Браун сжал губы и почесал щеку. А затем снова разжал их:
– Мне очень жаль, инспектор, но я ничем не могу вам помочь.
– Вы думаете, что я поверю, будто за все эти недели она ни разу не завела речь про убийство своей подруги Дорис Хаттен?
– Мне очень жаль, но именно так и было, – твердо сказал Браун, подводя черту.
– О’кей. Поговорим о сегодняшнем дне. Вы обещали честно и подробно ответить на все вопросы. Помните ли вы момент, когда нечто в облике Синтии Браун – какое-то движение или выражение ее лица – заставило миссис Орвин поинтересоваться, что с ней происходит?
Браун наморщил лоб.
– Боюсь, что я ничего такого не припоминаю, – сказал он.
– Я прошу вас напрячь память. Попытайтесь вспомнить.
Молчание. Браун разлепил губы, и морщинка на его лбу стала глубже. Наконец он заговорил:
– В тот самый момент меня могло не оказаться поблизости. Не думаете же вы, будто мы всё время были рядом в такой толпе.
– Но вы помните, как она извинилась и вышла, сказав, что почувствовала недомогание?
– Да, конечно.
– Так вот, то, о чем я вас спрашиваю, произошло незадолго до этого. Она обменялась взглядом с каким-то мужчиной, стоявшим поблизости, и это ее так сильно напугало, что миссис Орвин спросила, в чем дело. Пожалуйста, подумайте хорошенько. Обещаю, что, если вы видели того человека и сможете его описать, я отпущу вас, даже имея доказательства, что вы обчистили до нитки миссис Орвин и еще десяток богатых вдовушек до нее.
– Сожалею, но я ничего не видел.
– Уверены?
– Абсолютно.
– А если как следует подумать?
– Тут и думать нечего.
– Проклятье! – Кремер с такой силой хлопнул кулаком по столу, что подносы подпрыгнули. – Леви! Уведи его и скажи Стеббинсу, пусть арестует этого типа как ключевого свидетеля и отправит в участок. Возьми людей, покопайтесь в его прошлом. У него наверняка уже есть судимость. Ищите хорошенько, носом землю ройте!
– Я хочу позвонить своему адвокату, – тихо, но выразительно проговорил Браун.
– Там, куда вас везут, найдется и телефон, – заверил его Леви. – Если только он не сломан. Прошу вас, полковник.
Когда за ними закрылась дверь, Кремер уставился на меня так, словно прикидывал, не арестовать ли и меня тоже. Изобразив на лице полнейшее равнодушие, я мимоходом заметил:
– Будь мне позволено войти в кабинет, я показал бы вам толстенную книгу, где содержится информация о людях, живших под чужой личиной, – забыл, как называется. Мировой рекорд – шестнадцать лет. Один парень в Италии целых шестнадцать лет дурачил окружающих, и…
Кремер продемонстрировал явный недостаток, бесцеремонно отвернувшись от меня, чтобы бросить стенографисту:
– Собирайся, Мерфи. Мы уходим.
Он рывком отодвинул стул, поднялся на ноги и потряс ими, чтобы спустить задравшиеся штанины. Леви заглянул снова, и Кремер обратился к нему:
– Уходим. Все на выход. Сбор у меня в кабинете. Скажи Стеббинсу, одного человека у крыльца будет достаточно… впрочем, я сам скажу…
– Но, сэр, там остался еще один свидетель.
– Кто именно?
– Некий Николсон Морли. Он психиатр.
– Этого нам еще не хватало. Отпусти его.
– Да, сэр.
Леви ушел. Коп-стенографист складывал свои манатки в видавший виды портфель. Кремер уставился на Вульфа. Тот спокойно выдержал его взгляд.
– Помнится, недавно, – скрипучим голосом произнес инспектор, – вы упомянули, что некий факт в рассказе Гудвина показался вам любопытным.
– Разве? – холодно переспросил Вульф.
Их глаза снова встретились, и оба некоторое время продолжали играть в гляделки. Ну, честное слово, прямо как дети малые. Нет бы Кремеру пойти и сломать печать на двери кабинета, а Вульфу поделиться с инспектором своими соображениями. Оба от этого бы только выиграли. Однако ни один из них не хотел сделать первый шаг. Наконец Кремер не выдержал, отвернулся и встал, чтобы уйти.
Он уже обошел стол и направлялся к выходу, когда Леви вновь появился на пороге, чтобы доложить:
– Этот Морли, он непременно хочет с вами побеседовать. Говорит, вопрос жизни и смерти.
– Небось какой-нибудь чокнутый? – раздраженно бросил инспектор.
– Не могу знать, сэр. Вполне вероятно.
– Ладно, так веди его сюда. – И Кремер вновь обогнул стол, возвращаясь на свое место.
