— Вы входите в какое-нибудь процессуальное адвокатское объединение? — интересуется Джексон.
— Нет. Я только что лицензию получил.
— А я вхожу. Мы создали разветвленный адвокатский синдикат по подаче исков против страховых компаний, которые обманывают доверие клиентов. Мы поддерживаем постоянную связь. Обмениваемся свежими новостями. Сплетничаем про «Прекрасный дар жизни». Вообще в последнее время про них много скверных слухов ходит. На мой взгляд, с отказами они немного перестарались. Перебрали, так сказать. Все теперь только и ждут первого судебного процесса, на котором выплывут их темные делишки. А потом, после вынесения обвинительного вердикта, начнется цепная реакция.
— Насчет вердикта я не уверен, но то, что процесс состоится, могу вам гарантировать.
Джексон говорит, что свяжется со своими приятелями, расскажет про меня, а заодно выяснит, что есть новенького по этому делу. Не исключено также, что в феврале он прилетит в Мемфис, чтобы лично присутствовать на суде. Нужен первый крупный вердикт, повторяет он, и тогда плотина будет прорвана.
* * *
Половину следующего дня я копаюсь в документах, которые предоставил мне Джексон, после чего тепло его благодарю и прощаюсь. Джексон просит меня поддерживать с ним связь. Он убежден, что за предстоящим процессом будет следить едва ли не вся адвокатская братия.
Почему меня это пугает?
Путь до Мемфиса я преодолеваю за двенадцать часов. Когда разгружаю «вольво» в темном дворе дома мисс Берди, начинается снегопад. Завтра — Новый год.
Предварительное совещание сторон проходит в середине января под председательством судьи Киплера в здании суда. По его настоянию, мы все располагаемся за столом защиты, а стоящий возле двери судебный пристав охраняет наш покой. Сам судья восседает во главе стола; он без мантии, а по бокам его размещаются секретарь и стенографистка. Я сижу справа от судьи, спиной к залу, а лицом к команде Драммонда. Самого Драммонда я не видел с 12 декабря, со времени допроса доктора Корда, и, признаться, мне приходится делать над собой изрядное усилие, чтобы ему улыбаться. Всякий раз, поднимая трубку телефона в конторе, я вижу перед глазами этого изысканно одетого, ухоженного, щеголеватого и безмерно уважаемого проходимца, который нагло подслушивает все мои разговоры.
Обе стороны представили суду списки свидетелей, и сегодня мы утрясаем последние мелочи. Дорабатываем сценарий, по которому пройдет процесс.
Киплер не слишком удивился, когда я показал ему оба руководства, которые любезно предоставил мне Купер Джексон. Он самым тщательным образом сравнил их с копиями руководств, переданных мне Драммондом. По мнению его чести, я вовсе не обязан ставить Драммонда в известность о том, что его клиенты утаили от меня документы. Я вправе дождаться судебного процесса, чтобы уличить «Прекрасный дар жизни» в очередном мошенничестве перед глазами присяжных.
Это произведет эффект разорвавшейся бомбы. Жуликов застигнут на месте преступления, и бежать им будет некуда.
Мы переходим к свидетелям. Я внес в список фамилии буквально всех, имеющих хоть отдаленное отношение к делу.
— Джеки Леманчик больше не служит у моего клиента, — говорит Драммонд.
— Вам известно, где она? — спрашивает меня Киплер.
— Нет. — И это чистая правда. Я обзвонил весь Кливленд с окрестностями, но не нашел и следа Джеки Леманчик. Привлек к розыскам Мясника, но и он потерпел неудачу.
— А вам? — спрашивает его честь Драммонд.
— Нет.
— Значит её может и не быть.
— Да.
Драммонду и Т. Пирсу Морхаусу это кажется забавным. Они обмениваются ухмылками. Ничего, посмотрим, кто будет смеяться последним, если нам все-таки удастся найти её. Впрочем, надежд на это мало.
— А как насчет Бобби Отта? — спрашивает Киплер.
— Тоже мало шансов, — признаюсь я. Обеим сторонам разрешено вносить в список любых свидетелей, которые могут быть привлечены для дачи показаний. Кандидатура Отта выглядит весьма сомнительной, однако, если он вдруг объявится, я хочу иметь право вызвать его в качестве свидетеля. По моей просьбе, Мясник пытается разыскать также и его.
