Пока они смотрели разинув рты, произошла еще одна вещь, не меньше первой похожая на чудо. Они увидели, как короткий конец веревки начал двигаться, словно кто-то тянул ее с другой стороны двери. На секунду тонкая веревка напряглась вокруг ручки на щеколде, потом ее резко дернули, и она оборвалась. Поскольку узла на ручке не было, оторванный конец — все еще привязанный к копью — упал между дверью и манекеном. Другой обрывок продолжали тянуть под дверь, пока он не исчез с той стороны.
А потом они увидели, как длинный конец — составляющий две трети от длины веревки и обернутый вокруг копья — сначала натянулся на древке, а потом начал плавно скользить вокруг него, так что лежащий на полу конец, только что упавший со щеколды, становился все короче и короче по мере того, как невидимая рука продолжала тянуть длинную часть веревки в кабинет по ту сторону двери. Наконец, оторванный конец достиг древка, скользнул вокруг на него, упал на пол, и его тут же утянули через щель перед дверью. Секунду спустя коврик, заставивший свалиться манекен, тоже исчез за дверью.
Манекен лежал на полу так же, как тело мертвеца, дверь была закрыта, в приемной не осталось ничего, кроме сдвинутых шкафов и пик, а положение куклы указывало, каким образом можно было закрыть дверь с обратной стороны.
* * *
Эллери быстро прошел по коридору и вернулся в приемную через другую дверь. Все еще молча сидели, глядя на дверь и манекен.
Детективы наготове стояли вдоль стены. Инспектор Квин держал руку возле бокового кармана.
Кто-то поднялся, бледный, как мрачное утреннее небо за окном, и прошептал надтреснутым голосом:
— Но я не понимаю… как… как вы догадались?
— Все дело в копьях, — пояснил Эллери посреди глубоко молчания. — В копьях и в положении двух книжных секций, стоящих по бокам двери. Связав вместе эти факты, я узнал правду. Миссионер был убит не там, где мы его нашли, а в другой части комнаты, — об этом ясно говорили следы крови на полу. Возник вопрос: почему преступник передвинул тело к двери? Очевидно, потому, что оно было ему нужно в этом месте. Следующий вопрос: зачем убийца отодвинул подальше от двери книжные полки, стоявшие с правой стороны? Ответ мог быть только один: чтобы освободить место у стены правее двери. Третий вопрос: почему убийца передвинул полки с левой стороны так, чтобы они уперлись левым концом в петли двери, а правым смотрели в комнату, образовав острый угол с дверью? Этот вопрос сбивал меня с толку, пока я не вспомнил о копьях…
Копья были протянуты через одежду жертвы с ног до головы. Они сделаны из крепкого дерева и держат тело примерно так же, как тушу животного, которую несут на двух жердях. Они придают телу жесткость и образуют что-то вроде искусственного rigor mortis. Если поставить мертвеца вертикально, он просто сложится на несколько частей и образует на полу бесформенную груду. Но если с помощью копий сделать его твердым и негибким, тогда он упадет сразу и целиком, одной массой. Правые полки были сдвинуты для того, чтобы расчистить место справа от двери. Понятно, что, упав перед дверью, мертвец должен был хотя бы частично оказаться на этом месте. При этом он должен был падать параллельно двери, иначе не имело смысла освобождать пространство рядом с ней. Зачем были сдвинуты левые полки? Почему их решили поставить под таким углом? Я понял, что если поставить мертвеца на ноги возле полок, повернутых таким образом, то при падении он попадет приблизительно на то самое расчищенное место справа от двери!
Но почему убийца хотел, чтобы тело не только упало, но и упало именно в этом направлении? — Эллери перевел дыхание. — Хотя это и казалось невозможным, я мог дать только один логический ответ: убийца, который передвинул тело из другой части комнаты к двери, хотел, чтобы мертвец при падении что-то сделал с этой дверью… Дальше оставалось только рассмотреть все варианты и провести эксперимент. Единственная вещь, которую можно сделать с дверью и которая может иметь важное значение для преступника, — это ее закрыть; в данном случае запереть на щеколду. Но зачем заставлять мертвеца запирать дверь, если сам убийца мог бы преспокойно закрыть ее изнутри и потом удалиться из приемной через другую — ту, что выходит в коридор?
Тот же надтреснутый голос произнес.