Теперь я мог как следует рассмотреть этого средних лет мужчину с копной черных волос. Его бегающие глаза были такие же черные, как и волосы, а на подбородке вовсю пробивалась темная щетина. Войдя, он сразу уселся и с места в карьер принялся объяснять инспектору, кто он такой и чем занимается.
Кремер нетерпеливо покивал:
– Я знаю. Вы хотели сообщить мне нечто важное, доктор Морли?
– Да, это вопрос жизни и смерти.
– Слушаю вас.
Морли поерзал, поудобнее устраиваясь на стуле.
– Сначала позвольте один вопрос: мне кажется, что пока еще никто не арестован. Я прав?
– Да… если вы имеете в виду арест по обвинению в убийстве.
– А вы подозреваете кого-то конкретно? Есть у вас какие-нибудь улики?
– Если вы спрашиваете, готов ли я назвать убийцу, то пока я этого сделать не могу.
– А я могу.
У Кремера просто челюсть отвисла:
– Что? Вы можете сказать мне, кто задушил эту женщину?
Доктор Морли улыбнулся:
– Не так быстро. Предположение, которое я могу вам представить, имеет вес только при наличии определенных предпосылок. – Он соединил пальцы рук. – Во-первых: вы не имеете понятия, кто совершил убийство. Очевидно, так и есть. – Он кивнул. – Во-вторых: вы имеете дело не с обычным убийством, где мотив тривиален и легко вычисляется. – Еще один кивок. – В-третьих: ничто не противоречит гипотезе, что эту даму… как я узнал от миссис Орвин, ее звали Синтия Браун… что ее задушил тот же человек, который задушил и Дорис Хаттен седьмого октября прошлого года. Могу я опираться на эти предпосылки?
– Попытайтесь. Правда, я не очень понимаю, зачем вам это нужно?
Морли покачал головой:
– Лично мне это не нужно. Просто я хотел вам помочь. Сразу скажу, что отношусь к полиции с глубочайшим уважением и не сомневаюсь в вашем профессионализме. Если бы человек, убивший Дорис Хаттен, был уязвим для привычных полицейских методов и процедур, его наверняка бы уже поймали. Но он еще на свободе. Полиция в данном случае бессильна. Почему? Да потому, что он действует за пределами вашей компетентности. Потому что при поисках мотива вы ограничены своими же собственными стандартными схемами. – Черные глаза Морли возбужденно блеснули. – Вы не специалист, так что я не стану перегружать свою речь научными терминами. Самые мощные мотивы из всех – личностные побуждения, которые нельзя выявить объективным путем. Если личность искажена, если имеет место какой-либо перекос, как это бывает у психически больных, тогда и побудительные мотивы также искажены. Как психиатра меня очень заинтересовали публикации, посвященные убийству Дорис Хаттен, – особенно примечательна та деталь, что она была задушена собственным шарфом. Увы, попытки полиции найти виновного – я ни на минуту не сомневаюсь, что вы сделали всё возможное, – не принесли плодов. Я с радостью подключился бы к расследованию уже тогда, но на тот момент вряд ли мог вам хоть чем-то помочь.
– Пожалуйста, ближе к делу, – процедил Кремер.
– Хорошо. – Морли поставил на стол локти и сцепил пальцы. – Перехожу к сегодняшним событиям. На основании соображений, которые я изложил ранее, гипотеза о том, что Синтию Браун и Дорис Хаттен убил один и тот же человек, выглядит довольно правдоподобной. Она стоит того, чтобы ею заняться. Если это предположение верно, преступник совершил ошибку. Ведь имена всех, кто побывал сегодня в этом доме, занесены в список: человек, стоявший у входа, работал на совесть. Значит, искать его предстоит уже не среди тысяч или миллионов; круг поиска сузился до сотни подозреваемых, и я готов предложить вам свои профессиональные услуги. Скажу без ложной скромности, что во всем Нью-Йорке, кроме меня, найдется не больше двух-трех специалистов, которые справились бы с подобной задачей. И клянусь, если вы привлечете меня к сотрудничеству, то не пожалеете об этом. – Черные глаза его вспыхнули еще ярче. – Я не стану уверять вас, будто мое предложение абсолютно бескорыстно. Готов признать, психиатру такая уникальная возможность представляется крайне редко. Что может быть драматичнее психоза, перерастающего в убийство? Все, что от вас потребуется, – это привести подозреваемых ко мне на прием. Поочередно, разумеется. На кого-то из них у меня уйдет не более десяти минут, а с другими процесс может занять часы. Когда я…
– Подождите, – перебил его Кремер. – Вы предлагаете, чтобы мы притащили к вам в кабинет всех, кто побывал здесь сегодня? И хотите покопаться у них в головах?
– Нет-нет, не всех, а только мужчин. Когда я закончу, мы не получим никаких твердых доказательств, но шансы, что я смогу указать вам на душителя, очень велики. Как только вы узнаете, что…
