Я погнала ее в ванную – умыться, почистить зубы и расчесать волосы. Она визжала, скулила и хныкала почти все время, что мы этим занимались. Затем я сопроводила ее в спальню и затолкала в постель в обнимку с Крошкой Банни. Ри взяла с собой двенадцать книжек. Я прочла две из них, и веки ее сомкнулись еще до того, как я закончила последнее предложение.
Я уменьшила свет настольной лампы, выскользнула из комнаты и прикрыла за собой дверь, оставив лишь небольшую щелочку. Ри не заплакала, что само по себе уже было добрым знаком.
В главной спальне я обнаружила мужа растянувшимся на кровати. Туфли Джейсон снял, пиджак бросил на стул. Он смотрел телевизор, но повернулся, когда я вошла.
– Как она?
– Устала.
– Держалась молодцом.
– Да! Спасибо.
– А тебе самой вечер понравился? – спросил он.
– Да. Понравился.
Я подошла чуть ближе к кровати – нерешительно, не зная, что делать, чего от меня ждут. Шампанское лишило меня последних сил. Но тут я посмотрела на мужа, на его длинное, поджарое тело, растянувшееся на дорогом белом одеяле, и тем чувством, которое я испытала, была отнюдь не усталость. Я не знала, куда себя деть, поэтому просто стояла, снова и снова выкручивая себе руки.
– Садись, – сказал он через минутку. – Я помогу тебе с сапогами.
Я присела на краешек кровати. Он встал, опустился на колени передо мной и обхватил первый сапог. Расстегнул «молнию», опуская ее медленно и осторожно, чтобы не зацепить кожу. Расправившись с правым сапогом, принялся за левый.
Я заметила, что лежу, откинувшись назад, чувствуя, как спускаются по моим икрам его пальцы, как накрывают они пятку моей босой ноги. Прикасался ли он вообще когда-нибудь к моим ногам? Может, когда я была на девятом месяце и не могла разглядеть собственные ступни… По крайней мере, я могла поклясться, что если такое и было, то чувствовала я совсем другое. Такое мне наверняка запомнилось бы.
Чулок не было, но я по-прежнему ощущала прикосновение его пальцев. Вот большой палец погладил свод стопы. Я попыталась отдернуть ногу, но он крепко держал ее другой рукой. Потом в движение пришли уже оба больших пальца. Они вытворяли что-то немыслимое, и я поймала себя на том, что выгибаю спину и тихонько постанываю от удовольствия; массаж после долгого вечера в кожаных сапогах – это…
Он перешел от правой стопы к левой, затем его пальцы пробежались снизу вверх по икрам, находя небольшие припухлости, разминая. Я ощутила, как он прикоснулся губами к подколенной ямочке, провел языком по внутренней стороне бедра. Ощущения были столь приятны, что я, будто пригвожденная к кровати, была не в силах пошевелиться, да и не хотела разрывать эти чары.
Если бы я открыла глаза, он мог исчезнуть, и я бы вновь осталась одна. Если бы произнесла его имя, он мог бы очнуться и сбежать к своему чертову компьютеру. Мне оставалось только одно – не шевелиться, не реагировать.
И все же мои бедра уже начинали двигаться сами по себе, и я остро ощущала каждое прикосновение шершавых подушечек его пальцев, шелковистую гладкость его чисто выбритых щек. Шампанское согрело меня внутри. Его руки согрели кожу.
И тут он встал и ушел.
Я втянула в себя щеки, чтобы остановить стон, уже готовый сорваться с моих губ. В уголках глаз набухли слезы; в тот момент я почувствовала свое одиночество более остро, чем чувствовала его во все те ночи, когда он покидал нашу постель. Это несправедливо, хотела крикнуть я. Как ты мог?
Я услышала, как щелкнула дверь между нашей комнатой и спальней Ри. Звук задвижки…
Вернувшись, он улегся рядом, и я почувствовала, как просела постель. Открыв глаза, я увидела, что муж, с которым я прожила пять лет, смотрит на меня сверху вниз. Его темные глаза уже не были такими спокойными, такими непостижимыми. Мне показалось, что он нервничает или даже смущается.
– Могу я тебя поцеловать, Сандра? – спросил он тем тихим голосом, который я так хорошо знала.
Я кивнула – да.
Мой муж поцеловал меня – медленно, осторожно, нежно.
Только тогда я поняла, что он все же услышал меня в ту, уже далекую ночь. Он не пытался меня убить. Нет, он пытался подарить мне второго ребенка.
