— Зря ревешь. — Я нашла ее, одиноко сидящую в сестринской.
— Я нравилась ему. Теперь вы все будете подозревать меня. Он так богат, и почему бы мне не убрать его жену и не расчистить себе дорогу?
— А откуда ты знаешь, что Лену убили?
— Я же ее врач. Она уже выздоравливала.
Мнение, к которому нельзя было не прислушаться.
— Еще ничего не известно. Но если это так, тогда тебе не избежать серьезного разговора со следователем, особенно если после опросов всех и вся выяснится, что Алексей тебе еще и цветы дарил.
— Но я же лечащий врач!
— Аргумент, которым действительно можно оправдать любой подарок. И все же…
— Что мне делать?
— Говори все как есть, — я не представляла себе, как в данном случае напрямую можно свалить вину на дежурного врача, — и не пытайся врать. Поймают на лжи, вцепятся намертво. Ты не позволишь мне осмотреть палату, где лежала Лена?
— А ты мне поможешь?
— Услуга за услугу. Только о том, что я осматривала комнату, никому… Хорошо?
* * *
Мы вошли в палату. Перед нами колыхался огромный зад уборщицы. Грязная тряпка елозила по полу. Койка, на которой еще недавно лежала Лена, была уже занята. Естественно, постель сменили, а из тумбочки все вытрясли. Я пробежалась туда-сюда, не решаясь выказывать эмоции.
— Куда выбрасывают мусор?
— А вы уверены, что вам это необходимо? — недоумевала Иволга.
— Уверена.
* * *
Контейнеры стояли в самом подходящем для этого месте: метрах в двадцати от главных ворот. Когда я проезжала в машине, то не могла заметить их за кустами, да и пропитанный кисло-сладкой гнилью воздух не успевал проникнуть в салон.
— Уже вторую неделю не вывозят, — посетовала Иволга, стоя рядом со мной на безопасном для здоровья расстоянии.
Свалка была та еще. Найти в этой куче пустую яркую упаковку из-под таблеток не составит особого труда. Только кто даст гарантию, что именно из этой баночки, скляночки, пакетика, бумажечки покойная употребила внутрь нечто?
Преодолев отвращение и заткнув нос, я подошла к границе отбросов. Иволга не последовала за мной, невольно подчеркивая, в какое дерьмо я влезла. Больше десяти секунд я не выдержала и по-быстренькому вернулась.
— Когда вы обнаружили, что Лена без сознания?
— Галя Абрамова, наша медсестра, вбежала ко мне в седьмом часу утра вся в слезах. Она возилась в этой же палате с очень тяжелой женщиной. Работала всю ночь и, когда стала уходить, обратила внимание, что Лена спит, несмотря на дикие вопли страдающей наркоманки. Ей показалось это странным. Разбудить ее она так и не смогла.
Я пообещала Ксении Петровне обязательно заскочить следующим утром, вышла на улицу и направилась в административный корпус.
К главврачу удалось попасть только после предъявления моего удостоверения и весьма прозрачных намеков на возможные неприятности.
Симбирский предстал озабоченным и загруженным текущими делами. Сразу две телефонные трубки висели у него на ушах. Он глазами пригласил меня сесть и с двойным усердием принялся объяснять невидимому собеседнику, как обезопасить человека от самого себя во время эпилептического припадка.
Я смиренно ждала, пока он освободится от опутавших его спиралевидных проводов, стараясь сосчитать количество подбородков главврача. Не то пять, не то четыре… Хорош боров.
Заплывшие салом глазки уставились на меня.
— Я по поводу смертельного случая сегодня утром.
— Секретарь сказала, что вы частный детектив. Я так понимаю, вас наняли родственники покойной?
— Ее муж.
— Обычное дело. Вошла в маниакальное состояние, то есть состояние с навязчивой идей, и покончила с собой.
— Это вам сказал лечащий врач?!
— Нет, это мое предположение. И, девушка, не разговаривайте со мной на повышенных тонах. Вы здесь никто.
— Но уже через четыре часа на ее койке другой человек!
— У нас, дорогая моя, раз в две недели кто-нибудь при смерти, а раз в месяц душа одного из пациентов обязательно отправляется в мир иной. Послушать вас, так нам здесь придется организовать отдел по расследованию убийств. К тому же не забывайте, что люди поступают к нам каждый день. А наша больница одна на область.
Возмущаться можно было сколько угодно, но все, что можно было вычистить, было вычищено.
— Вы узнали о летальном исходе сегодня утром?
— Когда пришел на работу. По таким пустякам меня в семь ноль-ноль еще не беспокоят. Я только встаю.
Красавец!
