– А что, письмо будет без подписи? Ни имени, ни инициалов?
– Угу.
– Ну что же, это остроумно, – признал я. – Слушайте, а давайте мы забудем про свои выводы и разошлем такие же письма всем, кто значится в списке. А потом посмотрим, кто перезвонит.
– Нет, Арчи, выслушав твой отчет о разговоре с мисс Браун, я наметил кандидатуру и теперь хочу проверить правильность своих выводов. Поэтому мы отправим письмо только одному-единственному человеку.
– Ладно, заодно и сэкономим на почтовых марках. – Я еще раз взглянул на письмо. – Полагаю, говоря, что риск крайне велик, вы подразумевали, что меня могут задушить. Хотя, разумеется, убийца может прибегнуть и к другой тактике. Как говорится, возможны варианты.
– Я не хочу, чтобы ты пострадал, Арчи.
– Я и сам этого не хочу. Мне придется позаимствовать пистолет у Сола: наше оружие осталось в кабинете. Можно взять конверт? Хочу прогуляться до Таймс-сквер, чтобы бросить письмо в ящик.
– Хорошо. Но на всякий случай сначала сделай копию. Пусть Сол завтра утром придет сюда. И если убийца позвонит, постарайся назначить встречу на самых выгодных условиях.
– Ясно. Конверт, пожалуйста.
Он протянул его мне.
Вульфу было абсолютно безразлично, опечатан кабинет или нет: каждый день с девяти и до одиннадцати часов утра он неизменно торчал в оранжерее. А вот мне было не все равно: в число моих любимых занятий входит разбор утренней почты сразу после завтрака. И я предпочитаю делать это в кабинете.
Однако в тот вторник я уже с восьми часов буквально разрывался между телефонными и дверными звонками. В девять мне на выручку пришел Сол, но телефон всё равно остался на мне, поскольку предполагалось, что я буду отвечать на все звонки самостоятельно. Звонили, по большей части, газетчики, но пару раз побеспокоили и из убойного отдела – сначала Роуклифф, потом Пэрли Стеббинс, – я уж не считаю множества всяких случайных и второстепенных звонков (например, от председателя Манхэттенского клуба цветоводов). Помимо всего прочего мне пришлось довольно долго пререкаться с каким-то болваном из окружной прокуратуры: он непонятно почему настаивал, чтобы я явился к нему на допрос ровно в одиннадцать тридцать и ни минутой позже. В конце концов мы пришли к компромиссу: я пообещал перезвонить ему позже, чтобы договориться на время, удобное для нас обоих. Я сидел на кухне, и всякий раз, когда я подносил трубку к уху и говорил: «Кабинет Ниро Вульфа, Арчи Гудвин слушает», – сердце мое начинало колотиться как ненормальное. Но тревога опять оказывалась ложной.
Незадолго до одиннадцати Сол, которому я все рассказал, следуя полученной от Вульфа инструкции, присоединился ко мне на кухне и предложил сделать ставки. Я считал, что звонок с равной долей вероятности может раздаться как до полудня, так и после. Сол заявил, что со мной не согласен, и начал было излагать свои условия, и тут аппарат в очередной раз ожил.
– Мистер Гудвин?
– Совершенно верно.
– Вы прислали мне письмо.
Мне хотелось стиснуть трубку так же, как Веддер тот злополучный цветочный горшок, но я взял себя в руки.
– Правда? Насчет чего?
– Вы предложили договориться о личной встрече. Вам сейчас удобно это обсуждать?
– Да, разумеется. Я здесь один, параллельных аппаратов нет. Но я не узнаю ваш голос. Кто говорит?
Надежды на успех было мало, но попробовать стоило; к тому же я хотел выиграть время: Сол, по моему сигналу, помчался наверх, чтобы снять параллельную трубку в комнате Вульфа. Да и к тому же этот тип на другом конце линии мог оказаться просто каким-нибудь психом. Но нет.
– У меня два голоса. Сейчас вы слышите второй. Вы еще не приняли окончательное решение?
– Нет. Я надеялся сначала узнать, что вы сами об этом думаете.
– Весьма разумно с вашей стороны. Я же хочу обсудить это с вами. Сегодняшний вечер у вас свободен?
– Я могу освободить его.
– Вы на машине?
– Да, автомобиль в моем распоряжении.
– Подъезжайте к закусочной на перекрестке Пятьдесят первой улицы и Одиннадцатой авеню. Будьте там в восемь часов. Машину поставьте на Пятьдесят первой улице, но подальше от перекрестка. Это понятно?
– Да.
– И разумеется, вы должны быть один. Войдете в закусочную и закажете что-нибудь. Меня там не будет, но вам передадут послание. Вы сможете быть там в восемь часов?
– Да. Но я по-прежнему не узнаю ваш голос. Сомневаюсь, что вы – тот самый человек, кому я отправил свою записку.
– Не сомневайтесь, это я. Всего доброго. – И мой собеседник дал отбой.
Я тоже повесил трубку, сказал Фрицу, что с этого момента он сам должен подходить к телефону, и помчался наверх. Сол ждал меня на площадке.
