– Более внимательно осмотрел тело мистера Феттерса и попросил дворецкого, который был одним из тех, кто обнаружил его, подробно рассказать о том, что произошло.
Питт взглянул на судью, словно спрашивая, должен ли он повторить рассказ дворецкого.
Председатель суда кивнул. Ричард Глив ссутулился и поджал губы, приготовившись слушать.
– Расскажите, если это относится к делу, – сказал судья.
– Дворецкий сообщил мне, что мистер Эдинетт вышел через входную дверь и отсутствовал десять минут или около того, а потом он услышал звонок в библиотеке, после чего направился туда. Подойдя к двери, дворецкий услышал крик и глухой удар, после чего, встревожившись, поспешил войти внутрь и увидел ноги мистера Феттерса, торчавшие из-за стоявшего в углу большого кожаного кресла. Он тут же бросился к нему, чтобы посмотреть, не получил ли тот травму. Я спросил его, перемещал ли он тело. Дворецкий ответил отрицательно, но сказал, что ему пришлось слегка отодвинуть кресло, чтобы добраться до него.
Присутствующие беспокойно зашевелились, и по залу пронесся шорох. Все это казалось крайне малозначительным. Ничто не свидетельствовало о насилии, тем более об убийстве.
Эдинетт пристально смотрел на Томаса, сдвинув брови и поджав губы.
Джастер колебался. Он чувствовал, что теряет поддержку жюри присяжных. Это было написано у него на лице. Факты имели значение, но еще более важное значение имела убежденность.
– Слегка, мистер Питт? – резко произнес он. – Что вы имеете в виду под «слегка»?
– Он был весьма точен: до края ковра – примерно одиннадцать дюймов. – Суперинтендант сделал паузу и продолжил, не дожидаясь нового вопроса Джастера: – Следовательно, оно находилось под неудобным для освещения углом – как со стороны окна, так и со стороны газового рожка – и слишком близко к стене, что тоже представляло неудобство. Это кресло преграждало доступ к значительной части книжных полок, где хранились туристические путеводители и книги по искусству, которыми, по словам дворецкого, мистер Феттерс часто пользовался.
С этими словами Томас посмотрел Эрдалу прямо в глаза.
– На этом основании я заключил, что кресло обычно стояло в другом месте, и, осмотрев ковер, обнаружил отпечатки его ножек, – закончил он и перевел дыхание. – Кроме того, на ворсе имелись слабые следы потертости, и когда я вновь взглянул на туфли мистера Феттерса, то увидел ворсинки в трещине на каблуке одной из них. Судя по всему, это были ворсинки ковра.
На этот раз ропот донесся со стороны скамьи присяжных. Реджинальд Глив еще больше поджал губы, но сейчас его лицо выражало скорее гнев и решимость, нежели страх.
Питт снова продолжил, не дожидаясь вопроса:
– По мнению доктора Иббса, мистер Феттерс слишком далеко наклонился, стоя на лестнице, потерял равновесие и упал, ударившись головой о книжные полки в углу. Удар оказался достаточно сильным, чтобы вызвать не только образование гематомы, но и перелом шейных позвонков, что и послужило причиной смерти. Я высказал предположение, что ему нанесли удар, после чего он потерял сознание, а его падение с лестницы было инсценировано.
В первом ряду послышался шум. Прозвучал сдавленный женский возглас, а один из присяжных, нахмурившись, подался вперед.
Томас продолжал говорить с тем же выражением лица, однако он чувствовал, как внутри у него нарастает напряжение, а ладони все больше потеют.
– Книги, которыми он чаще всего пользовался, были сняты с полки и брошены на пол. На их место были поставлены книги с верхней полки, чтобы объяснить использование лестницы. Кресло было придвинуто ближе к углу, и тело оказалось наполовину скрытым за ним.
На лице Глива появилось саркастическое выражение. Он посмотрел на Питта, затем на Джастера и, наконец, перевел взгляд на присяжных. В нем пропадал великий актер. Естественно, он заранее знал, что именно будет говорить суперинтендант полиции.
Прокурор пожал плечами.
– Кто же передвинул кресло? – спросил он. – Мистер Эдинетт уже ушел, и когда дворецкий вошел в комнату, там не было никого, кроме мистера Феттерса. Вы считаете, что дворецкий говорит неправду?
Отвечая на этот вопрос, свидетель старался еще тщательнее подбирать слова:
– Я считаю, что он говорит правду, не зная, что произошло в действительности.
Глив поднялся на ноги. Это был широкоплечий мужчина плотного телосложения.