Есть вещи, узнать которые лучше раньше, чем позже. Поговорив о чем-то раньше, можно предотвратить большую ложь. Набравшись смелости и заведя разговор заранее, предупреждаешь то, с чем позднее бывает уже трудно справиться.
Я занималась сексом с моим мужем. Или, скорее, мы занимались сексом друг с другом. И это был медленный, изысканный, осторожный секс. Даже пять лет спустя нам все еще приходилось учиться чувствовать друг друга, учиться для того, чтобы понимать: вот это «ах» означает, что я сделал что-то хорошее, а вот это – что самое время поубавить ход.
У меня осталось впечатление, что из нас двоих я была более опытной. Но мне было важно отдать инициативу ему. Будь я настойчивей и нетерпеливее, возьми я ритм чуть быстрее, все могло бы закончиться. Щелкнул бы тумблер, и мы бы оказались там, откуда начали, снова став чужаками, которые делят одну постель.
Поэтому я позволила его пальцам танцевать на моей коже, а сама открывала для себя резкие очертания ребер, перекаты мышц на боках, тугие линии бедер. На спине у него обнаружились вмятины, какие-то непонятные следы. Но когда я попыталась прикоснуться к ним, он отпрянул, и я довольствовалась тем, что пробежалась пальцами по светлым завиткам волос на его груди и широким, массивным плечам.
Я впитывала ощущения от его тела и надеялась, что он найдет хоть какое-то удовольствие в моем. Затем он возник между моим ногами, и я с благодарностью их раздвинула, изогнув дугой бедра, принимая его в себя. В миг проникновения я вскрикнула – возможно, оттого, что так сильно его хотела.
Потом он двигался, и двигалась я, и нам уже не нужно было осторожничать и стесняться. Все шло, как должно, само собой.
Я обняла его. Прижала его голову к моему плечу и запустила пальцы в его волосы. Он молчал, и на щеках у него была влага, – быть может, пот, быть может, что-то другое. Мне нравилось лежать с ним вот так – ноги переплетены, дыхание смешалось…
Пусть я и занималась сексом с десятками мужчин, но спала я с очень немногими из них и чувствовала, что должна подарить ему это.
Я уснула с мыслью, что семейный отпуск оказался прямо-таки блестящей идеей.
И проснулась от гортанного вскрика.
Мой муж бился в агонии рядом со мною. В темноте я скорее ощущала его движения, нежели могла их видеть. Казалось, он свернулся в тугой комок, застигнутый спазмами кошмара. Я положила руку ему на плечо. Он резко дернулся.
– Джейсон? – прошептала я.
Он откатился в сторону.
– Джейсон? – повторила я, повысив голос, но совсем чуть-чуть – не хотелось разбудить Ри. – Джейсон, проснись.
Но его все било и било.
Я положила обе руки ему на плечи и с силой его потрясла. Он пулей вылетел из постели и заметался по комнате, натыкаясь на кресло с подголовником, цепляясь ногой за напольный светильник.
– Не трогай! – вопил он, забиваясь в угол. – Я тебя убил! Ты мертв, мертв, мертв!
Я поднялась с кровати.
– Тише, тише, тише… Это всего лишь сон, Джейсон. Проснись, милый, прошу тебя. Это всего лишь сон.
Я дотянулась до настольной лампы и щелкнула переключателем, надеясь, что вспыхнувший свет приведет его в чувство.
Он отвернулся, ухватился за занавеску и попытался укутаться в нее, будто прикрывая наготу.
– Уходи… Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, просто уйди.
Но я этого не сделала. Я подошла к нему на шаг ближе. Затем еще на один. Я хотела, чтобы мой муж очнулся, и хотела, чтобы моя дочь не проснулась.
В конце концов очень медленно, он повернулся лицом ко мне.
Я невольно охнула, когда посмотрела в округлившиеся темные глаза, полные ужаса и безумного страха. Что-то щелкнуло у меня в мозгу, и детальки пазла наконец встали на место.
– О, Джейсон, – прошептала я.
И в тот момент поняла, что совершила ужасную, ужасную ошибку.
Такси остановилось напротив дома в начале одиннадцатого вечера. Эйдан вышел из машины не сразу. Отсчитывая нужную сумму из пачки мятых банкнот, он тайком осматривал близлежащие кусты в поисках возможных неприятностей. Что это там, тень рододендрона миссис Г. или же еще один громила из гаража Вито? А темное пятно чуть правее? Уж не стервятники ли репортеры прячутся за деревьями? За его спиной тонул во тьме целый квартал, и, может быть, где-то там скрывался мстительный Джейсон Джонс…
