев не слушал: он еще не закончил фразу.
— …все улики против него.
— Безусловно. Но, кроме «пальчиков» Голубкова, милиция обнаружила также и ваши, и вашей жены, и обеих дочерей…
— И вы подозреваете…
— Ну что вы!
Вы, сударь, слишком хорошо платите мне, чтобы я осмелилась… Впрочем, какой резон убивать своего зятя: поперек дороги он вам не становился, с дочерью вашей жил хорошо, детей любил — сами рассказывали.
— Я просто констатирую факт. Не следует полагаться только на отпечатки пальцев. К тому же непосредственно перед убийством соседи слышали доносящиеся из квартиры Баргомистровых крики, шум, женский голос — ваша дочь, кстати сказать, в это время отсутствовала, — потом стук каблучков. Есть основания полагать…
Но, кажется, известному бизнесмену было все равно, какие у меня основания.
— Полагаю, вы скоро найдете истинного убийцу. Если, как вы утверждаете, к Виктору приходила женщина, когда Риты не было дома…
— …а Голубков в это же время спокойно спал, пьяный, в своей квартире, — вставила я.
— …получается, что у моего зятя была любовница?
Я пожала плечами.
— Получается.
— Но этого не может быть! — твердо сказал Королев. — Вероятно, какая-нибудь общая знакомая.
— Которая в пылу ссоры и ударила Виктора подсвечником (предположительно — подсвечником) по голове. Разумеется, случайно.
Кобра, не следует выпускать яд! К счастью, «известный бизнесмен» по своей всегдашней привычке не слишком вслушивался в мои слова.
— Ну что ж, желаю успехов… — Наверное, Королев исчерпал весь запас времени, предназначенный для разговора со мной. — Прошу своевременно информировать меня о том, как продвигаются дела.
— Обязательно.
Королев любезно попрощался и положил трубку.
Я повертела в руках книгу, которую все это время держала. Кажется, она уже не понадобится и есть совершенно не хочется. Настроение испортилось.
В общем, Давыдов был водворен обратно в шкаф, сыр, колбаса и торт — в холодильник, кофе… Ладно, пусть пока постоит — потом вылью.
Я легла на диван и взяла Церена. Так, на чем мы остановились? «Обе фигуры — быка (или носорога) и фантастического существа — равномерно перемежаются, покрывая весь фронтон, внутреннюю поверхность ворот… — Это мы читали. — …и заднюю сторону всей постройки.
Сами ворота были двойными: внутренние, главные ворота в два раза больше наружных. Ни один музей мира не смог бы поместить их под своей крышей. Поэтому берлинская реконструкция ограничивается лишь воспроизведением наружных ворот.
Из обломков кирпичей Касра…»
Я не заметила, как уснула.
Голубков, жалкий, небритый, сидел на трехногом табурете, шмыгал носом и время от времени вытирал глаза рукавом грязной рубахи. Мимо него взад-вперед шагал Королев с большими клещами в руках. В темном углу, почти незаметный, замер Смолин, не сводя красивых глаз с «известного бизнесмена».
— Я за что тебе платил? — Королев выругался. — Ты за что деньги получал? Чтобы эта баба (сие, кажется, про меня) в чужие дела нос совала? Почему этот дурак (а сие — про Голубкова) все еще не осужден? Ему давно пора на лесоповале вкалывать!
— Слушаюсь! — Майор отдал честь.
— Ты учти, — Королев подошел почти вплотную к Смолину и потряс клещами у того перед носом. — Ты у меня учти: землю жрать будешь; как на волка охоту устрою! Убери, пока не поздно, бабенку: если она до правды докопается, не только мне, но и тебе несладко придется.
Майор, стоя навытяжку, кивнул. «Известный бизнесмен» немного смягчился, бросил клещи на пол (от грохота я вздрогнула) и, ткнув пальцем в сторону арестованного, бросил:
— Займись этим.
Смолин снова отдал честь. Нагнулся, поднял орудие пытки. Но руки его сильно дрожали, майор не смог удержать клещи — и я опять вздрогнула. Лязг железа повторило гулкое эхо…
Еще не проснувшись окончательно, я открыла глаза. Бешено колотилось сердце. Телефон надрывался — значит, это звенели не клещи?
— Алло?
— Татьяна Александровна, добрый день, — раздался в трубке веселый голос моего возницы.
— Здравствуйте, Миша, — вяло ответила я.
— У вас что-нибудь случилось? — забеспокоился шофер. — Голос какой-то… не такой.
— Нет-нет, ничего! Вы купили коньяк?
— Конечно, поэтому и звоню. Пять бутылок. Что мне с ними делать?
— Отнесите в машину, возвращайтесь домой и сидите, ждите моего звонка. Возможно, вечером мы с вами совершим небольшую прогулку.
— О’кей! До свидания! — В трубке раздались короткие гудки.
Я села, облокотившись на спинку дивана. Сон, сон, это был сон! Сердце немного успокоилось. А главное — дал о себе знать верный признак пробуждения — мне захотелось есть.
Правда, читать за столом уже не было настроения, но это даже хорошо: говорят, без книги пища лучше усваивается.
Я вылила холодный кофе, сварила новый — и за пять минут от торта не осталось и следа. Поесть, что ли, сыру? Поела. Сделала пару бутербродов с колбасой… И тут меня осенило: хочу яичницу! С луком. Вкусную-вкусную…
Половина дня прошла в ожидании; бездействие угнетает. Когда же освободится Дима?
Только и делаю, что ем, пью, читаю — и жду звонка. Может, для проформы проверить алиби жены Королева? Набрала номер домашнего телефона известного бизнесмена.
Длинные гудки: либо никого нет, либо очень заняты. Ничего, я терпеливая, подожду… Пять гудков, шесть… Считаю до десяти и…
— Квартира Вадима Сергеевича Королева.
— День добрый. Вас беспокоит Иванова Татьяна Александровна. А с кем, простите, имею честь беседовать?
— Моя фамилия Белова, — вежливо ответили на том конце провода. — Я домработница и — по совместительству — гувернантка.
А, многоуважаемая моль! Вы-то мне как раз и нужны, сударыня!
— Мне необходимо задать вам несколько вопросов, разумеется, если вы не слишком загружены работой и можете на них ответить.
— Конечно-конечно! — с готовностью воскликнула мадемуазель Белова. — Я внимательно вас слушаю. Только — одну минуточку — утюг выключу.
Я машинально глянула на часы, чтобы засечь время.
— Алло? — Не прошло и сорока секунд. — Спрашивайте, пожалуйста. Может быть, вам неудобно говорить прямо сейчас? Если желаете…
Не желаю. Терпеть не могу угодливость! Вот так бледная моль — а я-то считала ее особой молчаливой.
— Мне очень удобно, поверьте. Именно сейчас. Итак, не будете ли вы любезны сообщить мне некоторую информацию о ваших хозяйках?
— Извините, — кажется, сеньорита оскорбилась. — У меня только одна хозяйка — Маргарита Алексеевна.
