– Есть хочется. – И медленно направился куда-то, где можно было начать борьбу за выживание. Через несколько минут он уже опять сидел рядом со мной: добычу его составили две банки пива, вегетарианский сэндвич и ужасающих размеров бутерброд с чорисо.
– Я решил, что вам понравится именно вот этот отвратительный сэндвич.
– Напрасно вы беспокоились, Фермин.
– Такой уж я есть – вежливый до невозможности, хотя и говорю “трахаться” вместо “заниматься любовью”. – Он отплатил мне, снова проговорив эти слова в полный голос. И тут же с такой яростью впился зубами в свой бутерброд, что, будь Гарсон вампиром, этого бы достало, чтобы откусить жертве голову.
Жуя свой сэндвич, я спросила:
– А ваша жена упрекает вас, когда вас посылают в командировки?
– Никогда! Наоборот, ей это очень даже нравится. Так у нее складывается впечатление, что я человек весьма важный. А Маркос, неужели он вас упрекает?
– Боюсь, что да, хотя пока это ласковые упреки: он жалуется, что мы слишком мало времени проводим вместе… ему грустно, когда я уезжаю.
– И правильно.
Кусок хлеба застрял у меня в горле.
– Почему правильно?
– Потому что мы, мужчины, привыкли, чтобы жена проводила дома больше времени, чем мы сами.
– Что за хрень вы несете!
– А вы старайтесь ругаться потише, а то вас могут услышать. К тому же ничего такого особенного я не сказал! Всего лишь напомнил, что это обычай, унаследованный от прошлого, и заметьте, не пояснил, нравится он мне или нет. Кроме того, такого рода упреки – по сути, это и не упреки никакие, и если Маркос вас упрекает, то исключительно потому, что он в вас влюблен.
Я ничего не ответила. В следующий раз мы полетим на самолете – там будет меньше времени на такие вот откровенные разговоры.
* * *В Ронде в полицейском участке нас ждал капитан Риккардо Фрутос, который до нашего приезда занимался убийством Джульетты Лопес. Он коротко отчитался: она была убита выстрелом с короткого расстояния, метров с двадцати, пуля прошла между глазами. Была убита и собака – тоже из пистолета, но с еще более близкого расстояния, ей пуля угодила в грудь. Получалось, что хозяйка с собакой не заметили убийцу, пока он не подошел к ним довольно близко. Джульетта, по всей видимости, стояла на коленях, собирая в мешок щепки. Когда они услышали чужака, собака кинулась на него и тотчас, прямо на бегу, нарвалась на пулю. Девушка, похоже, даже не успела изменить позу. Она упала назад – и ноги у нее остались согнутыми. Уже произвели вскрытие, теперь эксперты изучают пулю. Но, как считает капитан Фрутос, речь идет о парабеллуме калибра 9 мм, который чаще всего встречается на черном рынке. Парень нашел Джульетту, вернувшись из города, куда отвозил сделанную им мебель. Обращает на себя внимание тот факт, что убийца, скорее всего, явился к их жилищу пешком. К тому же он взял в доме метлу и замел свои следы на земле – до самого шоссе, где, очевидно, и оставлял машину, на которой приехал. Отпечатков пальцев на ручке метлы не обнаружено. Все выглядит так, словно работал настоящий профессионал.
– А где парень? – спросила я.
– Пока у нас. Мы не позволили ему уйти до вашего приезда. Он уже допрошен и, как мне кажется, сам в убийстве не замешан. Он страшно переживает.
Фрутос показал себя человеком надежным. Никакого соперничества между нами возникнуть не должно: он не станет исхитряться, чтобы перетянуть дело об убийстве на свою территорию, и не обвинит меня в том, что я раньше уже побывала в Ронде, не удосужившись встретиться с ним. Он помогал нам – вот и все. Фрутос отвел нас туда, где находился Хуан Морено. У двери сидел какой-то мужчина. Он назвался священником, который опекает Хуана, и попросил, чтобы мы получше обращались с парнем и не давили на него. И еще он сказал, что готов поручиться за него – тот ни в чем не повинен, но сейчас настолько раздавлен гибелью девушки, что может легко вернуться к наркотикам. Я постаралась как можно быстрее отделаться от священника – он был невыносимо занудлив. Дверь охраняли два полицейских, и, едва один из них отпер ее, как в меня впились безумные глаза Хуана Морено. Он рванулся ко мне с поднятым вверх кулаком. Гарсон отреагировал быстро и успел перехватить его руку в воздухе. Оба полицейских и капитан Фрутос набросились на парня и прижали к полу, так что получилась настоящая свалка. Тут подоспел и священник и стал жалобно вопить и просить, чтобы Морено не обижали, в то время как Гарсон за рукав тянул святого отца к выходу. Поглядев на весь этот кавардак, я во всю мочь заорала:
– Перестаньте, перестаньте, пожалуйста, отпустите его!
Они подчинились. Полицейские подняли Морено и поставили на ноги, крепко держа с обеих сторон.
– Оставьте меня с ним одну, – попросила я, уже более спокойным тоном.
– Ни за что! – заявил Фрутос. – Он может опять напасть на вас.
– Все будет нормально, Фрутос. Это была мгновенная реакция.