– Милорд, мнение суперинтенданта по поводу правдивости дворецкого не имеет никакого отношения к делу и совершенно неуместно. Жюри имело возможность само заслушать показания дворецкого и решить, правдивы они или нет, является ли он честным человеком и может ли выступать в качестве свидетеля.
Джастер сдерживался с видимым трудом. Его щеки заливал румянец.
– Мистер Питт, не соблаговолите ли рассказать нам, что вы сделали после того, как у вас сформировалась столь необычная версия, не упоминая о причинах, поскольку это, похоже, раздражает моего достопочтенного друга? – обратился он к Томасу.
– Я осмотрел комнату в поисках каких-либо других свидетельств того, что могло произойти там, – ответил тот, воспроизведя в памяти картину увиденного в библиотеке. – На маленьком столике в дальнем углу лежал поднос и стоял бокал, наполовину наполненный портвейном. Я спросил дворецкого, когда ушел мистер Эдинетт, и тот ответил. Затем я попросил его переставить кресло в то положение, в котором оно находилось, когда он вошел, и как можно более точно воспроизвести все предпринятые им действия.
Питт сделал паузу. Ему вспомнился недоуменный вопрос в глазах дворецкого. Очевидно, по его мнению, это было проявлением неуважения по отношению к покойному. Тем не менее он с видимой неохотой подчинился. Его движения были неуклюжими и резкими – слуга старался не выказывать обуревавших его чувств.
– Я стоял за дверью, – продолжил полицейский. – Когда дворецкий должен был двинуться в обход кресла, чтобы посмотреть, что случилось с мистером Феттерсом, я вышел из комнаты, пересек холл и вошел в противоположную дверь.
Он замолчал, давая Эрдалу возможность отреагировать на его слова.
Все присяжные слушали его с большим вниманием. Они сидели не шевелясь и не спускали с него глаз.
– Дворецкий позвал вас? – уточнил прокурор, тоже тщательно подбирая слова.
– Не сразу, – ответил свидетель. – Я услышал его негромко звучавший голос, а затем он, видимо, понял, что находится в комнате один, вышел на лестничную площадку и позвал меня.
– И из этого вы сделали вывод, что он не заметил вашего ухода?
– Да. А потом я повторил эксперимент, поменявшись с ним ролями. Сидя на корточках за креслом, я не слышал, как он вышел.
– Понятно.
Теперь в голосе Джастера прозвучала нотка удовлетворения, и он едва заметно кивнул.
– А почему вы вошли в расположенную напротив комнату, мистер Питт?
– Потому что расстояние между дверью библиотеки и лестницей составляет примерно двадцать футов, – пояснил Томас.
У него перед глазами возникла лестничная площадка, перечеркнутая полосками солнечного света, проникавшего через красно-желтые витражи окна.
– Если б дворецкий позвонил в колокольчик, призывая на помощь, я почти наверняка столкнулся бы с кем-нибудь, поднимающимся по лестнице, прежде чем выбрался бы из дома, – добавил суперинтендант.
– Предположим, вы не хотели, чтобы вас видели, – продолжил за него обвинитель. – Вы вышли, не скрываясь, пятнадцатью минутами раньше, затем вернулись через боковую дверь, прокрались наверх, совершили убийство и инсценировали несчастный случай…
В зале послышался приглушенный гул, а одна женщина вскрикнула.
Реджинальд с красным лицом вскочил на ноги.
– Милорд, это возмутительно, я…
– Да-да, – согласился судья. – Не стоит развивать эту мысль, мистер Джастер. Если я позволю вам такую вольность, мне придется сделать то же самое по отношению к мистеру Гливу, а это может вам не понравиться.
Прокурор попытался изобразить раскаяние, что получилось у него крайне неубедительно. Питт подумал, что он не проявил особого усердия.
– Вы не заметили ничего необычного, находясь в комнате напротив библиотеки? – простодушно осведомился Джастер. – Кстати, что это за комната? – Его черные брови взметнулись вверх.
– Бильярдная, – ответил Питт. – Да, я заметил свежую царапину на двери – тонкую, закругляющуюся вверх – прямо над щеколдой.
– Любопытно, – заметил Эрдал. – Я полагаю, такую царапину нельзя нанести при закрытой двери?
– Нет, только когда она открыта, – подтвердил полицейский. – Но при открытой двери играть в бильярд очень неудобно.
Джастер подбоченился. Это была довольно угловатая поза, но выглядел он при этом вполне непринужденно.
– Итак, вероятнее всего, ее нанес кто-то, кто входил или выходил из бильярдной? – уточнил он у свидетеля.
Адвокат вновь поднялся на ноги с багровым лицом.
