– Кого?
– Если б я знала, разве стала бы спрашивать? – Вообще-то Фэй Ди добросердечная женщина, но иногда до нее медленно доходит. – У Лим Сяо неприятности. И я пытаюсь что-нибудь выяснить.
– Что вы имеете в виду?
– Вы ведь знаете, что моя дочь занимается всякими расследованиями. И я иногда работаю вместе с нею над ее делами.
– Правда?
Я прищурила глаза – от чашки с чаем поднимался пар.
– У нас мало времени, чтобы задавать все эти вопросы, Фэй Ди. Судя по тем неприятностям, с которыми столкнулся Лим Сяо, я полагаю, что его неприятелем может оказаться кто-то из служащих «Суит Тейсти Суит»… Нет, пожалуйста, не надо. Это очень важно и не терпит отлагательства. Вам не приходит на ум никто, кто имел бы причины ненавидеть Лим Сяо больше всех остальных?
Взгляд Фэй Ди переместился на столешницу. В детективном расследовании важно иной раз дать подозреваемому возможность помолчать и подумать. Я вовсе не хочу сказать, что в чем-то подозревала Фэй Ди, но принцип остается все тот же. Я откусила кусочек лимонного торта. Вкус был очень лимонный, но слишком сладкий, не такой, как у меня, я-то всегда кладу нормальное количество сахара.
Фэй Ди поднялась на ноги, так и не ответив на вопрос. Меня удивила такая грубость, но я ничего не сказала – рот был занят лимонным тортом. Я смотрела, как она зашла за прилавок и что-то тихо сказала девушке за кассой. Девушка покачала головой. Фэй Ди еще что-то ей сказала. Опустила руки на плечи девушки, подталкивая и направляя ее к моему столику – на бейджике на груди у девушки значилось «Сара», – и усадила ее напротив меня.
– Это моя старая добрая знакомая, – сказала ей Фэй Ди. – Расскажи ей то, что рассказывала мне.
Девушка повернулась к ней, желая что-то сказать в ответ, но Фэй Ди уже ушла за прилавок. Из кухни вышел молодой человек, неся поднос с пирожными, и она занялась перекладыванием их на витрину, не глядя на девушку.
– Сара? – сказала я. – Так вас зовут?
Девушка резко обернулась ко мне. Она ничего не ответила, словно я задала ей какой-то опасный вопрос. Сара была очень хорошенькая, с гладкой кожей. В отличие от моей дочери, она чуть намазала губы помадой скромного розового оттенка, который ей очень шел. Ее белая шапочка, обычная для служащих булочных и кондитерских, сидела на ее черных волосах чуть кокетливо.
– Это мое американское имя, – ответила она, опустив взгляд.
– Сара, это очень важно. Вам что-нибудь известно о человеке, которому, может быть, понравилось бы устроить неприятности Лим Сяо?
Сара снова ничего не ответила. Кажется, она здорово нервничала. Я много лет прожила в Чайнатауне, так что, наверное, знаю отчего. Подавшись вперед, я прошептала:
– Вы в Америке нелегально, да? Я права?
Она попыталась вскочить, но я положила ладонь на ее руку и удержала:
– Не беспокойтесь. Я пришла вовсе не за тем, чтобы создавать для вас проблемы. Вообще-то, если вы мне поможете, я, возможно, смогу помочь вам.
Сара снова оглянулась и увидела, что Фэй Ди спокойно стоит за прилавком и смотрит на нее. Она повернулась обратно ко мне, потом опустила взгляд на руки, которые держала на коленях.
– Ли Кью, – прошептала она так тихо, что я едва ее расслышала.
– Ли Кью? Кто это?
– Он из села, соседнего с нашим. В провинции Фуцзянь.
Девушка плохо владела кантонским диалектом, но я подумала, что это было неплохой инициативой с ее стороны – стараться освоить этот диалект, точно так же, как взять себе американское имя. Все диалекты китайского языка используют на письме одни и те же иероглифы, но произносятся они по-разному. Большинство нынешних иммигрантов происходят из провинции Фуцзянь, а не из южнокитайской области Гуандун, как в мое время. И язык у них другой – фуцзяньский диалект. Многие владеют и северокитайским, мандаринским наречием, но он в Чайнатауне используется достаточно мало и редко. Эти новые иммигранты могут получить только самую грязную работу, пока не выучат либо кантонский, либо английский. Большинство выбирает английский, потому что он проще, ведь кантонский диалект очень сложный, его трудно усвоить. Эта Сара, решила я, должно быть, девушка очень трудолюбивая, она рассчитывает достичь большего; к тому же она, кажется, умненькая.
– Ли Кью нехороший человек, – снова заговорила Сара, чуть поежившись. – Думай, что раз я из Фуцзянь, то я ему близкий подруга. Рассказывал мне разный вещи, про который я не хочу слушать.
