– Тебе следовало бы положить на колени салфетку, – сказал Джейсон. – Вот так.
Он продемонстрировал, как именно нужно поступить с салфеткой, и Ри последовала его примеру. Потом муж помог придвинуть ее стул поближе к столу и объяснил, для чего нужны те или иные столовые (тут они были серебряные) приборы.
Появился официант. Он пролил элегантные лужицы оливкового масла в наши хлебные тарелки, к чему Ри уже приучилась за время наших обычных прогулок по Норт-Энду. Она принялась обмакивать в масло ломтики хлеба из корзины, а Джейсон повернулся к официанту и тихим голосом заказал бутылку «Дом Периньон».
– Ты ведь не пьешь, – запротестовала я, как только официант, согласно кивнув, снова исчез.
– Но ты же выпьешь бокал шампанского?
– Возможно.
– А я с удовольствием составлю тебе компанию.
– Зачем?
Джейсон лишь улыбнулся и вернулся к меню. В итоге я занялась тем же, хотя мысли в голове завертелись всякие. Может, он собирается меня напоить. А потом, когда Ри отвернется, столкнет в залив. «Не приближайся к воде на обратном пути, – сказала я себе, будучи уже на грани истерики. – Держись противоположной стороны улицы».
Ри решила, что будет пасту «волосы ангела» с маслом и сыром. И порадовала нас, сделав заказ приятным, чистым голоском и добавив «пожалуйста» и «спасибо». Я, в свою очередь, хотя и бормотала что-то, как идиотка, в конце концов все же сподобилась заказать морские гребешки с грибным ризотто.
Джейсон взял телятину.
Принесли шампанское. Официант умело продемонстрировал, как можно открыть бутылку с легким хлопком, и разлил вино по тончайшим высоким бокалам. Залюбовавшись искрящимися пузырьками, Ри заявила, что это самый чудесный напиток из всех, которые она когда-либо видела, и что она тоже хочет.
Джейсон сказал, что она сможет его попробовать, когда ей исполнится двадцать один.
Надув губы, наша дочка вновь принялась обмакивать хлеб в оливковое масло.
Джейсон поднял первый бокал. Я взяла второй.
– За нас, – провозгласил он, – и за наше будущее счастье.
Я кивнула и послушно пригубила. Пузырьки ударили в нос, и я подумала – уж не знаю, с какой стати, – что сейчас заплачу.
Насколько хорошо вы знаете человека, за которого вышли? Вы обмениваетесь клятвами, золотыми кольцами, строите дом, растите детей. Вы спите рядышком ночь за ночью, глядя на нагое тело супруга так часто, что оно становится таким же привычным, как и ваше собственное. Может быть, у вас бывает секс. Может быть, его пальцы впиваются в ваши ягодицы – ближе, ближе, быстрее, быстрее… Может быть, это он спрашивает вас густым, низким голосом: «Тебе так нравится? Так хорошо?» Однако это тот же самый мужчина, который выскользнет из постели через шесть часов, чтобы приготовить вафли, повязав вокруг пояса любимый гофрированный фартучек вашей дочери и даже закрепив волосы заколкой-бабочкой, любезно предоставленной ему четырехлетним ребенком.
Если вас восхищает его добродушие, его способность быть вашим страстным любовником и снисходительным отцом вашей дочери, сложно ли представить, какие еще роли он способен играть? Какие еще грани его личности лишь ожидают, когда наступит их время?
На протяжении всего ужина Ри хихикала, Джейсон смеялся, а я потягивала шампанское. И думала о муже – почему у него нет семьи и друзей? За глотком последовал глоток. Я вспомнила, сколь легко он убедил меня взять новое имя, когда мы перебрались в Бостон – лишь для того, чтобы защитить меня от отца, как он уверял тогда. Еще глоток. Я думала о том, как он просиживает ночи, сгорбившись за компьютером. О веб-сайтах, посещение которых он так тщательно скрывал. И о том фото. Наконец-то, полгода спустя, я смогла представить тот черно-белый снимок с испуганным мальчиком и ползущим по его обнаженной груди мохнатым пауком.
Еще глоток. И еще.
Мой муж собирался меня убить.
Теперь я понимала это с полной ясностью. И как только не видела этого раньше? Джейсон – чудовище. Возможно, даже не педофил, а кое-что похуже. Хищник, у которого так все перепуталось в голове, что он равнодушен к своей красивой молодой жене, но похотливо рассматривает жуткие снимки перепуганных насмерть детей.
