— Я сама. У меня «девятка».
Он не стал возражать.
Волочащаяся нога Алексея зацепила урну, и та с грохотом рухнула. Все ее содержимое разлетелось по полу, прибавляя настроения и без того постоянно мрачной вахтерше.
— Ну что ж вы пьянь-то волочите!
— Заткнись! Эта пьянь — Кондратьев, — цыкнул на нее мой напарник по транспортировке.
— Ох! — Это было все, что смогла вымолвить ошалевшая бабка.
Мы протащили обмякшее, но постоянно о чем-то своем бормочущее тело еще пару метров и остановились перед дверью, чтобы подготовиться к заключительному рывку.
— Завтра утром, — Юра вернулся к теме прерванного разговора, — он будет очень долго выяснять, где его машина, кто его выволок, потом доберется до секретарши.
— Не волнуйтесь, думаю, мне удастся его успокоить. — По взгляду Юры я поняла, что он в этом очень сомневается. — А чем занимается Алексей, когда трезв?
— Через него в Санкт-Петербург поставляется икра с Дальнего Востока.
— Я поняла. — Больше никаких комментариев не требовалось. Бизнес на икре процветает как внутри страны, так и за ее пределами. — Ну что, взяли?
* * *
Мы прислонили Алексея к стене здания. Я покопалась в карманах и нашла ключи.
— Посидите, сейчас подгоню авто.
Неожиданно Кондратьев очнулся и посмотрел на меня стеклянными глазами.
— Ты как? — поинтересовалась я.
— Порядок! — выдохнул он и заснул.
— Я сейчас, — заверила я Юру.
Мы дотащили пассажира до машины и кое-как затолкали на заднее сиденье. Во время «прогулки» он делал вялые попытки шагать самостоятельно, что только затрудняло транспортировку и без того тяжеленного тела.
Я заехала за угол и остановилась.
— Куда ехать?
В ответ с заднего сиденья раздался могучий храп. Ситуация стала весьма прозрачной.
Остановившись около подъезда своего дома, я решила подняться в квартиру за нашатырем. Если и это не поможет, то бизнесмен будет дрыхнуть в машине, невзирая на все величие собственной персоны.
Хлопок передней дверцы за моей спиной слился с выстрелом. Пуля пробила лобовое стекло рядом с левой стойкой. Я присела и покрутила головой по сторонам. Кто?! Выстрел с противоположного конца улицы. Оружие осталось в машине. Стоя на карачках, я воткнула ключ в замок и кое-как вползла в салон. Еще один выстрел. Снова в лобовое стекло. Стеклянная крошка сыплется мне на голову. Мимо. Слышу шаги. Это приближается смерть.
— Чуть-чуть, чуть-чуть, — шепчу я одними губами, передергивая затвор девятимиллиметровой «беретты».
Время потекло необычно медленно. Стараюсь не дышать. Прямо впереди хрустнули камушки. Еще несколько шагов, и киллер расстреляет меня в упор. Я подняла поверх приборной панели только руки и выстрелила несколько раз.
Одним движением открыла дверь со стороны пассажира и свесилась под нее. Цель поймана! Он рухнул на колени. Уже посмотрел в мою сторону, поднимает оружие. Выстрел!
Голова дергается назад. Я угодила ему прямо в лицо! Черт меня подери! Какой дурдом!
Выкарабкалась из «девятки» и подошла к мертвецу. Совсем пацан. По-военному короткая стрижка, майка навыпуск, чтобы спокойно ходить с оружием, рваные джинсы. Пуля вошла в лоб над левым глазом. Я не знала его.
Вернулась к машине, положила оружие на место, посмотрела на Кондратьева. Директор явно протрезвел и сумел даже задать вопрос:
— Что это?
— Покушение… и убийство, — добавила я.
Как положено добросовестному гражданину, вызвала милицию, хотя была уверена, что добрые люди это уже сделали и без меня. Мне важно было, чтобы мой голос остался на пленке в дежурной части. Тогда никто не сможет обвинить меня в том, что я хотела скрыть столь неприятный эпизод из моей практики. Я честная девочка и во всем признаюсь властям.
Вернулась к покойнику и проверила карманы. Пусто.
Вокруг стали собираться зеваки. Народ стоит поодаль, подойти боится. И правильно, нечего мешать.
Милиция приехала через полчаса. К этому времени Кондратьев успел проблеваться прямо у заднего колеса и даже частично вернуться к жизни. Наблюдая, какими темпами улучшается его самочувствие, я надеялась, что совсем скоро он сможет связно и цензурно прокомментировать случившееся. Пока все, что я от него слышала, могло заинтересовать или любителя русского фольклора, или десятилетнего ребенка, мечтающего похвастаться перед товарищами знанием смачных оборотов.
