— Спасибо.
Сизов залпом опрокинул стакан и принялся закусывать всем подряд, что было на столе. Спохватился, отложил вилку с наколотым на нее кружком колбасы и уставился на Плонского, вальяжно развалившегося в кресле Дубова по другую сторону стола.
— Только мне непонятно: чего сам прокурор приехал с этой вестью?
— Я еще не прокурор.
— Все равно.
— Говорю же — разговор есть. Ты своего напарника, Красюка, хорошо знаешь?
Сизов отодвинул от себя стакан и тоже откинулся на стуле.
— Давай договоримся: о себе я все расскажу, о других — уволь.
— Да-а, быстро воровская мораль внедряется в человека, — сказал Плонский.
— В определенных условиях…
— Ты же был сама честь и достоинство. Икона.
— То уже не икона, если ее повернуть ликом к стене.
— Сам ведь напросился. Разве не понимал, что дело твое шито гнилыми нитками?
— О чем теперь говорить!
— Есть о чем. За тем и приехал.
— По старому знакомству?
— Именно. Такое дело не всякому поручишь. Да и ты не всякого послушаешься.
— Давай ближе к делу, Александр.
Думал зампрокурора на фамильяность обидится. Но тот и ухом не повел.
— Ты знаешь, за что Красюк сидит?
— Украл чего-то. Хотя вором себя не считает.
— Нынче многие укравшие не считают себя ворами. Время такое.
— Что он украл?
— Золото.
— Много?
— Точно не знаю. Но думаю, больше пуда.
— Ничего себе! А говорил — не вор.
— Правда, это не доказано.
— Не доказано? За что же его посадили?
— Вертолет, перевозивший золото, разбился и в живых остался только Красюк. Он был охранником. Комиссия золота недосчиталась.
— Может, он не виноват?
— Маловероятно.
— А вы что, сажаете за вероятности?
— У него нашли самородок из тех, что были в ящиках. Срок дали только за это. Но много золота так и пропало. Скорей всего, он спрятал его в тайге.
— А я тут при чем?
— Нам стало известно: Красюк собрался бежать. Думаю, к этому самому золоту.
— Он что, сумасшедший? Срок же добавят.
— Не скажи. Имея столько денег, можно и откупиться.
— Пропадет в тайге.
— А если с тобой?
— Что?!
— Завтра Дубов отправит вас на новый участок без конвоира. Все объяснимо: вернулись же, можно полностью доверять. Я думаю, Красюк этим воспользуется. И не сомневаюсь, что он предложит тебе бежать вместе с ним. Ты не отказывайся. Проведи его через тайгу. А потом мы его возьмем.
Сизов резко отодвинулся от стола.
— Спасибо за угощение. Я пойду.
— Постой, чудак. Он же все равно уйдет. И сгинет в тайге, не добравшись до золота.
— Роль козла-провокатора мне не подходит.
— Ты его убедишь сдать золото добровольно. Тогда дело Красюка будет пересмотрено.
— А мое? Побег же.
— Ты и теперь, считай, свободен.
— Значит, волен в выборе?
— Конечно. Можешь отказаться. На пересмотре твоего дела это никак не отразится. Хотя хотелось бы, чтобы согласился.
— В тайгу без оружия?
— У вас на тех носилках топор был.
— Карабин бы.
— Где его взять? Впрочем, погоди-ка.
Вскочив с места, Плонский вышел, притворив за собой дверь, и быстро вернулся, держа в руках что-то, завернутое в газету.
— Это годится?
Он развернул газету и показал длинноствольный мелкокалиберный пистолет.
— Таким только белок стрелять.
— Хотя нет. — Подумав, Плонский снова завернул пистолет. — Красюк спросит, что ответишь? Он должен поверить, что ты с ним идешь ради доли, которую тебе верняком пообещает. А будешь с пистолетом — заподозрит неладное. Откуда взял? Все должно быть натурально, как при настоящем побеге. Да ты и без оружия не пропадешь в тайге, я же тебя знаю.
Сизов минуту подумал, пожевал колбасу.
— Если Красюк золото спрятал, то, всего скорей, возле упавшего вертолета. Где это место?
— В том-то и дело, что недалеко отсюда. По прямой — километров сто двадцать. Да вот, покажу. Тебе эти места должны быть знакомы.
Плонский достал карту, расстелил на столе, ткнул пальцем в середину зеленого пространства, где синело небольшое пятнышко — озерцо.
— Ладно, — согласился Сизов.
Он взял наполовину налитый стакан, залпом выпил и встал. У него появились свои соображения насчет этого маршрута, но говорить о них Плонскому было не обязательно.
— У тебя транзистор есть?
— Что?
— Радиоприемник.
