– Да, довольно много.
– И какого рода книги он читал?
– Биографии. Произведения, рекомендованные Книжным обществом. А если уставал – детективы.
– Довольно консервативные читательские вкусы… Никаких особых предпочтений? Он играл в карты или шахматы?
– В бридж. Обычно мы играли с доктором Эвансом и его женой один-два раза в неделю.
– У вашего мужа было много друзей?
– О да, он был очень общительным человеком.
– Я не совсем это имел в виду. Я хочу сказать – были ли у него близкие друзья, те, к кому он питал особо теплые чувства?
– Он играл в гольф с кем-то из наших соседей.
– То есть никаких близких друзей или закадычных приятелей?
– Нет. Понимаете, он долго прожил в США, а родился в Канаде. Здесь у него было не так много знакомых.
Джессоп сверился с записью на листке, лежащем на столе справа от него.
– Как я понимаю, в недавнее время его навещали три человека, приехавших из Штатов. Здесь записаны их имена. Насколько нам удалось узнать, эти трое были единственными людьми, так сказать, извне, с кем он контактировал. Поэтому мы уделили им особое внимание. Итак, первый из них – Уолтер Гриффитс. Он приезжал навестить вас в Харвелле.
– Да, он был в Англии с визитом и приехал повидать Тома.
– И как на это отреагировал ваш муж?
– Том был удивлен, увидев его, но очень обрадовался. В Америке они были довольно хорошо знакомы.
– Каким вам показался Гриффитс? Просто опишите то, что вы увидели в нем.
– Но вы, конечно же, всё о нем знаете?
– Да, мы знаем о нем всё. Но я хочу услышать то, что думаете о нем вы.
Женщина на мгновение задумалась.
– Ну, он был серьезным и немного занудным. Ко мне относился очень вежливо, а к Тому, похоже, очень тепло, и жаждал рассказать ему обо всем, что произошло после того, как Том переехал в Англию. Пересказать все местные сплетни, я полагаю. Мне это было не особо интересно, поскольку я не знаю никого из тех, о ком шла речь. Как бы то ни было, пока они предавались воспоминаниям, я готовила ужин.
– В их разговоре не всплывало никаких политических вопросов?
– Вы пытаетесь намекнуть, что Гриффитс коммунист? – На лице Олив Беттертон проступил румянец. – Я уверена, что ничего подобного нет. Он работает в правительственном учреждении – кажется, в офисе окружного прокурора. И вообще, когда Том что-то сказал в шутку относительно «охоты на ведьм» в Америке, Гриффитс серьезно ответил, что мы здесь ничего не понимаем и что это совершенно необходимо. Это показывает, что он вовсе не коммунист!
– Пожалуйста, прошу вас, миссис Беттертон, не нужно так волноваться.
– Том не был коммунистом! Я все время твержу это вам, а вы мне не верите!
– Да нет же, я верю, но я обязан обсудить эту тему. Теперь что касается второго заграничного контакта, доктора Марка Лукаса. Вы встретились с ним в Лондоне, в ресторане «Дорсет».
– Да. Мы ездили в театр, а затем зашли поужинать в «Дорсет». Неожиданно этот человек – Люкас или Лукас – подошел к нам и поздоровался с Томом. Он вроде бы работал химиком-исследователем, и в предыдущий раз они с Томом встречались в Штатах. Доктор был беженцем из Германии, принявшим американское гражданство. Но вы, конечно же…
– Но я, конечно же, это знаю? Да, знаю, миссис Беттертон. Был ли ваш муж удивлен, увидев его?
– Да, очень удивлен.
– И обрадован?
– Да-да… мне так кажется.
– Но вы не уверены? – с нажимом спросил Джессоп.
– Ну, с этим человеком Том не был особо дружен, по крайней мере, он мне потом так сказал, вот и все.
– Это была просто случайная встреча? Они не уславливались встретиться в какой-то определенный день?
– Нет, они встретились случайно.
– Понимаю. Третьим иностранным контактом была женщина, миссис Кэрол Спидер, также из Соединенных Штатов. Как это произошло?
– Я так поняла, она была как-то причастна к Организации Объединенных Наций. Они с Томом были знакомы еще в Америке, и она позвонила ему из Лондона и сказала, что она в Англии, а потом спросила, нельзя ли нам как-нибудь встретиться и пообедать вместе.
– И вы согласились?
– Нет.
– Вы-то нет, а вот ваш муж – да.
– Что? – Женщина с изумлением посмотрела на собеседника.
– Он вам не сказал?
– Нет.
Похоже, Олив Беттертон была озадачена и обеспокоена. Мужчина, проводивший допрос, ощутил легкое сочувствие к ней, однако не намеревался отступать. Похоже, он впервые наткнулся на что-то значимое.