Надо было послушаться Уэйна. Надо было сказать ему, куда мы едем, да вот только я не удосужилась даже спросить. Поверила мужу, позволила ему затащить меня прямо на бойню – и не позаботилась о безопасности. И это я, которая все свое детство пыталась запомнить: никому нельзя доверять…
Я отпила еще шампанского, повозила по тарелке подрумяненные гребешки… Что же он скажет Ри, когда все закончится? Произошел несчастный случай, мамочка уже никогда больше не вернется домой. Мне так жаль, малышка, так жаль…
Я налила Джейсону второй бокал шампанского. Его никогда не тянуло на спиртное. Возможно, если мне удастся как следует его подпоить, он в нужный момент оступится и сам упадет в воду. Не будет ли это справедливым воздаянием?
Джейсон уже все съел. Ри – тоже. Официант в черном жилете подошел к столику, чтобы унести тарелки.
– Вам не понравилось? – Он обеспокоенно посмотрел на меня. – Могу я предложить что-то другое?
Я спровадила его туманными извинениями, ссылаясь на сытный ланч. Джейсон буравил меня взглядом, но эту ложь оставил без комментариев. Темные волосы падали на лоб. Он выглядел этаким опасным обольстителем – расстегнутый ворот рубашки, небрежная прическа, глубокий, непроглядный омут глаз. Другие женщины, наверное, бросали на него восхищенные взгляды, когда думали, что я смотрю в сторону. Возможно, все здесь любовались нами и завидовали нам. Какая чудесная пара с очаровательной малышкой, которая так хорошо ведет себя за столом…
И мы ведь действительно являли собой прелестную картину. Идеальная семейка, если только удастся пережить эту ночь.
Ри пожелала мороженое на десерт. Официант повел ее к холодильной витрине, чтобы она сама могла выбрать какой-то один сорт из многообразия предложений. Я долила в стакан Джейсона остаток шампанского. Он едва пригубил второй бокал. Мне это показалось ужасно несправедливым с его стороны.
– Предлагаю тост, – я уже порядком захмелела и чувствовала себя отчаянной девчонкой.
Он кивнул, поднял бокал.
– За нас. И в радости, и в печали, и в богатстве, и в бедности. Пока смерть не разлучит нас.
Я выпила залпом. Мой муж проявил куда большую сдержанность.
– Что еще в программе нашего семейного отпуска? – осведомилась я.
– Мы могли бы сходить в океанариум, прокатиться на трамвае по городу, пройтись по Ньюбери-стрит. Или, если хочешь, можем пробежаться по музеям, записаться на спа-процедуры.
– Зачем ты это делаешь?
– Ты о чем?
– Зачем все это? – Я взмахнула рукой в широком жесте, расплескивая шампанское. – Экстравагантный отель, потрясающий ресторан. Семейный отпуск. У нас никогда раньше не было ничего подобного.
Джейсон не сразу ответил и какое-то время просто вертел в пальцах бокал с вином.
– Возможно, нам следовало прийти к этому раньше, – сказал он наконец. – Возможно, мы с тобой потратили слишком много времени, стараясь выжить, тогда как нужно было просто жить.
Вернулась Ри; одной рукой она вцепилась в руку официанта, а в другой несла самую большую в мире вазу с мороженым. Судя по всему, выбрать один сорт оказалось проблематично, так что дочь взяла сразу три. Официант подмигнул нам, вручил каждому по ложечке и тихо удалился.
Джейсон и Ри набросились на лакомство. Я просто наблюдала за ними – у меня скрутило живот, и я чувствовала себя приговоренной к смертной казни, уже взошедшей на эшафот и теперь ждущей, когда опустится топор.
Джейсон вызвал такси, которому и предстояло доставить нас в отель. Ри достигла той стадии, когда избыток сладкого и поздний час превращают ребенка в гиперкапризное создание. Я к тому времени держалась на ногах уже не очень твердо. Три бокала шампанского ударили прямо в голову.
Когда Джейсон открыл дверцу такси, чтобы загрузить Ри, мне показалось, что он немного помягчел, но полной уверенности не было. Самообладания ему хватило бы на двоих, и даже два бокала шампанского, судя по всему, никак на него не подействовали.
Вернувшись в отель, мы даже сами отыскали наш номер. Я помогла Ри выбраться из ее «сказочного» платьица и влезть в ночнушку с изображением Ариэль. В наше отсутствие горничная неким чудесным образом преобразовала диванчик в кровать, на которой теперь лежали толстые шерстяные одеяла, четыре подушки и две завернутые в золотую фольгу небольшие шоколадки. Пока я искала дочкину зубную щетку, Ри съела обе шоколадки, а обертки попыталась спрятать под подушкой. Хитрость, возможно, и удалась бы, если бы не размазанное вокруг губ шоколадное пятно.