Священник стоял между нами и увещевал Морено:
– Хуан, сын мой, прошу тебя, успокойся. Тебе никто не причинит зла, но ты должен показать, что готов помогать им. Не делай глупостей.
– Вы покинете наконец помещение, падре? – рявкнула я на него, выйдя из себя. – Если хотите, можете подождать за дверью, а сейчас ступайте! Все могут выйти, ситуация под полным моим контролем.
Фрутос подал знак полицейским, и они отпустили своего пленника. Но все продолжали внимательно следить за Морено: тот направился к стулу, на котором сидел с самого начала, и тяжело на него рухнул. Выглядел он глубоко потрясенным, даже не одернул одежду, пострадавшую в ходе потасовки. Он ни на кого не смотрел, не двигался. Капитан обратился к нему жестко, как принято у полицейских:
– Оставляю тебя наедине с инспектором, потому что она меня об этом попросила, но не забывай: все мы стоим снаружи, и если ты позволишь себе хоть малейшую глупость, пеняй на себя, понял? Надеюсь, повторять не надо?
Наконец они нелепой цепочкой двинулись к двери, и замыкал процессию священник. Заметив, что Гарсон вознамерился было задержаться, я решительно махнула головой, велев ему присоединиться к прочим. Мы остались с Морено вдвоем. Он уставился на носки своих потрепанных кроссовок. Только тут я почувствовала, в каком нервном напряжении нахожусь. И попыталась сделать несколько глубоких вдохов. После чего произнесла намеренно ровным голосом:
– Давай так, Хуан, если тебе хочется ударить меня, бей сейчас. Я кричать не буду, и те, что снаружи, не войдут. Смелей! Вдруг после этого тебе полегчает и мы сможем поговорить относительно спокойно.
Он не поднял на меня глаз и даже не шевельнулся, я тоже замолчала, решив обождать. Где-то через минуту, которая показалась мне вечностью, я услышала его голос:
– Я не собираюсь нападать на вас, что толку? Но вы не должны были приезжать к нам. Никогда! Если бы вы не приехали, Джульетта была бы жива, и я хочу, чтобы вы это запомнили.
– А я не исключаю, что в ее смерти виноват ты. Я сейчас задам тебе один вопрос: скажи, за тобой не тянутся какие-нибудь дела с тех самых пор, как ты был связан с наркотиками?
Он резко вздернул голову:
– Что вы несете?
– То, что ты слышал. Может, ты припрятал что-то, что тебе не принадлежало, может, кто-то разыскивает тебя, чтобы свести старые счеты, а заплатить пришлось Джульетте.
– Я никогда не торговал наркотой, только сам сидел…
– Когда человек употребляет наркотики, границы между некоторыми вещами весьма расплывчаты. В обмен на дозу ты выполняешь какое-нибудь поручение, начинаешь вращаться в определенных кругах… У тебя не осталось там врагов?
Он поднялся и направился ко мне. Я решила, что он опять попытается ударить меня, но Морено просто наклонил свое лицо очень близко к моему. И заговорил в исступлении:
– Неужели вы полагаете, что, если бы существовала хоть малейшая возможность того, что кто-то из моих недругов убил Джульетту, я бы вам об этом сразу не сказал? Неужели в это можно поверить? Эта женщина была моей жизнью, инспектор, только ее одну во всем мире я и любил. Найди я убийцу, прикончил бы его собственными руками.
– Тогда помоги мне, Хуан! Помоги! – Я заговорила с жаром: – Я ищу типа, который ее убил. Расскажи она мне все, что знала, возможно, я сумела бы спасти ее от смерти. Если она рассказывала тебе хоть что-нибудь про убийство Сигуана, ты должен передать это мне. Только тогда у нас появится шанс поймать негодяя. Подумай как следует.
Он снова уставился в пол, потом вернулся на прежнее место и сел. С каждым его движением таяли мои надежды. Видно, придется распроститься с главным следом в этом деле, подумала я с досадой. Я ждала дольше, чем требовала логика, но наконец пошла к двери. И как раз в этот миг я услышала его голос.
– Рокко Катанья, – выдавил он.
Я обернулась:
– Что ты сказал?
– Имя итальянца, убившего Сигуана, – Рокко Катанья.
– Расскажи подробнее.
– Не могу я рассказать того, чего не знаю. Тогда, когда все это случилось, Абелардо Киньонес сказал Джульетте, что на этот раз в квартиру Сигуана вместо него пойдет итальянец, которого зовут Рокко Катанья. Объяснять он ничего не стал. “Потом скажу почему”, – кажется, только этим он и ограничился. А еще он велел ей помалкивать, потому что итальянец запросто может убить их обоих. Она понятия не имела, что этот тип собирается прикончить старика, но итальянец, едва вошел, направился прямехонько к нему. Проверил документы и начал бить по голове, пока не убедился, что тот мертв. Джульетта все время боялась, что итальянец вернется, чтобы расправиться и с ней, особенно после того, как Киньонеса нашли убитым в Марбелье. Поэтому никто, и вы в том числе, не могли вытянуть из нее его имени. Но сама Джульетта не была виновна в убийстве старика, хотя теперь это уже не имеет никакого значения. Теперь и ее убили. Этот подонок наверняка проследил за вами, когда вы к нам ехали.
