— Прежде всего на основе личных наблюдений, так как я сам совсем недавно был принят в члены этой организации, а также на основе тех признаний, которые сделал мне лично формальный лидер «Долга» Роман Тучкин.
— Вам знаком этот человек? — показал Данилов на Нелюбина.
— Разумеется, — сказал Денис. — Это Павел Петрович Нелюбин, старший ассистент кафедры физвоспитания нашего университета, а также фактический создатель и руководитель организации «Долг».
— Что вам еще известно по этому делу?
— Во-первых, я был схвачен и задержан во время одной из акций, осуществленных «Долгом» по приказу Нелюбина. Предполагалось разгромить штаб- квартиру «Гражданского действия», захватить их документы, устав, регистрационное свидетельство, печати, чтобы потом использовать в своих целях. Что касается другой информации, и в частности личных признаний Тучкина, то она была мной записана на диктофон и эти микрокассеты могут быть предоставлены следствию. Кроме того, нам предстояло совершить поджоги нескольких бензоколонок и автомагазинов, принадлежащих чеченцам, чтобы спровоцировать межнациональную вспышку в городе, но это не удалось, так как чеченцы оказались предупреждены и приняли нужные меры.
— Гражданин Нелюбин! — сказал Турецкий. — У вас есть вопросы к гражданину Грязнову?
— Откуда ты только взялся? — помолчав, негромко спросил Нелюбин.
— Я-то? Из Барнаула, — твердо сказал Денис. — Я же не хотел к вам идти, как мог, отбрыкивался. Вы сами тянули...
В это время, как и положено было по заранее продуманному сценарию, дверь приоткрылась, в комнату вошел Грязнов-старший и, взяв стул у стены, сел рядом с племянником. И в луче яркой лампы, стоявшей на столе, стало видно, насколько они похожи.
Нелюбин всмотрелся и невольно воскликнул:
— А-а-а!
И снова отвернулся.
— Как же так, Нелюбин? — сказал Турецкий. — Вы же такой опытный человек! Как же вы могли так просчитаться? Привлечь к таким серьезным делам, можно сказать, едва знакомого парня, человека, которого вы ни узнать, ни проверить толком не смогли.
Но Нелюбин ничего не ответил, только усмехнулся, и в стальных глазах его на мгновение мелькнул поистине сатанинский огонек.
И только тут и Турецкий, и Грязнов, и сам Денис, кажется, поняли, что замышлял этот человек и на какую роль он готовил этого длинного барнаульца.
Им нужен был труп, и неважно где — то ли у бензоколонки Али Арсланова, то ли в подвале «Гражданского действия», — им позарез требовалось, чтобы пролилась кровь, которую можно было предъявить либо тем, либо другим.
Как и Турецкого, только чудо спасло Дениса. И только сейчас он понял, что все эти дни и недели ежесекундно был на волоске.
— Ну ладно, — сказал Турецкий. — Спасибо, Денис! Могу представить, как ты устал.
— Ну, мы пошли, — добавил Грязнов-старший.
И они вышли друг за другом, еще более похожие
со спины, — оба высокие, рыжеволосые.
И вот, наконец, допрос подошел к финалу, и его взял на себя прокурор области Золотов.
В кабинет по одному вводили каждого из тех троих, что открыли автоматный огонь по Нелюбину из «БМВ» у телецентра тотчас после того, как он отстрелялся, изрешетив машину, в которой, по его расчетам, должен был находиться московский «важняк» Турецкий.
Нелюбин с непониманием и удивлением смотрел на каждого из этих незнакомых ему молодых мужиков, по виду типичных уголовных «быков» — мясистых, накачанных, коротко остриженных.
Облпрокурор Золотов пролистал протоколы допросов этих лиц, произведенных ранее Даниловым и Рыжковым, затем сказал старшему из них, которого допрашивали последним:
— И вы, Хрипко, и ваши подельники, люди опытные, в этих стенах не новички. Ваши личности установлены, вы задержаны на месте преступления с оружием. Правда, раньше вы влипали, судились и отсиживали по мелочевке, а теперь вам всем светит значительный срок. Покушение на убийство должностного лица при исполнении им своих служебных обязанностей, к тому же сотрудника правоохранительных органов, старшего следователя по особо важным делам. А это может вылиться совсем в другие сроки, чем те, которые вы уже отбывали. Я ясно выражаюсь?
Допрашиваемый широко раскрыл глаза, и на его лице проступило нескрываемое удивление.
— Можно слово, гражданин начальник? — поднял он руку. — Тут какая-то накладочка выходит. Мы никакого не «важняка» были посланы грохнуть. Другого! Так что нам должностного лица при исполнении не паяйте!
— Я вас понял, Хрипко. И к этому мы еще вернемся.