– Чей это был голос? – взмолился я.
– Ума не приложу. – Он пожал плечами.
– Так или иначе, – сказал я, – встреча назначена. Пойдем наверх и расскажем все нашему гению. Должен признать, он неплохо сэкономил на марках.
Мы одолели еще три лестничных пролета и нашли Вульфа в холодном помещении оранжереи: он осматривал ряды дендробиумов и прикидывал, насколько велик ущерб, причиненный вчерашним вторжением. В ответ на мое сообщение он лишь кивнул, не потрудившись даже хмыкнуть.
– Этот телефонный разговор, – заметил Вульф, – подтверждает правоту наших предположений и прочность наших выводов, но не более того. Ладно, посмотрим, что будет дальше. Кто-нибудь уже приходил снять пломбы с двери?
– Нет, – сказал я. – Но я намекнул Стеббинсу, и тот обещал спросить у Кремера.
– Больше никаких намеков! – рявкнул Вульф. – Спустимся в мою комнату.
Побывай душитель в тот день в нашем доме, он наверняка был бы польщен. Даже вновь отправившись в оранжерею к своим любимым орхидеям, где он находился с четырех до шести, Вульф все равно постоянно думал об этом деле: вновь спустившись в кухню, он так и фонтанировал свежими идеями. Я тоже не сидел сложа руки. После поездки на Леонард-стрит, где я битый час отвечал на вопросы заместителя окружного прокурора, Вульф сначала отправил меня к доктору Волмеру за рецептом, а затем – в аптеку. Я сделал всё, как было велено, хотя мне самому на тот момент эта затея показалась пустой тратой времени и денег.
Затем мы с Солом уселись в автомобиль и отправились на разведку. Мы не стали останавливаться на перекрестке Пятьдесят первой улицы и Одиннадцатой авеню, но проехали мимо целых четыре раза. Основной нашей задачей было выбрать для Сола подходящий пункт наблюдения. Они с Вульфом дружно настаивали на том, что Пензер непременно должен быть там, чтобы в случае чего прийти мне на помощь. Я в принципе не возражал, но понимал, что Сола следует надежно спрятать, чтобы он не спугнул того, кто придет на свидание: ведь его большой нос еще издали бросится всякому в глаза. Наконец мы договорились устроить наблюдательный пункт на противоположной от закусочной стороне улицы. Солу предстояло подъехать туда на такси к восьми часам и оставаться на пассажирском сиденье, пока водитель будет усердно чинить карбюратор. Мы подробно обговорили порядок совместных действий, рассмотрев такое количество нештатных ситуаций, что любой другой человек на месте Сола не запомнил бы и половины. Мы условились, что если я выйду из закусочной, сяду в свою машину и уеду прочь, Сол должен следовать за мной только при условии, что я сперва опущу стекло.
Пока мы придумывали всевозможные варианты развития событий, это напоминало игру и было отчасти даже забавно. Но в семь часов, когда мы втроем собрались в столовой, чтобы расправиться с жареной уткой, у меня появилось неприятное ощущение, что мы могли ничуть не хуже провести этот день, просто играя на бильярде. По большому счету, полагаться я мог исключительно на себя самого: ведь мне предстояло играть по правилам, предложенным убийцей. А когда игра идет по чужим правилам, никому, даже гениальному Ниро Вульфу, не по силам предвидеть все возможные повороты и просчитать все комбинации. Так что дай бог, чтобы мне просто повезло.
Сол ушел пораньше, чтобы найти водителя такси с неприметной внешностью. Когда я вышел в холл за шляпой и плащом, Вульф отправился вслед за мной, чем весьма меня растрогал: ведь он еще не допил свой послеобеденный кофе.
– И все-таки ты зря сунул это в карман, – сказал Вульф. – Надо было лучше спрятать в носке.
– Не вижу разницы, – отрезал я, влезая в плащ. – Если меня решат обыскать, носок ничем не лучше кармана.
– Пистолет точно заряжен?
– Боже мой, в жизни не видел вас таким взволнованным. Еще немного, и вы заставите меня надеть галоши.
Вульф даже самолично распахнул передо мной дверь.
Дождь на улице еще только-только накрапывал, однако через пару кварталов мне все же пришлось включить «дворники». Когда я свернул к центру на Десятую авеню, часы на приборном щитке показывали 19.47. И вот я уже на Пятьдесят первой улице. Ну, сколько там у нас натикало? Всего лишь 19.51. В этом районе и в это время суток места для парковки было в избытке. Я отъехал к бордюру, остановился примерно в двадцати ярдах от перекрестка, выключил мотор и потушил свет, а затем опустил стекло, чтобы хорошенько разглядеть наблюдательный пункт Сола на другой стороне улицы. Никакого такси не было и в помине. Глянув на наручные часы, я немного расслабился. В 19.59 показалось такси, которое остановилось у столбиков ограждения. Шофер вышел наружу, поднял капот и призадумался. Я поднял стекла, запер двери и направился в закусочную.