– Я не понимаю, – неуверенным тоном произнесла она. – Мне кажется очень странным, что он ничего мне об этом не сказал.
– Они вместе обедали в «Дорсете», где останавливалась миссис Спидер, в среду, двенадцатого августа.
– Двенадцатого августа?
– Да.
– Да, он действительно в эти числа ездил в Лондон… Но он ничего не сказал… – Женщина снова умолкла, а потом выпалила: – Какая она?
Джессоп ответил успокаивающим тоном, без единой заминки:
– Отнюдь не роскошная прелестница, поверьте, миссис Беттертон. Женщина лет тридцати, с юных лет стремящаяся к научной карьере, не особо красивая. Нет никаких оснований считать, что у нее с вашим мужем когда-либо были близкие отношения. Потому-то и странно, что он ничего не сказал вам об этой встрече.
– Да-да, я понимаю.
– Теперь подумайте как следует, миссис Беттертон. Вы заметили какие-либо перемены в поведении мужа в это время? Скажем, примерно в середине августа? Это было приблизительно за неделю до конференции.
– Нет… нет, я ничего не заметила. Мне было нечего замечать.
Джессоп вздохнул. Тут переговорное устройство на его столе издало длинный прерывистый гудок. Мужчина снял трубку и произнес:
– Да?
Голос на другом конце линии известил:
– Некий человек хочет встретиться с тем, кто ведет дело Беттертона, сэр.
– Как его зовут?
В трубке неуверенно кашлянули.
– Э‑э… я не совсем уверен, как произнести это, мистер Джессоп. Наверное, лучше я передам по буквам.
– Ладно. Давайте.
Джессоп одну за другой выводил в блокноте буквы, переданные по проводам.
– Поляк? – поинтересовался он, когда фамилия наконец была записана.
– Он не сказал, сэр. Он неплохо говорит по-английски, но с явным акцентом.
– Попросите его подождать.
– Хорошо, сэр.
Джессоп положил трубку, потом посмотрел через стол на Олив Беттертон. Женщина сидела очень тихо, всем видом выражая безнадежное, обезоруживающее смирение. Он вырвал из блокнота листок с только что записанной фамилией и протянул ей, спросив:
– Вы знаете человека, которого так зовут?
Когда женщина прочла то, что было записано на листке, глаза ее широко раскрылись. На несколько мгновений Джессопу показалось, что она чего-то испугалась.
– Да, – произнесла она. – Да, я его знаю. Он писал мне.
– Когда?
– Вчера. Он кузен первой жены Тома. Только что приехал в Англию и очень беспокоился из-за исчезновения Тома. Он написал мне, чтобы узнать, нет ли каких-либо новостей, и… и чтобы выразить мне глубочайшее сочувствие.
– Вы никогда не слышали о нем прежде?
Она покачала головой.
– Ваш муж никогда о нем не говорил?
– Нет.
– Значит, в действительности он может быть вовсе не родственником вашего мужа?
– Ну да, я полагаю, что такое возможно. Я никогда не думала об этом… – Вид у нее был растерянный. – Но первая жена Тома была иностранкой. Дочерью профессора Маннгейма. Судя по письму, этот человек знал все о ней и о Томе. Письмо было очень вежливым, формальным и… иностранным, если вы понимаете, что я имею в виду. Оно казалось вполне подлинным. И в любом случае, какой может быть смысл… я хочу сказать, какой смысл ему лгать?
– О, этим вопросом люди задаются практически всегда. – Джессоп слабо улыбнулся. – А здесь делаем это так часто, что начинаем видеть любую мелочь, не укладывающуюся в картину.
– Да, мне следовало догадаться. – Женщина неожиданно вздрогнула. – Это как ваш кабинет, посреди лабиринта коридоров, словно во сне, когда кажется, что ты никогда отсюда не выберешься…
– Да-да, я понимаю, что это место может вызывать клаустрофобию, – согласился Джессоп. Олив Беттертон подняла руку и пригладила волосы назад, убирая их со лба.
– Понимаете, я так долго не выдержу, – сказала она. – Просто сидеть и ждать. Я хотела бы куда-нибудь уехать, чтобы развеяться. Например, за границу. Куда-нибудь, где меня не будут все время дергать отчетами и где люди не будут глазеть на меня. Я постоянно встречаю знакомых, и они меня спрашивают, нет ли каких-либо новостей. – Она помолчала, потом продолжила: – Мне кажется… мне кажется, я скоро сломаюсь. Я пытаюсь сохранять присутствие духа, но все это для меня слишком тяжело. Мой врач со мной согласен. Он сказал, что мне следует прямо сейчас куда-нибудь поехать на три-четыре недели. Он изложил это мне в письме. Я вам покажу. – Она порылась в своей сумочке, достала конверт и протянула его через стол Джессопу. – Вот, поглядите, что он пишет.