– Какие вещи?
– Хочет произвесть впечатление, чтоб я думала, какой он крупняга. Но он совсем не крупняга, просто мерзкий. Стал работать в «Суит Тейсти Суит», только чтоб узнать всякий вещь про богатый владелец. Говорит, богатый владелец и его сделает богатый. Говорит, иди со мной, будем богатый вместе.
– А вы знаете, что именно он задумал?
– Нет. Но после вчера Ли Кью не приходит на работу.
Потом Фэй Ди позвала меня в свой кабинетик позади торгового зала и показала фотографию Ли Кью – она имелась в его личном деле. Я спросила его адрес.
– Я не могу это сделать, – прошипела Фэй Ди. – Меня за это уволить могут!
– Вы управляющая. Если Лим Сяо не заявится сюда лично, кто же вас уволит? Но Лим Сяо сейчас занят совсем другими делами.
Я старалась говорить убедительно. Очень часто при расследовании следователь должен убеждать людей делать то, что им, вероятно, очень не хотелось бы делать.
Качая головой, Фэй Ди быстренько написала несколько китайских иероглифов на обороте кассового чека.
Как оказалось, Ли Кью проживал в разваливающемся доме на Ист-Бродвей. Стоя напротив и разглядывая его, я пришла к выводу, что не могу сказать, будто мне нравится состояние, в каком он пребывает. Видимо, им владели гонконгские китайцы. Они из тех инвесторов, что не слишком заботятся о состоянии своих домов. Я не принадлежу к тем, кому нравится говорить другим людям, что им следует делать, но гонконгским китайцам следовало бы уехать обратно в Гонконг, забрав с собой свои денежки.
У меня имелось несколько идей насчет того, как проникнуть в дом, но мне не пришлось воспользоваться ни одной из них. Замок на входной двери был сломан. Как и следовало ожидать.
Ли Кью проживал на третьем этаже. Сама я живу на четвертом, так что взобраться по этим лестницам никакой трудности для меня не представляло. Следователь должен быть готов предпринимать значительные физические усилия в любое время, если того требует расследование дела.
Когда я нашла квартиру 3Д, то остановилась на минутку, чтоб отдышаться. Мне это не особенно требовалось, просто я хотела, чтобы легкие работали нормально – это наверняка могло потребоваться. В конце концов я начала стучать в дверь и вопить: «Сколько же шуму от вас исходит! И в любое время дня и ночи сплошной шум, шум, шум! Прекратите, наконец! Хватит!»
Я продолжала орать, пока дверь не открылась. Открылась она лишь чуть-чуть, на узкую щель, но я оттолкнула ее еще больше, продолжая кричать и размахивать руками. Я не самая крупная женщина, но мужчина, выглянувший в приотворившуюся щель, кажется, был крайне удивлен моими толчками и воплями. «Я живу под вами! И не могу спать! И даже играть с моими внуками! Вообще ничего не могу делать! От вас такой шум исходит! Прекратите шуметь! Перестаньте! Перестаньте!». Тут у меня кончился запас слов, кричать больше было вроде как не о чем, и я просто начала все сначала.
Я уже опознала Ли Кью – это он стоял за полуоткрытой дверью, уставившись на меня. Он, должно быть, решил, что я сумасшедшая. Если бы я могла разобрать, что он бормочет, то, возможно, поняла бы, права я или нет, но он ответил мне на фуцзяньском диалекте, злобным шепотом. Было понятно, что он не хочет беспокоить соседей.
Ли Кью попытался закрыть дверь, но я подскочила к нему и подпрыгнула, как будто собиралась выцарапать ему глаза. Он инстинктивно шарахнулся назад, как я и рассчитывала. И я получила возможность рассмотреть комнату позади него. Там никого больше не было, но я увидела закрытую дверь, ведущую в следующую комнату. В квартире, где жил Ли Кью, царил полный беспорядок, она была не убрана, и в ней скверно пахло. На диване валялась разная одежда, на полу стояли упаковки из-под продуктов. Окно, и без того выходившее на кирпичную стену, было еще и завешано простынями, приколоченными к оконной раме. Отвратительная квартира. Я бы чувствовала себя ужасно униженной, если бы кто-то из моих детей жил в подобной; здесь даже пяти минут не хотелось находиться.
Тем не менее на коробке из-под пиццы, стоявшей на шатком столике, валялась раскрытая дорогая фирменная сумочка от «Хлои», а ее содержимое было рассыпано вокруг.
Чайнатаун – это нью-йоркский центр производства контрафактных товаров с фирменными этикетками. Я их всю жизнь тут встречаю. Я не из тех людей, кто любит хвалиться, но хорошо умею с первого взгляда отличить настоящую вещь от подделки.
Сумочка была настоящая. И стоила ее владелице целую кучу денег.
