Сержант сел за стол доктора Эванса и знаком указал Мартину на стул. Устроились оба друг по отношению к другу так, что это странным образом напомнило Мартину их встречи с доктором Эшвином.
– Вы ведь были близким другом мистера Леннокса? – спросил сержант Каттинг, покончив с формальностями установления имени, адреса и так далее.
– Не более, чем другие.
– М-м-м… Хорошо, мистер Лэм, расскажите, пожалуйста, что именно происходило на сцене аудитории Уилера.
Мартин описал сцену, упомянул бокал, в который было налито «шерри», монолог Пола.
– Это большой монолог, – пояснил он, – после того как Пол сделал глоток, прошло не менее пяти минут или около того, когда я заметил конвульсии – действие стрихнина. – И Мартин в мельчайших, какие только мог вспомнить, подробностях пересказал всю кошмарную мизансцену, лишь воздержавшись до времени от упоминания Семерых с Голгофы.
– Мистер Лэм… – Сержант Каттинг остановился. – Вы сказали: «стрихнин». А я ведь говорил только, что мистер Леннокс был отравлен.
– Не хотелось бы разочаровывать вас, сержант, но тут вам ничего не светит. Вспомнив, как все происходило, я узнал симптомы, а доктор Грисуолд подтвердил мои подозрения.
– А откуда вы знаете, какие симптомы отравления стрихнином?
– И снова мимо. Как прилежный читатель детективных романов, я немного разбираюсь в криминалистике и токсикологии.
– Боюсь, вы слишком прилежный читатель, мистер Лэм, – возразил сержант Каттинг, – если думаете, что я пытаюсь поймать вас в ловушку или делаю слишком поспешные выводы. Ладно, оставим это. Как вы думаете, каким образом яд мог попасть в организм?
– Скорее всего его подсыпали в бокал с шерри. Ничего другого в голову не приходит. И произойти это могло не более, чем за час до начала конвульсий. Воду, которую мы пьем за кулисами, набирают из питьевых фонтанчиков, а ничего спиртного Пол не употреблял, боялся, что это может помешать ему на сцене.
– Мистер Леннокс не выходил из аудитории?
– После восьми вечера нет. У него просто возможности такой не было. Он играет главную роль и почти все время остается на сцене, а вне ее хватает времени только на то, чтобы переодеться.
– Спасибо. Это важный момент. – Сержант Каттинг закурил сигарету и подтолкнул пачку к Мартину. – Теперь бокал. Что в нем было на самом деле?
– Подкрашенная вода, довольно безвкусная, надо сказать. Дрексель почти час возился с раствором, подгоняя под цвет шерри.
– Дрексель?
– Лоренс Дрексель. Это режиссер Малого театра. Начал он с чая со льдом, но цвет показался ему эстетически непригодным.
– Извините меня, мистер Лэм, но черт бы побрал вашего мистера Дрекселя с его эстетической чувствительностью. Вам, несомненно, известно, что дубильная кислота может служить противоядием стрихнина, и если бы Дрексель остановился на чае, мистер Леннокс был бы сейчас жив. Где держали эту жидкость?
– Об этом вам надо спросить у ответственного за реквизит. Я не знаю. Обычно бокалы наполняют и ставят на стол за кулисами перед началом третьего акта.
– Бокалы?
– Да, должен был быть еще один, но он случайно разбился.
Сержант Каттинг удивленно приподнял брови и сделал очередную заметку.
– Кто стоял близко к столу?
– Несколько моих друзей. Доктор Грисуолд, мистер Брюс, мисс Вуд, мисс Моралес, кто еще? Ах, да, доктор Лешин с кафедры истории и его жена.
– И что связывало всех этих людей с мистером Ленноксом?
Мартин немного поколебался.
– Видите ли… все мы были его друзьями, кроме, возможно, доктора Грисуолда. Пол, мистер Брюс и я часто бывали в одних и тех же компаниях. Мисс Вуд – невеста мистера Брюса и, насколько мне известно, была связана с Полом только через него. Доктор Лешин работает на той же кафедре истории, где преподает… преподавал Пол. Мисс Моралес и миссис Лешина встречались с ним на разного рода вечеринках…
Сержант Каттинг оторвался от своих записей.
– Мистер Лэм, вы назвали себя прилежным читателем детективных романов, так что, не сомневаюсь, вы ждете не дождетесь следующего моего вопроса: есть ли у кого-нибудь причины желать смерти мистеру Ленноксу?
– Сержант Каттинг, для начала мне хотелось бы вам сказать еще кое-что насчет сегодняшнего вечера. После того как Пол упал и к нему бросились люди, я заметил на столе, там, где стоял бокал, клочок бумаги. И на нем было то же изображение, что вы и ваши люди обнаружили на месте убийства доктора Шеделя.
