Инспектор молча отпил из именной кружки. Его непроницаемый вид нервировал Саймона. Будто в жаркий день за шиворот кинули ледышку.
Саймон понимал, что лучше держать язык за зубами, но не мог.
– Сэр, не стоит ли нам, учитывая новые обстоятельства, пересмотреть дело Лоры Крайер?
Номинально три года назад его вел Пруст, хотя всю работу выполняли Чарли, Селлерс, Гиббс и другие из ее бригады.
– Я только что говорил об этом с Чар… сержантом Зэйлер. Элис Фэнкорт тоже не доверяла этому типу. Это было ясно сразу. Ведь женщины хорошо знают своих мужей, верно? Сэр, вы не думаете, что его-то мы и должны подозревать в первую очередь, учитывая, что его первую жену убили, а теперь еще и Элис пропала?
Обычно Саймон так пространно не говорил. Но чтобы Снеговик признал его правоту, надо было повторить не один раз.
– «Знают своих мужей»!
Саймон вздрогнул.
Начальник сорвался на крик, и Саймон понял, что растратил слова впустую. Не стоило выступать так долго и горячо. Саймон поднял новую тему, а этого Пруст терпеть не мог.
– Женщины знают своих мужей, говорите? И на этом основании, детектив, вы обвиняете Дэвида Фэнкорта в убийстве?
– Сэр, если…
– Позвольте вам кое-что рассказать, Уотерхаус. По субботам мы с женой обедаем с разными скучными господами, и мне приходится сидеть болваном и выслушивать сказки, которые она про меня сочиняет. Джайлз то, Джайлз се. Джайлз не любит лимонный торт-безе, потому что его пичкали им в школе. Джайлзу больше нравится Испания, чем Италия: он считает, что там люди дружелюбнее. На три четверти эти рассказы – чистая выдумка. Конечно, иногда проскакивают крупицы правды, но в основном – полное вранье. Женщины не знают своих мужей, Уотерхаус. Вы так говорите, потому что не женаты. Женщины несут чушь, потому что это их развлекает. Они сотрясают воздух, ничуть не заботясь о том, соответствуют ли их россказни реальности.
К концу тирады лицо Пруста раскраснелось. Саймон решил, что лучше промолчать.
– Смазливая интриганка наплетет небылиц, а вы с готовностью верите. Дэррил Бир убил Лору Крайер, потому что она не отдавала сумочку. Он там половину своей шевелюры оставил. Что вы задумали, Уотерхаус? Если вы правильно распорядитесь собственными талантами, то однажды окажетесь на моем месте. Вы могли бы стать по-настоящему серьезным сыщиком. Я первым это сказал, еще когда вы были стажером, и, готов признать, в последнее время вам пару раз повезло. Но я говорю вам: сейчас у вас больше нет права на ошибку.
Повезло? У Саймона даже кулаки зачесались, так бы и врезал по самодовольной роже Пруста. Снеговик вывернул все наизнанку, вроде как любой мог добиться тех же результатов, а ведь лучше всех должен понимать, что никому из нынешних сотрудников угрозыска такое не по зубам.
И что это за фигня про «больше нет права на ошибку»? Отпираться он не будет, была пара мелких взысканий, но никаких серьезных нарушений. А легкие дисциплинарные взыскания время от времени случаются у каждого. Кроме того, если Саймона не подводит память, Пруст только что назвал Элис интриганкой. Эту характеристику наверняка дала ей Чарли, хотя она сама – та еще интриганка. Элис же казалась Саймону абсолютно искренним, бесхитростным человеком. Саймон стиснул зубы и принялся считать про себя. На тридцати двух ему все еще хотелось отправить Пруста в нокдаун. А заодно и Чарли.
– Что у вас с женщинами, Уотерхаус? Почему вы не найдете себе подружку?
Остолбенев, Саймон уставился в пол. Уж это он никак не расположен обсуждать. Ни с кем и никогда. Опустив голову, он ждал, пока Пруст закончит нотацию.
– Я не знаю, какова ваша личная жизнь, Уотерхаус, и мне до нее нет дела, но лишь пока это не сказывается на работе. Вы вошли сюда и начали: Элис то, Чарли это. Здесь уголовный розыск, а не пошлый телесериал. Возьмите себя в руки.
– Виноват, сэр.
А вот дрожать сейчас совсем ни к чему. Пожалуй, он даже перенапрягся, подавляя гнев и обиду. Авось Пруст не заметит. Но Пруст подмечает все.
– Посмотрите на себя, на что вы похожи!
– Я… Виноват, сэр.
– Итак, давайте все четко выясним. Помимо официальных контактов с Элис Фэнкорт по заявлению о пропаже ребенка, вы с ней не общались, так?
– Так, сэр.
– И вы не путались с ней?
– Нет.
Ну это уж слишком.
– Еще и месяца не прошло, как она родила.
– А до того, как она родила? Или забеременела?
