– Нет, черт вас побери! Не так!
– Конечно, нет, – мгновенно согласился Шерингэм. – На самом деле миссис де Равель была вашей сообщницей с самого начала. Вы вместе спланировали убийство. Потом она…
– Черт возьми, не впутывайте сюда мою жену! – яростно закричал де Равель. – Она не имела к этому ни малейшего отношения! Вот вам, по крайней мере, один непреложный факт.
– А вы имели? – настаивал Шерингэм.
Де Равель замялся, глядя на своего мучителя, и облизнул губы.
– Да. Делайте, что хотите. Мне все равно. Какая разница? Я его застрелил. Моя жена ни при чем, она даже не знала. Я просто сказал ей, что нам лучше говорить, будто мы были у бассейна вместе, что так обоим будет проще.
Я слушал это признание в крайнем изумлении, однако оно ни в какое сравнение не шло с тем, что я испытал, когда слово взяла миссис де Равель.
– Н-да, Поль, – протянула она с восхитительной непринужденностью, – это и в самом деле ужасно мило с твоей стороны. Но, знаешь, на такое я пойти уже никак не могу. Дорогой мой полицейский – или как там вы себя называете, – продолжала она, повернувшись к Шерингэму, – вы подошли к делу не с той стороны. Эрика застрелил вовсе не Поль, его застрелила я. А во всем прочем ваша – как там ее? – реконструкция совершенно верна.
– Благодарю вас, миссис де Равель, – улыбнулся Шерингэм. – Тем не менее я вовсе не подходил к делу не с той стороны. Я знал, что это вы. Поэтому-то и обвинил в первую очередь Пинкертона (будучи уверен в реакции миссис Пинкертон), а потом вашего мужа. Я был уверен, что после такого примера супружеской преданности вы в сходной драматической ситуации проделаете то же самое. Так вы признаетесь, что убили Скотта-Дэвиса?
– Дьявольщина, я же сказал вам – это я его убил! – снова вскричал де Равель, хотя теперь уже скорее обеспокоенно, чем страстно.
– Положительно, у нас огромная конкуренция на роль убийцы, – кротко заметил Шерингэм.
– Боже мой, – пробормотала Этель. – Что это все значит?
– Все в порядке, миссис Хиллъярд. Я собираю для полиции признания, только и всего. Уже четыре штуки набрал.
– Шерингэм! – воскликнул полковник Грейс, взиравший на все с не меньшей растерянностью, чем Этель. – Чем вы тут занимаетесь? Или хотите сказать, что это двойное признание означает ровно то же, что и предыдущее: что мистер и миссис де Равель подозревали друг друга, а значит, ни один из них не может быть… тем, кого мы ищем?
– Я мог бы, – улыбнулся Шерингэм. – С другой стороны, мог бы заметить и что преступник рассчитывает именно на то, что я, как и в прошлый раз, именно так и скажу.
– Как-то это все уж совсем запутанно, – вздохнул полковник.
– Именно. Но и само дело запутанное, верно? Думаю, тут мы все согласимся. Хотя оно стало бы капельку проще, если бы мистер и миссис де Равель рассказали нам правду о своих действиях в интересующий нас отрезок времени.
– Выходит, на самом деле вы нас вовсе не подозреваете? – лениво спросила миссис де Равель. – Какое разочарование!
Она стряхнула пепел прямо на ковер и, склонив набок великолепную голову, мечтательно посмотрела на мерцающий кончик сигареты.
– Увы, это был чистой воды эксперимент. Совершенно непростительный, но куда более успешный, чем я смел надеяться. Приношу вам свои извинения – и вместе с тем прошу теперь обоих рассказать нам правду.
– Будь я проклят, если хоть что-нибудь вам расскажу! – воскликнул де Равель. Впрочем, скорее с облегчением, чем с гневом.
– Ну и глупо, Поль, – пробормотала миссис де Равель, обращаясь к потолку. – Конечно, мы расскажем, если им уж так надо знать. Я была на холме, задремала на солнышке. Очень плохо с моей стороны, да? Сами понимаете, доказать никак не могу. Вот и Полю рассказала, а он не поверил. Решил, что это я застрелила Эрика. По-моему, даже пытался запугать мистера Пинкертона, чтобы тот меня не выдавал, но ничего не вышло – потому что выдавать-то и нечего. Однако Полю это все лишь придало уверенности. Я попыталась проделать то же самое, и тоже безрезультатно. Ну, вы слышали что-нибудь смехотворнее? Поль, надо признать, проявил себя таким лапочкой – сказал, что сознается в преступлении (хотя какое же это преступление – застрелить Эрика?) – что сам сознается, если только на меня падет подозрение. Вот это честность, подумала я, поскольку, разумеется, с самого начала не сомневалась, что он это и сделал. Он ведь в тот день так злился… да полно, Поль, сам им скажи, где, по твоим словам, ты тогда был.
