– Как уже было сказано, при открытой двери играть в бильярд неудобно. Разве это само по себе не является ответом на данный вопрос? Кто-то поцарапал дверь кием, поскольку, как весьма проницательно заметил мистер Питт, открытая дверь мешает играть.
Он улыбнулся, продемонстрировав идеальные зубы.
В зале повисла тишина. Питт бросил взгляд на Эдинетта, который неподвижно сидел на скамье подсудимых, слегка подавшись вперед. Почти по-детски невинное выражение на лице Джастера совсем не шло ему и представлялось довольно нелепым. Он с удивлением посмотрел на Томаса, как будто подобная мысль до сих пор не приходила ему в голову.
– Вы пытались выяснить происхождение царапины, суперинтендант? – задал он новый вопрос.
Питт повернул голову в его сторону.
– Да. Горничная, убиравшаяся в комнате, заверила меня в том, что утром никакой царапины не было и что после нее туда никто не заходил.
Затем, немного помедлив, он добавил:
– Царапина была свежей. Какие-либо следы полировального лака, воска или грязи в ней отсутствовали.
– Вы поверили горничной? – спросил вдруг Глив.
Джастер протянул руку в его сторону.
– Я извиняюсь. Пожалуйста, не отвечайте на этот вопрос, мистер Питт. Мы заслушаем саму горничную, и жюри решит, является ли она честным человеком, способным выступить в качестве свидетеля… и добросовестно ли выполняет свою работу. Возможно, миссис Феттерс, несчастная женщина, сможет сказать нам, хорошая она горничная или нет.
Среди присяжных прокатилась волна негодования и послышались смешки. Напряжение спало. Реджинальд помрачнел и насупил брови, понимая, что его вмешательство сейчас было бы пустой тратой времени.
Судья сделал глубокий вдох, но не произнес ни слова.
– Что вы сделали потом, суперинтендант? – небрежным тоном продолжил прокурор.
– Я спросил дворецкого, имел ли мистер Эдинетт при себе трость, – ответил Питт и, не дожидаясь, пока Глив что-либо возразит, добавил: – Оказалось, что имел, и привратник подтвердил это.
Джастер улыбнулся.
– Понятно. Благодарю вас. Теперь, прежде чем мой достопочтенный друг приступит к своим вопросам, я задам вам еще один. Удалось ли вам найти кого-нибудь, кто слышал бы, как ссорились или спорили мистер Эдинетт и мистер Феттерс?
– Я действительно спрашивал об этом людей, но никто ничего подобного не слышал, – ответил полицейский, с горечью вспомнив, какие усилия были им предприняты. Даже миссис Феттерс, убежденная в том, что ее муж был убит, не сумела припомнить ни единого случая каких-либо разногласий между ним и Эдинеттом и даже назвать причину, по которой Эдинетт мог желать ему зла. Это поставило Томаса в тупик.
– Тем не менее на основании этих скудных свидетельств вы пришли к мнению, что Мартин Феттерс был убит, а его убийцей является Джон Эдинетт? – Джастер явно давил на Питта, говоря с ним едва ли не ласковым тоном, но взгляд его при этом был колючим. – Сдвинутое кресло, перестановка трех книг на полках, потертость на ковре, ворс в трещине на каблуке и свежая царапина на двери бильярдной? На этом вы основываете обвинение человека в самом страшном из преступлений?
– На этом я основываю необходимость расследования причастности человека к самому страшному из преступлений, – поправил его Томас, чувствуя, как его лицо заливает краска, – поскольку, по моему глубокому убеждению, все факты свидетельствуют о том, что Джон Эдинетт убил Мартина Феттерса. Я уверен в том, что он убил его в процессе неожиданно вспыхнувшей ссоры и затем инсценировал…
– Милорд! – воскликнул Глив, снова поднявшись и воздев вверх руки.
– Нет, – спокойно, но твердо произнес судья. – Супер-интендант Питт является экспертом по отысканию улик на месте преступления. За двадцать лет службы в полиции он приобрел богатый опыт. – На его лице промелькнула грустная улыбка. – Дело жюри решать, является ли он честным человеком, достойным доверия.
Свидетель окинул взглядом присяжных и увидел, как их председатель едва заметно кивнул. Его лицо было невозмутимым, взгляд – прямым и спокойным.
Женщина на галерке рассмеялась и тут же прижала к губам ладонь.
Лицо адвоката приобрело бледно-пурпурный цвет. Джастер наклонил голову и сделал Питту знак рукой, чтобы он продолжал.
– …несчастный случай, – закончил фразу полицейский. – Я считаю, что затем он покинул библиотеку, заперев дверь снаружи. Он спустился по лестнице, попрощался с миссис Феттерс, и свидетелями его ухода были также дворецкий и привратник.
