– Бывают же такие небрезгливые мужчины! Сами сейчас увидите… Это она еще в порядок себя приведет перед тем, как в мэрию заявиться! В жизни не взяла бы в рот ничего из того, что она готовит…
Дидин удивленно замолчала, обнаружив, что комиссар замер посреди комнаты, ничего не видя и не слыша. В голову ему только что пришла новая, совершенно неожиданная мысль. Он бросился к телефону:
– Мадемуазель, еще не спите?.. Алло!.. Соедините меня с санаторием «Альбер Первый», в Ля-Рош-сюр-Йон. Номер сорок один. Звоните, пока вам не ответят, там обязательно должна дежурить медсестра… Да, благодарю вас…
Мегрэ уже забыл о Дидин, которая спокойно спрашивала его:
– Думаете, это Марсель?.. Если хотите мое мнение, я-то обоих знаю…
– Тихо! – яростно взревел комиссар.
Он не мог отвести взгляд от телефонного аппарата. Сколько часов, сколько дней он пытался нащупать…
– Алло!.. Санаторий «Альбер Первый»?.. Кто у телефона?.. Скажите, мадемуазель, доктор еще на месте?.. Уже ушел домой?.. Не могли бы вы меня с ним связать?..
Щеки у комиссара покраснели, он жевал мундштук и смотрел на Дидин невидящим взглядом, будто не замечая ее.
– Алло!.. Доктор, это вы?.. Вы ужинали?.. Прошу прощения… Комиссар Мегрэ, да… Хотел у вас спросить… Разумеется, вы ее осмотрели… Как?.. Все серьезнее, чем вы предполагали?.. Речь сейчас не об этом… Я хотел спросить: вам не случилось обнаружить чего-то неожиданного?.. Да… Как, вы говорите?.. Вы абсолютно уверены?.. Три месяца?.. Спасибо, доктор… Да, конечно, внесите в официальный отчет… Она стала спокойнее?.. Спасибо… Еще раз прошу прощения за беспокойство.
Мегрэ был на пределе. Увидев, что старуха не сдвинулась с места, он бросил ей:
– Идите, моя бесценная Дидин… Я очень вам благодарен, но пока вы мне больше не нужны.
Дидин нехотя поднялась и осталась стоять:
– А я знаю, что он вам сказал.
– Поздравляю. Идите! Если вам это доставит удовольствие, можете подождать неподалеку, но…
– Она беременна, верно?
Комиссар не верил своим ушам. Эта старуха начинала его пугать!
– Мне некогда с вами разговаривать. Идите! Только, бога ради, не болтайте…
Он открыл дверь и не успел еще ее захлопнуть, как увидел, что Межа возвращается в обществе девушки с засаленными волосами, падавшими ей на лоб.
– Она не хотела идти со мной, говорила, что ложится спать…
В этот момент случилось маленькое происшествие. Увидев свою уборщицу, Форлакруа поднялся, будто захотел вмешаться. Но тут, к сожалению, жандарм тронул его за рукав, и Альбер, взяв себя в руки, сел обратно.
– Так! Зайдите-ка на минутку. У меня к вам всего парочка вопросов. Во сколько обычно вы выходите от Альбера Форлакруа?
– Иногда в три, иногда в четыре часа.
– Значит, по вечерам вы ему не готовите?
– Я ему никогда не готовлю. Он сам себе кашеварит… Нравится ему это!
Девушка произнесла эти слова то ли с насмешкой, то ли с презрением.
– Но посуду, полагаю, моете вы?
– Разумеется! Грязь убирать – это на мне, да… Грязи-то у него в доме хватает! Мужчины все такие замечательные, когда их видишь на улице. Но когда приходится за ними убирать…
– У него часто бывают гости?
– У кого?
– У вашего нанимателя.
– Никогда! Какие у него гости?
– Вам по утрам не приходится мыть большое количество посуды, как после визита гостей?
– На прошлой неделе как раз пришлось…
– В среду утром, верно?
– Может, и в среду… И пепел везде валялся… Они курили сигары…
– Вы не знаете, кто к нему приходил?
Она обернулась к двери и без всякой злобы, машинальным жестом поддерживая живот, ответила:
– А почему вы его самого не спросите?
– Благодарю вас… Можете идти ложиться спать.
– Это он все натворил?
Она не была ни удивлена, ни напугана. Простое любопытство. Она тут же объяснила свой вопрос:
– Я спрашиваю, чтобы узнать, как насчет завтра?.. Приходить с уборкой или нет?
На улице, за воротами, слышались голоса. Люди что-то заподозрили. Собиралась небольшая толпа. Жители городка смотрели на кремовые шторы, за которыми время от времени мелькали тени, и особенно крупной была тень комиссара Мегрэ, чья трубка, если он вставал под определенным углом к свету, вытягивалась до огромных размеров и казалась чуть ли не больше головы.