Из милицейского «уазика» выбрался человек в сереньких брюках и рубашке с короткими рукавами. Качок — мускулы выпирают, волосы коротко пострижены.
— Капитан Югов Николай Сергеевич, — представился сей атлет на всю улицу. — Всех, кто что-нибудь видел, попрошу подойти ко мне.
Тем временем двое экспертов приблизились к телу и занялись «приемкой груза».
— Вы видели? — обратился ко мне капитан, когда я воспользовалась его приглашением.
— Я и убила.
Он смерил меня взглядом и отступил на шаг.
Я изложила ход событий, не забыв перед этим представиться.
Черные глаза капитана впились в меня словно иголки. Он попросил предъявить лицензию. Ознакомившись с нею, представитель власти поинтересовался возможными причинами покушения и весьма болезненно отреагировал на скромное пожимание плечами.
— Не знаете? — заявил он. — Вам надо дать время подумать. Я вам его дам, коллега! До завтрашнего утра будете сидеть у себя в квартире под домашним арестом и думать. Берков! — позвал он.
К нам подошел мужчина лет пятидесяти. Его походка была легкой и упругой.
— Переночуйте с этой женщиной. Но учтите, что ей надо думать, а не вилять задом.
Пришлось подойти к капитану вплотную и посмотреть ему в глаза. «ТЫ ХАМ!» — светилось на моем табло крупными буквами. Югов явно не ожидал столь наглого поведения, но ничего менять не стал.
— Отправляйтесь к себе, — натянуто предложил он.
Я кивнула головой, едва не касаясь лбом его носа.
Берков оказался более человечным. Он представился. Тоже капитан, по имени-отчеству Василий Иванович. Мы без приключений довели Кондратьева до моей квартиры, а затем до дивана, где бедняга и уснул.
* * *
Шум льющейся воды забрался в уши и стал щекотать мозг. Кто там, Берков или Кондратьев, или они там оба? Я улыбнулась сама себе и села на постели. В комнате никого не было. Обоих джентльменов я разместила в гостиной. Ночью ни один из них меня не беспокоил, что было приятно осознавать.
Кондратьев сидел в кресле, уткнувшись физиономией в кусок льда, завернутый в пакет и полотенце. Выходит, ванную занял Берков.
— Привет, — встала я перед ним руки в боки. — Что случилось?
Он оторвался от облегчающего участь занятия. Синяк типа фингал был неприлично больших размеров.
— Где ты нашла этого рукопашника?
К завтраку подошел капитан Югов. Свежий, подтянутый, в белой футболочке и джинсах. Увидев синяк под глазом Кондратьева, он лишь вяло улыбнулся.
— Настал новый день, и я жду объяснений. Уже в шесть утра мой прямой начальник объяснил мне, кто я такой и где я работаю. Он очень просил не трогать Иванову и сосредоточиться на поиске причин покушения, поэтому не обессудьте — выньте и положьте всю вашу историю от начала и до конца.
Я улыбнулась этому «положьте». Сотрудник органов явно искал примирения. Никто и не возражал против подобного развития событий. Поскольку мой язык хорошо отдохнул за ночь, капитан в течение получаса был введен в курс дела. История с баночками не произвела на Николая Сергеевича никакого впечатления.
Кондратьеву с бодуна пришлось ответить на ряд вопросов, что он совершил, не демонстрируя при этом никакого оптимизма, после чего последовал вопрос капитана, обращенный уже ко мне:
— Вы рассказали мне все?
— Все, — ответила я.
— А вы? — спросил он Кондратьева.
— Можете не сомневаться. Еще раз повторяю: врагов у меня нет. Никаких имен назвать не могу. Наезд на меня исключен.
Югов посмотрел на часы и вновь обратился ко мне:
— Звоните вашему прозектору, он должен уже все узнать.
Я позвонила в больницу. Виктор Вадимович снял трубку, наверное, после двадцатого гудка.
— Таня? Какая Таня?
— Частный детектив.
— А-а-а, — протянул он. — Большая доза снотворного.
Я посмотрела на следователя.
— Дайте мне его, — попросил капитан.
Я отдала трубку.
— Моя фамилия Югов, я капитан милиции. Что там у вас?…Можно провести анализы еще раз… Время ушло?…Ну пусть с маленькой вероятностью, но посмотрит мой эксперт…Будьте на месте, мы скоро приедем.
— Что вам сказали? — с дрожью в голосе спросил Кондратьев.
— Ваша жена наглоталась снотворного и уснула, — мрачно сообщил Югов.
— Не врите! — взвился Алексей, сидевший до этого удивительно спокойно. Затем осознав, что сорвался, извинился, сославшись на тяжелое похмелье, и просил продолжать.