— Я… никогда не думал…
Эллери медленно проговорил:
— Единственный возможный ответ заключался в том, что преступник не мог или не хотел выйти из приемной в коридор. Убийца должен был выйти из комнаты через дверь в кабинет. Он хотел, чтобы все подумали, что он вышел через дверь в коридор, поскольку дверь в кабинет все это время была заперта, и что, следовательно, человек, который находился в кабинете и не выходил из кабинета в коридор, никак не мог быть преступником!
Джеймс Осборн закрыл лицо руками и простонал:
— Да, я это сделал. Я его убил.
* * *
— Как видите, — спустя мгновение продолжил Эллери, с сожалением глядя на съежившегося человека, в то время как все остальные, оцепенев от ужаса, уставились на Осборна, — загадка была решена с помощью чисто логического анализа. Африканские копья, сдвинутые полки и передвинутое тело говорили о том, что убийца должен был выйти из приемной через дверь в кабинет. Значит, сразу после убийства преступник находился в офисе. Однако, по его собственному признанию, Осборн был единственным человеком, который находился в кабинете в момент убийства! Все посетители — Макгауэн, мисс Сивел, мисс Темпл, мисс Диверси — должны быть исключены, потому что, если бы убийцей был кто-то из них, ему, или ей, пришлось бы покинуть место преступления через дверь в коридор, причем этот человек мог без труда закрыть дверь приемной, не прибегая к тому сложному механизму, который придумал Осборн. Иначе говоря, всякий, кто мог выйти из приемной через дверь в коридор, мог запереть дверь офиса изнутри без механических приспособлений; поэтому любой, у кого была возможность выйти в коридор, не только не является подозреваемым в убийстве, как мы думали раньше, но, наоборот, признается невиновным.
Единственным человеком, который не мог воспользоваться дверью в коридор — так, чтобы миссис Шэйн не увидела его потом возвращающимся в офис, — был Осборн. Вот почему вы, Осборн, оказались единственным подозреваемым: только для вас имело смысл устраивать трюк с копьями и дверью, и только вам было выгодно создать иллюзию, что преступник вышел из приемной в коридор. Скажите, почему вы просто не ушли из этой комнаты, почему не оставили дверь открытой?
— Потому что, — выдохнул Осборн, — я знал, что буду первым подозреваемым. Но если дверь окажется запертой с другой стороны, они… то есть никогда меня не заподозрите. Я до сих пор не понимаю, как вам…
— Я так и думал, — пробормотал Эллери. — Вы все слишком усложнили, Осборн. Что касается «как», то я действовал методом проб и ошибок, пока не натолкнулся на выигрышную комбинацию; я просто поставил себя на ваше место и представил, что вы могли бы сделать… Теперь вы видите, дамы и господа, почему Осборну не удалось сделать самой простой вещи и раздобыть галстук для мертвого миссионера. Свой он, разумеется, использовать не мог, а другого взять было негде, потому что ему нельзя было выйти из кабинета на глазах миссис Шэйн, даже на минуту. Он мог бы проскользнуть из приемной в коридор, но тогда возникал риск, что он зря потратит драгоценное время и что кто-нибудь заметит его по дороге — если, скажем, он решит купить галстук внизу. В апартаменты Керка он тоже пойти не мог, по той же причине. Сам он живет не в «Чэнселоре» — Керк как-то сказал ему в моем присутствии, чтобы он «шел домой», — поэтому у него не было возможности взять один из своих галстуков… Я думаю, Осборн, что вы сняли с мертвеца его черную фуфайку и спрятали ее где-то в кабинете, а потом сожгли в безопасном месте заодно с другими вещами, найденными у убитого, не так ли?
— Да, — признался Осборн с каким-то странным, почти спокойным вздохом.
Эллери заметил, что мисс Диверси побледнела как полотно и почти готова упасть в обморок.
— Дело в том, — заметил он, — что, если убитый был священником, он должен был не только носить перевернутый воротничок и обходиться без галстука, но и надевать специальное облачение — черную фуфайку, которая доставала ему до горла. Я понял, что преступник унес ее с собой, иначе правда сразу вышла бы наружу; но я догадался об этом, когда было уже слишком поздно. Возможность провести обыск была давно упущена… Осборн, почему вы убили этого ни в чем не повинного человека — вы, который совсем не похож на убийцу? Вряд ли вы получили бы с этого большую прибыль, Осборн; вам пришлось бы продавать марку подпольно. Но даже если бы она стоила пятьдесят тысяч долларов…
— Оззи… Осборн, ради бога, — прошептал Дональд Керк. — Я и представить себе не мог…