Несмотря на всю напряженность ситуации, я невольно улыбнулся. Миссис де Равель играла современную бойкую особу, этакую выразительную дурочку, которой сперва забавно оказаться под подозрением в убийстве, но скоро все надоедает. Пожалуй, лучшей роли выбрать она не могла. Лично я был глубоко признателен, что она не остановилась на какой-нибудь трагической королеве.
– Ладно, – процедил де Равель, для которого эта беззаботная просьба равнялась приказу. – Если уж вам так надо знать, сперва я отправился к бассейну, а потом немного прогулялся вдоль ручья. Мне что-то не сиделось, и, наверное, я двинулся в путь чуть раньше назначенного. По пути пришлось задерживаться. Хотел, знаете ли, перехватить Скотта-Дэвиса до того, как он поднимется.
– Скажи им зачем, Поль, – лениво распорядилась его жена.
– Ну уж нет, – в кои веки взбунтовался де Равель.
– Тогда я скажу. – Миссис де Равель перестала смотреть в потолок и медленно обвела взглядом комнату, широко открыв глаза. – Поль хотел вызвать его на дуэль. Вы слышали о чем-нибудь подобном? Та-аак романтично! Но, как я ему и сказала, еще и ужасно глупо, потому что Эрик бы наверняка выбрал какие-нибудь булавы или кирки или еще что-нибудь такое же немыслимое, и что бы тогда оставалось делать бедняжке Полю? Так или иначе, он его вообще не поймал, потому что появился на месте событий, как раз когда бедный мистер Пинкертон мчался прочь от мертвого тела Эрика. Поль слышал, как он рассказывал об этом Джону. Так что он ринулся назад сообщить мне (имейте в виду, это все только с его слов, не думаю, что он может хоть что-то доказать), а меня там, где мне было положено ждать, не оказалось. Оно и понятно, потому что какой-то из этих выстрелов меня разбудил, и я пошла вниз к бассейну проверить, как там Поль – а его там как раз и не было. Но ему-то, бедняжечке, и в голову не пришло вернуться и проверить, не там ли я, вот мы и не видели друг друга, пока не столкнулись уже перед домом, где Поль в страшном волнении велел мне поклясться, что я все время провела с ним у бассейна, а я сказала, глупости какие, и не подумаю, а Поль сказал, тогда меня повесят, вот я и согласилась. Ужасно это все глупо, правда?
Она утомленно откинулась на спинку кресла.
– Понятно, – произнес Шерингэм. – Благодарю вас, миссис де Равель. Весьма познавательно. Так что вы обо всем этом думаете, полковник?
– Ну… я, пожалуй, пока погожу судить, Шерингэм. Мне, знаете ли, спешить негоже, – ответил полковник, но я готов поклясться, что в глазах его сверкнул огонек.
– Итак, вот уже четыре убийцы Скотта-Дэвиса, – подвел итог Шерингэм. – Посмотрим, не сыщется ли кто еще. Как, например, насчет Хиллъярда? Он все время рыскал по лесу в полном одиночестве, причем с ружьем. Он признает, что сделал один выстрел. У него ни намека на алиби. Кто рискнет утверждать доподлинно, что второй выстрел сделан не им? Уж только не я.
– Ох, мистер Шерингэм! – слабо пробормотала Этель.
– Не то чтобы я хоть на миг поверил, что это он, миссис Хиллъярд. Тем не менее он не может доказать свою непричастность.
– Я не стану украшать вашу коллекцию еще одним признанием, Шерингэм, – улыбнулся Джон. – Но вы совершенно правы. Кто может утверждать, что я этого не делал? Никто. Но кто может утверждать, что это сделал я?
– Только не я, – засмеялся Шерингэм. – И, надеюсь, не суперинтендант. Так сказать, кто это на самом деле, суперинтендант?
– Я с большим интересом послушаю, сэр.
– Что ж, ладно. Как насчет фермера – Мортона? О нем вы что скажете?
– О Мортоне?
– Именно. Вы же знаете, он работал в поле. Что бы ему помешало тихонько ускользнуть, встретиться со Скоттом-Дэвисом и вернуться обратно? Возможность у него не хуже, чем у любого другого. И мне случилось удостовериться, что из винтовки он стреляет превосходно.
– Но мотив, сэр, у Мортона никакого мотива нет!
– В самом деле? – мрачно переспросил Шерингэм. – Даю вам слово – есть, и еще какой. Не знаю, известно ли вам о его дочери, которая некоторое время назад служила тут горничной и родила внебрачного ребенка. Она была прехорошенькой, и Скотт-Дэвис, когда тут гостил, проявлял к ней живой интерес. Другая горничная видела, как они целовались в коридоре. Ребенок родился через девять месяцев. Напрашивается вывод, не так ли? Мне говорили, через некоторое время она совсем покатилась под горку, но, к счастью, потом одумалась, и отец принял ее обратно. Разве трудно предположить, что Мортон знал имя отца ребенка? Так что мотив есть, причем очень весомый.
