Ознакомительная версия.
Странная штука, почти библейская. Возможно, дело в его спокойном голосе.
Окровавленные пальцы Макналти шевельнулись и переплелись с пальцами Доггера.
– Не так сильно, – сказал Доггер. – Вы раздавите мне руку.
Болезненная неловкая улыбка скользнула по лицу Макналти.
Доггер расстегнул верхнюю часть толстой куртки Макналти, потом медленно просунул ладонь в рукав. Его длинная рука скользнула вдоль руки Макналти, ощупывая дюйм за дюймом пространство между опрокинувшимся ящиком и грузовиком.
– Вы говорили, что вы мастер на все руки, мистер Макналти, – сказал Доггер. – Что вы умеете, к примеру?
Странный вопрос, но глаза Макналти медленно переместились с меня на Доггера.
– Плотник, – произнес он сквозь стиснутые зубы. Легко понять, что он испытывает ужасную боль. – Электрик… водопроводчик… чертежник…
Холодный пот крупными каплями выступил у него на лбу.
– Да? – уточнил Доггер, без остановки что-то делая между тяжелым ящиком и грузовиком. – Что-нибудь еще?
– Немного слесарь… – продолжил Макналти, потом добавил почти извиняющимся тоном: – У меня дома токарный станок…
– Неужели! – удивился Доггер.
– …чтобы делать модели паровых двигателей.
– А! – сказал Доггер. – Паровые двигатели. Железнодорожные, сельскохозяйственные или стационарные?
– Стационарные, – ответил Макналти сквозь стиснутые зубы. – Я снабжаю их… маленькими медными свистками… и регуляторами…
Доггер снял платок с шеи Макналти и быстро и плотно затянул его вокруг верхней части придавленной руки.
– Сейчас! – резко скомандовал он, и, казалось, сотня жаждущих помочь рук внезапно ухватилась за ящик.
– Давай! Давай! Держи! – говорил один другому не потому, что слова нужны, а словно потому, что они просто были частью ритуала перемещения тяжелого предмета.
И потом довольно неожиданно они отодвинули ящик с такой же легкостью, словно это игрушечный домик.
– Носилки, – потребовал Доггер, и их тут же принесли. Должно быть, они всегда возят их с собой, подумала я.
– Отнесите его на кухню, – скомандовал Доггер, и через считаные мгновения Макналти, закутанный в тяжелое одеяло, опирался на здоровый локоть и потягивал горячий чай из чашки, которую держала миссис Мюллет.
Он подмигнул мне.
– А теперь, мисс Флавия, – сказал Доггер, – не будете ли вы так добры позвонить доктору Дарби…
– Гм… – протянул доктор Дарби, выуживая мятный леденец из бумажного пакетика, который он всегда носил в кармане жилета. – Давайте-ка отвезем вас в больницу, где я смогу хорошенько вас осмотреть. Рентген и всякое такое. Я сам отвезу вас туда, поскольку в любом случае собираюсь ехать в ту сторону.
Макналти с трудом поднялся со стула около кухонного стола, на котором сидел, его рука висела на перевязи, забинтованная от плеча до костяшек.
– Я сам, – проворчал он, когда множество рук протянулись, чтобы помочь ему.
– Положите руку мне на плечо, – сказал ему доктор Дарби. – Добрые люди поймут, что в этом нет ничего такого.
Столпившиеся в углу кухни члены съемочной группы громко расхохотались, как будто доктор превосходно пошутил.
Я наблюдала, как Макналти и доктор Дарби осторожно идут по вестибюлю.
– Ну вот, – пробормотал один из мужчин, когда они ушли. – И как мы будем без Пэта?
– Его заменит Латшоу, верно? – сказал другой.
– Думаю, да.
– Помоги нам Бог, – сказал первый и на самом деле плюнул на кухонный пол.
До этого момента я не осознавала, насколько замерзла. Я запоздало задрожала, что не скрылось от глаз миссис Мюллет, торопливо вышедшей из кладовой.
– Иди-ка наверх, дорогуша, и прими ванну. Полковник будет очень зол, если увидит, что ты шатаешься по снегу почти голая, так сказать. И оторвет нам с Доггером уши. Так что иди наверх.
У подножия лестницы мною овладела неожиданная, но блестящая идея.
Даже летом принимать ванну в восточном крыле – все равно что проводить крупную военную кампанию. Доггер таскает ведра с водой из кухни или из западного крыла, чтобы наполнить оловянную сидячую ванну в моей спальне, а потом воду надо вычерпать и вылить либо в туалет в западном крыле, либо в раковины в моей лаборатории. В любом случае вся эта затея – боль в заднице.
Кроме того, мне никогда не нравилась идея выливать грязную воду в моей святая святых. В этом есть что-то кощунственное.
Решение оказалось довольно простым: я искупаюсь в будуаре Харриет.