— Кто у вас возглавляет наркологическое отделение?.. Могу ли я его увидеть?
— Загрибин Эрик Яковлевич в данный момент у себя в кабинете. Выйдете от меня, пойдете направо по коридору. Его каморка через дверь от моей.
* * *
У Загрибина никакого секретаря не было, не было и приемной. Стучишь, открываешь дверь и видишь эскулапа с высоченным лбом.
Действительно каморка. Комнатка два на два.
Худощавый человек при виде вас шустро подымается из-за рабочего стола, идет к вам навстречу, горячо трясет руку и просит садиться на стул с рваной обивкой. Вы представляетесь. Он кивает головой в ответ на ваши слова о покойнице из пятой палаты. Тень, подобие траура, пробегает по его лицу и бесследно исчезает. Но никакого страха или смущения нет. Обычное дело для возглавляемого им отделения.
— Вряд ли вам что-нибудь удастся найти. Это не потому, что я так хорошо прячу все следы преступления, если в вашем понимании я — коварный злодей, вогнавший в гроб молодую женщину, а потому, что она сама решила для себя свою судьбу.
— Когда вы узнали о ее смерти?
— Мне позвонила домой доктор Иволга в шесть сорок. Я приехал на работу немного пораньше. Наш патологоанатом прямо-таки изголодался по бурной деятельности, уж простите за такую профессиональную шутку, и поэтому с энтузиазмом произвел все необходимые процедуры.
В каждой шутке есть доля шутки — это я знала.
— Простите, вы сегодня ночью не отлучались из дому?
— С чего бы? Мне всего тридцать пять. Моя жена не уступит вам ни фигурой, ни мордашкой.
Он нервничает. Сейчас это видно — нервничает.
— Я поняла вас. У доктора Иволги могут быть неприятности?
— Бросьте, — он откинулся назад. — Если бы после каждого такого случая увольняли врача… Кто лечить-то будет хотя бы тех, у кого есть шанс встать на ноги?! — Доктор начал распаляться. — Вы ведь представить себе не можете, сколько людей мы возвращаем каждый год к нормальной жизни!
«О, пошли лозунги», — подумала я.
— Можно мне с вами увидеться еще раз?
Слушать тираду о тяжкой и такой нужной работе врачей мне не хотелось.
* * *
Я нашла Кондратьева в офисе его фирмы в совершенно непотребном виде. Примерно за час чистого времени он успел надраться до предела и теперь в беспамятстве, раскинув руки, лежал на огромном столе. Более десятка опорожненных крохотных бутылочек водки, валявшихся на ковре, свидетельствовали о беcкомпромиссной битве между зеленым змием и здоровьем Кондратьева. Как водится, гад победил, скрутив человека так, что тот, бедолага, не мог поднять и головы.
Секретарша кукольной породы обрадовалась моему появлению. Она не знала, что делать с шефом, потому как на ее недолгом веку Алексей Игоревич ТАКОГО себе не позволял ни в одиночестве, ни в компании.
— Он назвал вам причину подобного поведения?
— Нет.
— Умерла его жена.
— Боже мой! — Девушка рухнула на стул. — Если завтра он не будет в форме, его бизнес понесет серьезные убытки.
— А чем он занимается?
— Извините, я не могу сказать этого.
Уязвленная таким ответом, я посоветовала ей походить по этажу и найти какого-нибудь мужика, который помог бы нам спустить Алексея вниз.
Она умчалась прочь, а я попыталась приподнять бесчувственного богатыря. Кое-как подсунула шею под его плечо. Директору такой фокус не понравился, и он махнул по воздуху рукой, словно палицей. К счастью, не задел меня.
— Игоревич, прекрати сражаться с девочкой!
В кабинет вошел лысый коренастый мужчина лет сорока. Его улыбка, инкрустированная золотыми зубами, озарила пространство.
— Мы дотащим его до лифта? — поинтересовалась я.
— Дотащим, дотащим, — заверил он. — Ну-ка, Алексей, подымайся, пьяному нечего делать на работе.
Мы вцепились в светловолосого богатыря и поволокли его в коридор.
Лысого звали Юрой. Он старался изо всех сил, но без моей помощи вряд ли сумел бы более-менее культурно доставить шефа к дверям лифта. Мы посадили Кондратьева на пол кабины и, пока спускались вниз с шестого этажа, перевели дух.
— Я отвезу его домой, — вызвался Юра. — Сейчас вытащим его на улицу, и я подгоню машину.
— Я сама. У меня «девятка».
Он не стал возражать.
Волочащаяся нога Алексея зацепила урну, и та с грохотом рухнула. Все ее содержимое разлетелось по полу, прибавляя настроения и без того постоянно мрачной вахтерше.