– Сэр, я знаком с ней лишь неделю.
Неужели это и впрямь было только в прошлую пятницу? По ощущению – раньше. Саймон ехал за записью с камеры видеонаблюдения, нужной для расследования дела об исчезновении человека, которым занималась бригада Чарли. Констебль Робби Микин по рации запросил наряд в усадьбу «Вязы», на Рондсли-роуд. «Женщину зовут Элис Фэнкорт. Говорит, у нее похитили ребенка». Саймона зацепило совпадение. Он проехал мимо «Вязов» всего двадцать секунд назад и обратил внимание на ажурные стальные ворота с коваными буквами: «Вя» на левой створке, «зы» – на правой.
«Элегантно. Не то что эти крашеные деревянные указатели», – подумал Саймон. «Я тут рядом. Займусь», – ответил он на вызов. Хоть и не хотелось взваливать на себя еще одно дело, когда в его сейфе их и так с избытком, Саймону было совестно не отозваться, раз уж он на месте. Ну и потом – ребенок.
Саймон съехал на обочину, развернулся и двинулся в обратную сторону. Не успев толком дать газу, он вновь оказался у кованых ворот.
Длинная аллея, в конце – высокое белое здание в просвете между деревьями и какая-то постройка вроде сарая. Перед сараем – небольшая мощеная площадка, под нависшими ветвями две машины: «БМВ» цвета «синий металлик» и бордовая «вольво», которой на вид можно было дать лет сто.
Саймон в нетерпении барабанил пальцами по рулю, дожидаясь просвета во встречном потоке, чтобы свернуть в аллею, и тут сквозь помехи вновь раздался голос констебля Микина:
– Уотерхаус?
– Ну.
– Ты там один?
– Ага.
– Слушай, тебе это понравится. Сейчас звонил муж той дамочки. Он считает, что ребенка не похищали.
– Это как?
– Ребенок находится дома. Это-то они оба признают. Но муж считает, что именно этого младенца он видел в родильной палате, а жена утверждает, что был еще другой.
Микин гоготнул.
– Мать твою! – выругался Саймон.
– Поздно, ты уже взялся.
– Сволочь ты, Микин.
Наконец дорога освободилась, и Саймон пересек встречную полосу. Но сворачивать в «Вязы» ему уже расхотелось. Ну почему он не оставил этот вызов патрульным? Слишком он сознательный, себе в убыток. Похищенный младенец – серьезное дело, но если баба заявляет, что ее малыша подменили, это уже совсем другой коленкор. Саймон не сомневался, что нарвался на основательную мороку. Наверняка окажется, что Элис Фэнкорт – одурелая от гормонов домохозяйка, встала не с той ноги и решила загубить день всем на свете.
А какую гору бумаг придется извести! Неважно, что заявление гражданки абсурдно. В нашу эпоху «этичной регистрации правонарушений» фиксируется любая чепуха. Заводят дело под новым номером, назначают ответственного сержанта, который должен поручить расследование кому-нибудь из детективов; так полиция делает вид, будто серьезно относится к каждому члену общества. Чего, естественно, и близко нет.
Но не бумажная волокита удручала Саймона. Тут-то он был в своей стихии: на стажировке, едва придя в полицию, он регистрировал вещдоки. Куда больше его смущали нелепые, а часто и жуткие сцены человеческой комедии, с которыми постоянно приходилось сталкиваться по долгу службы. Во многих ситуациях, где требовалось его присутствие, Саймону было неловко, а успешнее всего он работал, если размышлял в одиночестве или наедине с кипой папок. Словом – подальше от других людей с их шаблонными суждениями.
– Да, и вот что, – послышался в динамике голос Микина.
– Ну?
Еще какая-нибудь подлянка.
– Адрес этих «Вязов» отмечен в базе, по нему кое-что есть.
– А именно?
– Просто сказано: смотри дело номер такой-то.
Вздохнув, Саймон записал номер, продиктованный Микином. Придется потом проверить.
Он поставил машину рядом с «БМВ» и побитой «вольво», отметив про себя, что первое авто завалено сухой листвой, а у «вольво» только два листка на капоте – красный и землисто-желтый. Через пару секунд Саймон уже звонил на крыльце. Массивная деревянная дверь казалась непропорционально толстой по отношению к ширине. Дом-дворец с идеально симметричным квадратным фасадом. Его стерильная белизна напомнила Саймону старую журнальную заметку про ледовый отель. В этом нарочитом совершенстве было что-то отталкивающее, и Саймон постарался углядеть какую-нибудь трещинку или скол. Бесполезно. Белая краска на стенах и оконных рамах лежала безукоризненно.
Дверь Саймону открыл гладко выбритый худощавый молодой человек в клетчатой рубашке и джинсах. Ниже Саймона на пару дюймов – в дверях огромного дома он казался еще меньше. Светлый шатен с шикарной прической. Саймон подумал, что такое правильное лицо должно нравиться женщинам.