Мы приступаем к обсуждению кандидатур экспертов. Я знаю только двоих — доктора Уолтера Корда и Рэндалла Гаскина, администратора онкологической клиники. Драммонд внес лишь одно имя — доктора Милтона Джиффи из Сиракьюса. Я предпочел не брать у него свидетельские показания — по двум причинам. Во-первых, летать в Нью-Йорк довольно накладно, а во-вторых (и это — главная причина), мне известно, что он скажет. Джиффи считает, что операции по трансплантации костного мозга пока не вышли из стадии эксперимента и потому не могут считаться надежным и адекватным метода лечения. Уолтера Корда его высказывания приводят в бешенство, и он сам вызвался помочь мне приготовить вопросы для перекрестного допроса.
Киплер, впрочем, сомневается, что Джиффи привлекут в качестве свидетеля.
Примерно час мы просматриваем документы. Драммонд божится, что его клиент образумился и больше ничего не утаивает. Кто угодно другой счел бы его клятвы искренними, но я убежден, что Драммонд кривит душой. Киплер тоже ему не верит.
— А как насчет запроса истца по поводу суммарного количества полисов, выданных за последних два года, а также количества заявлений о выплате страховой премии за тот же период, и наконец — количества отказов?
Драммонд шумно вздыхает и делает вид, что смущен.
— Мы делаем все, что в наших силах, ваша честь, клянусь вам. Дело в том, что эти сведения разбросаны по многим филиалам в разных штатах. У моего клиента филиалы в тридцати одном штате, семнадцать районных и пять окружных представительств, в связи с чем крайне сложно…
— Неужели у вашего клиента нет компьютеров?
На лице Драммонда отражается полное изнеможение.
— Есть, конечно. Но это не тот случай, когда можно нажать несколько клавиш и получить готовую распечатку.
— Процесс открывается через три недели, мистер Драммонд. Я требую, чтобы эти сведения были представлены.
— Мы прикладываем все усилия, ваша честь. И дня не проходит, чтобы я не напомнил об этом своему клиенту.
— Так поторопите его! — настаивает Киплер, грозя великому Лео Ф. Драммондом пальцем. Морхаус, Хилл и Планк с Гроуном, как по команде, вжимают головы в плечи и съеживаются, не переставая при этом ожесточенно строчить в блокнотах.
Мы переходим к более щепетильным вопросам. Договариваемся, что процесс займет около двух недель, хотя Киплер по секрету предупредил меня, что рассчитывает уложиться в пять дней. Совещание заканчивается через два часа после начала.
— Теперь скажите мне, господа, не желаете ли вы договориться миром?
Разумеется, я уведомил судью о том, что в последний раз нам предложили сто семьдесят пять тысяч. Известно ему и что Дот даже слышать не хочет о договоренности. Деньги ей не нужны. Она жаждет крови.
— Каково ваше максимальное предложение, мистер Драммонд?
Все пятеро моих противников обмениваются довольными взглядами, словно ожидают драматической развязки.
— Ваша честь, не далее как сегодня утром от моего клиента поступило предложение повысить сумму отступных до двухсот тысяч долларов, — Драммонд пытается придать себе торжественности, но ему это плохо удается.
— Что скажете, мистер Бейлор?
— Мне очень жаль. Моя клиентка категорически против любых договоренностей.
— Она не согласна ни на какую сумму?
— Совершенно верно. Она хочет сама обратиться к присяжным, чтобы весь мир узнал о том, какая участь постигла её сына.
На лицах всей пятерки отражаются шок и недоумение. Они сокрушенно качают головами и цокают языками. Даже судья делает вид, что озадачен.
После похорон мы с Дот почти не общались. Беседовали всего несколько раз, да и то урывками. Она убита горем и, что вполне объяснимо, готова растерзать любого, кто подвернется под горячую руку. В смерти Донни Рэя она обвиняет всех подряд — «Прекрасный дар жизни», систему, врачей, адвокатов, а порой даже меня. Все это я прекрасно понимаю и ничуть её не виню. Деньги страховой компании ей не нужны, и она даже слышать о них не хочет. Ей хочется одного: чтобы справедливость восторжествовала. В последний раз, когда я заскочил к ним, она сказала, стоя на крыльце: «Я хочу пустить по миру этих мерзавцев!»
— Возмутительно! — с негодующим видом произносит Драммонд.
— Суд состоится, Лео, — высказываюсь я. — Готовьтесь.
Киплер указывает на папку, и секретарь тут же подает её. Он вытаскивает из папки списки каких-то имен и раздает нам с Драммондом.
— Это имена и адреса возможных присяжных. Всего их девяносто два, хотя кто-то наверняка переехал или отсутствует по иным причинам.