– По-моему, их обоих арестовали! – заявила дочь Полита, когда ее окружили любопытные. Она так хотела спать, что не стала задерживаться и скоро исчезла во тьме. Слышен был лишь удаляющийся стук ее башмаков по замерзшей земле. Дверь мэрии открылась. Межа пытался разглядеть в темноте лица собравшихся.
– Тереза уже ушла? – спросил он.
Она стояла в сторонке, в тени.
– Что вам от меня надо?
– Заходите! Комиссар хочет с вами поговорить.
Проходя по залу, она посмотрела Марселю прямо в глаза, но только крепче стиснула зубы.
– Заходите, Тереза. Не бойтесь. Я хотел бы задать вам вопрос… Вы знали, что Лиз Форлакруа беременна?
Тереза резко повернулась к двери, и на секунду показалось, что сейчас она с кулаками бросится на Эро, который ничего не слышал и не понимал, что происходит.
– Неправда! – спохватилась она. – Вы хотите меня обмануть…
– Говорю вам, Тереза, Лиз Форлакруа беременна, срок – три месяца.
– Вот почему!.. – пробормотала девушка.
– Что «почему»?
– Почему он хотел на ней жениться…
– Вы признаете, что он хотел на ней жениться? Но вам он никак этого не объяснил? Теперь вы знаете почему… Вы знаете, что…
– А у меня что же, нет ребенка? Чем я хуже дочери судьи? И что, женился он на мне?..
Наверное, наблюдать за ней через стекло было очень любопытно: видно, что она сердится, но непонятно почему.
– Да я ему прямо в тот вечер, во вторник, сказала…
– Да, что вы сказали ему в тот вечер?
– Так и сказала: если он на ней женится, я приду в день свадьбы в церковь, с ребенком на руках, и устрою скандал.
– Прошу прощения… Вы говорили с ним во вторник вечером? Где именно?
Она секунду поколебалась, потом пожала плечами.
– На улице…
– Во сколько?
– Незадолго до полуночи.
– А где именно на улице вы его встретили?
Она снова злобно глянула через стеклянную дверь.
– Я вам скажу… Если это ему навредит, поделом! Когда я ложилась спать, часов в десять вечера, я увидела, что у мадемуазель в комнате горит свет…
– В спальне или в кладовке?
– В спальне.
– Вы точно уверены?
Она усмехнулась:
– Точно! Я достаточно за ними наблюдала! Я попыталась заснуть, но не смогла… Тогда я встала и решила дождаться его на улице.
– Зачем?
– Все за тем же, – устало призналась она.
– Вы пригрозили ему скандалом в церкви? И все?
– Сказала, что покончу с собой прямо у него на глазах…
– И вы бы это сделали?
– Не знаю… Я тихо вышла из дома. Шел дождь. Мне пришлось накинуть на голову пальто… Я не знала, долго ли он там пробудет. Наверное, если бы он слишком задержался, я и на балкон решилась бы влезть…
– И что случилось?
– Я шла и говорила сама с собой, как часто делаю. Перед собой не смотрела, в тот час на улицах уже никого не было. И вдруг на кого-то налетела… Это был он… Я так удивилась, что даже вскрикнула…
– Где он был?
– Рядом с оградой, за домом судьи.
– Что он там делал? Вылезал из окна?
– Нет! Ничего не делал. Как будто подстерегал кого-то. Я спросила его, кого он ждет…
– И что он ответил?
– Ничего! Схватил меня за запястья… Просто в бешенство пришел… «Если я еще раз увижу, что ты за мной шпионишь, – процедил он, – не знаю, что я с тобой сделаю…»
– Во сколько это случилось?
– Говорю же, незадолго до полуночи… Может, в полночь…
– В спальне еще горел свет?
– Не знаю… Оттуда, где мы стояли, не видно, стена загораживает… «Иди спать, стерва! – кричал он. – Слышишь? Если еще раз…» Никогда прежде он на меня так не сердился…
Снова взгляд за стекло. Там, в зале, Эро был по-прежнему спокоен. Наверное, жандарм дал ему еще одну сигарету, которую парень держал поперек – по-другому не позволяли наручники.
– Тереза, подождите поблизости. Возможно, вы мне еще понадобитесь.
Когда за ней закрылась дверь, подал голос Межа:
– Шеф, знаете что… Мне кажется…
– Что тебе кажется?
– Мне кажется, что… что…
Бедолага! Ему очень хотелось быть повежливее, поздравить Мегрэ с результатами. А комиссар смотрел на него так, будто готов был съесть его живьем:
– И что?.. Что же тебе кажется? Отвечай! Может быть, ты найдешь для нас неопровержимые доказательства?.. Иди, купи себе пива! Хотя нет… Принеси мне чего-нибудь покрепче… Кальвадос, ром, все, что угодно… Который час?
Была полночь. За воротами осталось всего трое любопытных, которые, приплясывая от холода, ждали развязки.