Сержант Каттинг поднял голову, посмотрел на Мартина с откровенным удивлением и интересом и вдруг громко расхохотался.
– Мистер Лэм, – с трудом выговорил он, – но это же абсурд. Полный абсурд. Вы сами признались в любви к детективным романам, вот и чудится вам повсюду разная небывальщина. Ну скажите на милость, какая связь может быть между мистером Ленноксом и швейцарским тайным обществом, если, конечно, оно вообще существует?
– А вот и может, – спокойно возразил Мартин, которого совершенно не удивила реакция сержанта. – Именно от Пола Леннокса исходит, пусть и не прямо, вся та информация о Семерых с Голгофы, что была обнародована в газетах. И он же говорил, что не будет чувствовать себя в безопасности, если виньяры узнают, что это он открыл их тайны.
– И вы можете доказать это?
– Его слова слышали пять или шесть человек.
– Что ж, проверим… И все же, мистер Лэм, как насчет иных, не скажу более правдоподобных, но, может быть, личных мотивов, которые могли бы толкнуть кого-нибудь на убийство Пола Леннокса?
– Таковые мне неизвестны, – ответил Мартин.
На следующее утро Мартин проснулся около одиннадцати. Первое, что он почувствовал, едва взглянув на циферблат будильника, было сожаление, что впервые пропустил занятия доктора Эшвина. И лишь затем навалились воспоминания вчерашнего вечера и ночи. Слегка вздрогнув, Мартин сел на кровати и потянулся за сигаретой.
После допроса у сержанта он, под строгим присмотром его помощников, остался в приемном покое дожидаться Моны, чтобы проводить ее домой. Ее допрос оказался последним и самым непродолжительным. Вспомнилось, как входил и выходил из кабинета доктора Эванса Алекс – почти с тем же спокойствием и невозмутимостью, что были свойственны Полу. Вспомнил он также доносившиеся из кабинета приглушенные рыдания Синтии и подумал: что, интересно, мог узнать от нее сержант Каттинг? Юный практикант любезно предложил косметический крем и напитки, и большую часть времени, ушедшего на допрос его спутников, Мартин провел, сражаясь с бородой, румянами и другими элементами грима. Домой Мону провожал уже обыкновенный человек первой половины двадцатого века, пусть на нем и оставались камзол и чулки века шестнадцатого. И как венец этого вечера с его испанской мелодрамой, внезапной смертью и разного рода подозрениями Мартин вспомнил показавшийся (и действительно бывший) таким естественным прощальный поцелуй и едва слышный шепот Моны: «Без бороды гораздо лучше».
Но при всей приятности таких воспоминаний Мартин продолжал испытывать легкие уколы совести. Быть может, все-таки следовало рассказать сержанту Каттингу все, что он знает о сложных взаимоотношениях Пола Леннокса с Синтией, Алексом и четой Лешиных. Бесспорно, это имеет огромное значение, однако же… однако же какие у него есть доказательства? Несколько слов, брошенных Синтией в состоянии опьянения и любовной лихорадки? поцелуи в темноте коридора? скрытая напряженность в случайном разговоре двух женщин? Да сержанту Каттингу все покажется почти таким же смешным, как и новое появление Семерых с Голгофы.
Ну, а столь тщательно выстроенная Эшвином версия, согласно которой доктора Хьюго Шеделя убили по ошибке (сейчас это кажется очевидным), приняв его за Пола Леннокса – как она будет выглядеть в суде? Да, все представляется ясным, как божий день, но где доказательства? Это напоминает, усмехнулся про себя Мартин, притчу про кролика, которого индусы видят на луне. Заставить увидеть его других почти невозможно; но стоит все же разглядеть, как все остальное навсегда исчезает – иные лица, мужчины, женщины. Представляется очевидным, что кролик на луне есть; но очевидность слишком часто не мирится с доказательствами.
Успокаивая таким образом свою совесть, Мартин услышал звук, в первый момент его испугавший. Кто-то ходил по соседней комнате – той самой, в которой жил Пол Леннокс. Это не уборщица, шаги мужские, быть может даже, там двое мужчин. Инстинктивный страх почти сразу сменился любопытством. Мартин накинул купальный халат, сунул ноги в шлепанцы, вышел на цыпочках в коридор и застыл перед дверью, к которой все еще была прикреплена карточка с именем Пола. Да, там кто-то был, это точно – две пары мужских ног. Пока Мартин раздумывал, что делать, дверь открылась, и на пороге возник сержант Каттинг.
– Доброе утро, мистер Лэм. А я как раз собрался постучаться к вам. Смотрю, вы поздняя птаха.