При этих словах Нелюбин быстро вскинул голову и оглядел допрашиваемого с головы до ног с каким-то новым интересом. Он уже больше не демонстрировал подчеркнутого равнодушия, а вслушивался в каждое его слово с особенным вниманием. При этом чувствовалось, что он лихорадочно старается разобраться в этом неожиданном и непонятном пока для него раскладе и что все это имеет для него огромное значение — что же все-таки сейчас происходит, где тут правда, где розыгрыш, следовательские хитрости и уловки.
— И это еще не все, — продолжил Золотов. — Гораздо хуже для вас то, что человек, который обещал вам, отправляя на это дело, вытащить после откуда угодно, уже ничем вам помочь не сможет. И надеяться вам на него глупо хотя бы потому, что если вы хорошо знаете его, то должны понимать: он и пальцем не пошевелит, чтобы сунуться выручать тех, кто по собственной глупости или по независящим от них причинам сгорел на деле, спалился. Вы для него больше не существуете. Он никогда и ни из-за кого не стал бы рисковать собой. В его отношениях с людьми основное правило, основной принцип — естественный отбор. А значит, тот, кто не сумел выпутаться из истории, подлежит выбраковке. Поэтому, хорошенько подумав, вы смекнете,
от кого могла бы исходить для вас самая большая угроза — от него. Вы попались, а значит, можете заговорить. Но тут еще одна закавыка: тот человек, который послал вас к телецентру, сейчас уже никто. Он изобличен, установлен, и теперь не вам надо его бояться, а ему — вас. Да, кстати, возвращаясь к вашему замечанию: кого все-таки вам надо было застрелить? Я слушаю вас, Хрипко. Говорите.
— Нам было велено убрать вот его, — он показал пальцем на Нелюбина.
— Вы когда-нибудь раньше встречались с этим человеком? — спросил Данилов.
— Так чтоб близко или там базарить — не доводилось. А видеть видели, только издалека.
— Не вспомните, где и когда?
— Пару раз я его с нашим видел, — сказал Хрипко.
— Это с кем же — нашим? — уточнил Турецкий. — Вы же знаете здешние порядки. Тут нужны имена. Вы хотите сказать, что речь идет именно о человеке, который приказал вам убрать вот этого гражданина?
— Ну верняк, начальник! Он же сам всю мокруху нарисовал, ну, то есть план нам выдал — когда подъехать, где стоять без шума. А когда вот он пошмаляет, тут же с ходу сыпануть по нему из «узяхи» — и по газам.
— Ну а вы, Нелюбин, что на это скажете? — спросил Золотов.
Нелюбин долго молчал, глядя на «быка» в черной майке, обтягивавшей его мускулистые плечи и руки. И Турецкий уже решил, что он снова не удостоит его ответом, но Нелюбин вдруг медленно, чеканя каждое слово, проговорил:
— Пусть назовет имя. Кто их послал.
— Законный вопрос, — повернулся к мордастому тяжеловесу Хрипко Золотов и перевел взгляд на Нелюбина. — А разве вы, Павел Петрович, еще не поняли?
Но Нелюбин повторил:
— Пусть скажет имя!
— Говорите, Хрипко! — приказал Золотое, и Хрипко произнес:
— Адмирал.
И он, кажется, не успел еще договорить это слово, как Александр Борисович быстро вытащил фотографию из-под стопки листов-формуляров.
— Вы имеете в виду вот этого человека? Его вы называете Адмиралом?
— Ну да, его. Это он, Адмирал...
— Вы не ошибаетесь? Тогда попрошу назвать его полное имя, — уточнил Золотов.
— Это Клемешев Геннадий Петрович, — глухо сказал Хрипко.
Турецкий быстро перевел глаза на Нелюбина. Тот, сильно подавшись вперед, с какой-то жуткой, окаменевшей улыбкой смотрел на фотографию, лежавшую на столе.
— Повторяю, Нелюбин, — громко и отчетливо сказал Золотов, — гражданам Хрипко, Шкварину и Петрову вас «заказал», то есть поручил убить, хорошо вам знакомый Клемешев Геннадий Петрович, он же Юрасов Сергей.
— Так, значит, вы... — прошелестели серые губы Нелюбина, — значит, вы...
— Да, Нелюбин, — сказал Турецкий, — мы смогли сделать это. А посему мой вам совет — рассказать нам все о человеке, который и бровью не повел, приговорив вас к смерти. Да очнитесь вы, Нелюбин! У вас же такая голова!
— Да какая разница? — сказал Нелюбин. — Все равно мне «вышка». Без вариантов. Слишком много всего.
— Скорее всего, именно так, — кивнул Турецкий и жестом руки приказал конвоирам увести троих, которые были больше не нужны. И когда те скрылись за дверью, продолжил: — Действительно, много, непомерно много всего... Вы небось уж и сами со счету сбились, сколько жизней на вас... Но ведь знаете, какая теперь жизнь — все может быть.