Почему мне это раньше в голову не приходило?
Апартаменты Харриет располагали антикварной скользкой ванной, задрапированной высоким полупрозрачным белым балдахином. Словно древний паровозный двигатель, она была оборудована изрядным количеством любопытных кранов, ручек и труб, с помощью которых можно регулировать напор и температуру воды.
Мыться – это может быть почти интересно.
Я улыбнулась в предвкушении, идя по коридору и радуясь мысли о том, что мое замерзшее тело скоро погрузится по уши в горячую пену.
Я остановилась и прислушалась – на всякий случай.
Внутри кто-то пел!
На крыльях голубиных
Улечу далеко-далеко!
Совью в лесу гнездо…
Я приоткрыла дверь и скользнула внутрь.
– Это ты, Бан? Не подашь мне халат? Он висит на двери. О, и пока ты тут, захвати стаканчик чего-нибудь горячительного. Это было бы очень кстати.
Я стояла неподвижно и ждала.
– Бан?
В ее голосе послышалась слабая, но отчетливая нотка страха.
– Это я, мисс Уиверн… Флавия.
– Ради бога, детка, не таись, как мышь. Ты решила испугать меня до смерти? Встань туда, где я могу тебя видеть.
Я обошла полуоткрытую дверь.
Филлис Уиверн сидела по плечи в исходящей паром воде. Ее волосы были собраны на затылке и напоминали стог сена под дождем. Я не могла не заметить, что она совсем не выглядит той женщиной, которую я видела на киноэкране. Во-первых, на ней не было макияжа. Во-вторых, у нее были морщины.
По правде говоря, я почувствовала, будто наткнулась на ведьму в середине перевоплощения.
– Опусти крышку, – сказала она, указывая на унитаз. – Садись и составь мне компанию.
Я сразу же послушалась.
У меня не хватило духу – смелости, честно говоря, – сказать ей, что будуар Харриет под запретом. Но, конечно же, ей неоткуда было об этом знать. Доггер объяснил основные правила Патрику Макналти до ее приезда. Макналти сейчас на пути в больницу в Хинли и, вероятно, не успел объяснить правила остальным.
Часть меня была в благоговейном ужасе от общества самой знаменитой кинозвезды на свете… в галактике… во вселенной!
– На что ты уставилась? – неожиданно поинтересовалась Филлис Уиверн. – На мои морщины?
Я не смогла с ходу придумать дипломатичный ответ.
И кивнула.
– Как ты думаешь, сколько мне лет? – спросила она, взяв длинный портсигар, лежавший на краю ванны. В пару дым был незаметен.
Я тщательно обдумала ответ. Слишком маленькая цифра укажет на лесть, слишком большая может стать катастрофой. Шансы против меня. Если только я не попаду в яблочко, я не выиграю.
– Тридцать семь, – сказала я.
Она выпустила в воздух струю дыма, словно дракон.
– Благослови тебя Боже, Флавия де Люс, – заявила она. – Тридцать семь! Тридцатисемилетний фарш в пятидесятидевятилетней оболочке! Но у меня еще есть порох!
Она гортанно засмеялась, и я поняла, почему ее обожает весь мир.
Она погрузила большую губку в воду, потом выжала ее над головой. Вода потекла по ее лицу, капая с подбородка.
– Взгляни! Я Ниагарский водопад! – заявила она, гримасничая.
Я не смогла удержаться и громко захохотала.
И тут она встала.
В этот момент, будто в сцене одной из тех комедий в двух действиях, что ставит в приходском зале любительский драмкружок Святого Танкреда, донесся громкий голос снаружи:
– Что, гори ты синим пламенем, ты творишь?
Фели.
Она бурей влетела – нет другого слова, чтобы описать это, – бурей влетела в комнату.
– Ты знаешь так же хорошо, как и я, ты, грязная свинюшка, что никому не позволено…
Обнаженная, если не считать пены, Филлис Уиверн стояла, уставившись на Фели сквозь клубы пара.
На секунду время застыло.
Мной овладела безумная мысль, будто меня внезапно бросили в картину Боттичелли «Рождение Венеры», но я быстро прогнала ее: даже если выражение лица Фели отдаленно напоминало надутую физиономию бога ветра Зефира, Филлис Уиверн – никакая не Венера, даже близко.
Лицо Фели приобрело цвет кипятка, в котором варят свеклу.
– Я… я… Прошу прощения, – сказала она, и я возрадовалась.
Даже в такой неудобный момент я не могла прогнать мысль, что первый раз в жизни Фели произнесла эти слова.
Словно придворный, удаляющийся из поля зрения королевского величества, она медленно пятилась, пока не вышла из комнаты.
– Подай мне полотенце, – скомандовала обнаженная королева и выступила из ванны.
Ознакомительная версия.