— Был. Хопер спер. — Сизов невесело засмеялся неожиданному каламбуру. — Барачный авторитет. Кличка у него такая — Хопер. Говорит: ему нужнее. Удивляешься?
— Чему тут удивляться? В лагерях — обычное дело. Ну, а если у тебя в вещмешке окажется транзистор, Красюк удивится?
— Думаю, не очень… Ты что, хочешь мне транзистор подарить? Давай, не откажусь.
— Такой подойдет?
Плонский поставил на стол карманный радиоприемник, старенький, потертый.
— Вполне.
— Только ты его не очень гоняй, береги батарейки.
— Я понял.
— Я знал, что ты поймешь. Когда найдете золото, можешь включать его почаще. Скажем, так: включил — выключил, включил — выключил. В него кое-что встроено. Слабенький маячок, но все-таки.
— Пропасть не даст?
— Вот именно. Частые импульсы — это сигнал: золото нашли, присылайте вертолет. Для Красюка появление вертолета будет полной неожиданностью, и ему останется только добровольно сдать украденное. И, как я уже говорил, ты получишь прощение.
Сизов поморщился.
— Что-то мне во всем этом не нравится. Обман какой-то.
— Весь криминал — на обмане. А борьба с криминалом — на обмане обмана. Разве это для тебя новость?
— Не привык я обманывать. В геологической партии у нас все было на доверии и открытости.
— Ничего, ради доброго дела и обмануть не грех. Ну, давай выпей напоследок.
— Хватит уже.
Сизов сунул коробку транзистора в карман и встал. И снова подумал о том, что вся эта прокурорская затея ни к чему его не обязывает. Зато предоставляет возможность довести до конца кое-какие свои дела, о которых знать Плонскому вовсе не обязательно.
* * *
Все было точно так же, как в прошлый раз. Они с Красюком долго сидели возле конторы. И ворона точно так же орала на столбе. И Дубов выглядывал из двери без фуражки, чесал встрепанную голову и спрашивал, знают ли они дорогу к новой командировке.
— Послать-то с вами некого, — в точности как тогда, сказал он. — Ну да сами доберетесь. Теперь я вам верю.
Он обернулся, достал фуражку, сдул с нее пыль и так, с фуражкой в руке, вышел на крыльцо.
— Возьмете носилки, соберете на них все, что в лесу бросили, и вперед, на новую лесосеку. Там останетесь.
Сизов с Красюком переглянулись, не двигаясь с места.
— Что вам не ясно? — повысил голос Дубов. — Ты старший, — ткнул он пальцем в сторону Красюка. — Гляди за своим напарником, ты мне за этого старика головой отвечаешь.
— Какой он старик? — удивился Красюк.
— Поговори у меня!..
Дубов еще постоял, поглядел, как арестанты нехотя поднимались, брались за носилки, и крикнул вольному, дежурившему у ворот заместо часового:
— Выпусти их, пускай идут.
Дежурный стоял незнамо зачем: сплошного проволочного забора с вышками по углам, как в настоящих лагерях, тут не было, и дыр, через которые можно уйти, хватало. Но прав был Дуб: только самоубийца мог бежать в эти леса, которым ни конца, ни края. Такого здесь не случалось еще и потому, что все подопечные Дубова имели плевые сроки, и бежать было — себе дороже.
Ворона, сидевшая на столбе, опять орала во всю глотку и Красюк опять материл ее: не накаркала бы, сволочь!
Сизов молчал. Шел и думал о том, что все получалось по Плонскому. Ему, впрочем, разыграть эту комедию вместе с Дубовым ничего не стоило. Даже узнать о том, что Красюк собрался бежать, было нетрудно: парень верняком сболтнул кому-то о своем намерении, а стукачей среди арестантов всегда хватало. Вот если Красюк начнет сманивать Сизова золотишком, тогда придется признать, что Плонский — поистине гений: так все предусмотреть рядовому служителю Фемиды не под силу.
Все было как в прошлый раз. Так же верещали сойки, кричали ореховки, барабанили дятлы. И лес стоял застывший в безветрии, словно ждал чего-то. Казалось, что и медведь появится из кустов. Но возле сваленной в кучу проволоки хлопотал только полосатый бурундук, который, завидев людей, мгновенно исчез.
— Все, передых! — заявил Красюк и повалился на землю. Полежал, глядя в небо и выдал: — Дальше не пойду.
— Что, так и будешь лежать?
— У меня своя дорога.
Сизов молчал, вспоминая прозорливца Плонского.
— Чего молчишь?
— Думаю.
— Как меня сдать?
— Дурак ты, Юрка. Бежать собрался? Так пропадешь ведь.
— Я бывал в тайге. Даже и один. Не пропал.