Председатель жюри переглянулся с сидевшим рядом с ним присяжным, после чего они оба посмотрели на Питта. Тот продолжал описывать события, как он себе их представлял:
– Эдинетт вышел на улицу, прошел ярдов сто или около того, а затем вернулся и проник через боковую калитку в сад. Именно в это время там видели человека, подходящего под его описание. Он вошел через боковую дверь в дом, снова поднялся в библиотеку, открыл дверь и позвонил в колокольчик, призывая дворецкого.
В зале воцарилась тишина. Взгляды всех присутствующих были прикованы к Томасу. Казалось, люди затаили дыхание.
– Когда дворецкий вошел в библиотеку, Эдинетт стоял, спрятавшись за открытой дверью, – продолжал Питт. – Дворецкий зашел за сдвинутое кресло, наклонился над мистером Феттерсом, и в этот момент Эдинетт выскользнул из библиотеки и направился к бильярдной, чтобы скрыться там – на тот случай, если дворецкий поднимет тревогу и другие слуги бросятся к нему на помощь по лестнице. Затем, когда на лестничной площадке уже никого не было, он вышел из бильярдной, задев тростью дверь, и, никем не замеченный, покинул дом.
По залу пронесся вздох, и послышался шелест одежды.
– Благодарю вас, суперинтендант. – Джастер наклонил голову. – Эти улики носят косвенный характер, но, как вы сказали, все факты свидетельствуют в пользу вашей версии. – Он бросил быстрый взгляд на жюри и вновь повернулся к свидетелю. – Вы прекрасно справились со своими обязанностями, мистер Питт. Мы чрезвычайно признательны вам.
Он сделал плавный жест рукой, предоставляя слово Гливу.
Питт повернулся в сторону Реджинальда и приготовился к атаке, о которой его предупреждал Эрдал.
– Думаю, после ланча, милорд, – сказал защитник с улыбкой, и в его глазах зажглись огоньки сладостного предвкушения. – Я займу у суда значительно больше времени, нежели оставшаяся четверть часа.
Это не удивило Питта. Джастер неоднократно говорил ему, что исход судебного разбирательства целиком и полностью зависит от его показаний, и Глив сделает все возможное, чтобы развалить дело. И все же Томас был слишком озабочен предстоящим, чтобы баранина с овощами, предложенная ему в трактире за углом здания суда, могла доставить ему удовольствие. Половина блюда так и осталась недоеденной, что было совершенно для него не характерно.
– Он будет всеми силами пытаться высмеять и опровергнуть все свидетельства, – сказал обвинитель, глядя на Питта, сидевшего напротив него за столом.
У него тоже не было особого аппетита. Его рука беспокойно двигалась по полированной деревянной поверхности стола, и, очевидно, только чувство приличия не позволяло ему барабанить по ней пальцами.
– Не думаю, что горничная сможет выдержать его натиск, – сказал Эрдал. – Уже одно присутствие в зале судебных заседаний нагонит на нее страху, не говоря уже о том, что «джентльмен» будет выражать сомнение в ее честности и умственных способностях. Если он выскажет предположение, что она не в состоянии отличить один день от другого, горничная, весьма вероятно, согласится с ним.
Полицейский отпил глоток сидра.
– С дворецким этот номер у него не пройдет.
– Знаю, – согласился Джастер, скорчив гримасу. – И Гливу это тоже известно. Здесь он прибегнет к совершенно иному подходу. На его месте я польстил бы ему, завоевал бы его доверие и внушил бы ему, что от того, убийство это или несчастный случай, зависит репутация Феттерса. Готов биться об заклад, Глив так и поступит. Изучение личности, выявление слабостей – это его профессия.
Питту хотелось поспорить, но он знал, что это правда. Проницательный адвокат подмечал все и чувствовал человеческие слабости, как гончая чувствует след дичи. Он умел льстить, запугивать и добиваться своего. В горле суперинтенданта возник комок, лишивший его аппетита – так велико было его негодование из-за хитрости и изощренности Глива, а также из-за страха поражения. Он не сомневался в том, что Мартин Феттерс был убит, и, если ему не удастся убедить в этом жюри, Эдинетт выйдет из зала суда с гордо поднятой головой.
Вернувшись в зал суда, Томас занял свидетельское место, преисполненный твердой решимости противостоять попыткам Глива вывести его из равновесия, сбить с толку и манипулировать им.
– Итак, мистер Питт, – начал защитник, который стоял перед ним, расправив плечи и слегка расставив ноги, – давайте рассмотрим столь важные, по вашему мнению, свидетельства, основываясь на которых вы поведали нам эту душераздирающую историю.
