Она изо всех сил старалась держать себя в руках. Ее усилия были достойны восхищения. Одна беда: ей приходилось продумывать линию своего подведения по ходу дела, а это задача не для дилетанта, особенно когда на тебя смотрят полуприкрытые глаза Ниро Вульфа.
При всем том мисс Элвинг оказалась крепким орешком:
– Когда это случилось… Когда и где напали на миссис Уиттен?
– Что ж, будь по-вашему. Я освежу вам память, – терпеливо промолвил Вульф. – Это случилось вчера вечером, без четверти десять, рядом с ее домом, когда она вышла из машины.
– Газеты не написали об этом ни слова. Я полагаю, пресса должна сообщать о таких происшествиях?
– И сообщает, если журналисты в курсе. В этот раз такого не случилось. Понимаю, вы просматривали газеты, это естественно. Но я уже объяснил, почему миссис Уиттен решила сохранить случившееся в тайне.
Джули все еще думала.
– Похоже, вы хотите заключить сделку – в том случае, если я действительно совершила преступление, хотя я ни на кого не нападала. Однако, если бы это все же была я, мне бы захотелось узнать, не выуживаете ли вы у меня признания в убийстве. Откуда мне было бы знать, мертва она или же просто, как вы говорите, потеряла немного крови. Верно?
Она была права. Босс довольно долго молча смотрел на нее и наконец, заворчав, повернулся ко мне:
– Арчи, приведи сюда свидетельницу. Только одну. Если вторая начнет возмущаться, напомни ей мои слова. Я предупредил, что разговор о мисс Элвинг пойдет с глазу на глаз.
Фиби не стала возмущаться. Когда я вошел в южную комнату на третьем этаже, девушка разговаривала по телефону. Судя по всему, звонок был городским. Ее мать сидела в кресле у окна. На ее коленях лежала газета. Стоило мне сказать, что Вульф готов к разговору с глазу на глаз, как миссис Уиттен немедленно, без всякой посторонней помощи, встала, а Фиби, повесив трубку, спросила, есть ли у меня для нее какие-нибудь новости. Пообещав, что вскоре Вульф поговорит и с ней, я подвел миссис Уиттен к лифту, которым пользовался, только когда сопровождал раненых. Спустившись на первый этаж, мы проследовали в кабинет.
Я держался справа от миссис Уиттен: уж очень мне хотелось увидеть выражение лица Джули Элвинг, когда мы переступим порог. Сперва лицо Джули вытянулось от изумления, но это чувство быстро сменилось целой гаммой других, среди которых я без колебаний мог угадать лишь одно – лютую ненависть. За миссис Уиттен, стоявшей в профиль ко мне, я особо не следил, однако краешком глаза все же заметил, как она застыла, будто бы окаменев.
– А вот, мисс Элвинг, и моя свидетельница. Полагаю, леди, вы еще незнакомы. Миссис Уиттен, мисс Элвинг.
Миссис Уиттен сдвинулась с места. На мгновение мне почудилось, что женщина сейчас развернется и выйдет, но оказывается, она тянулась ко мне, пытаясь ухватиться за мой рукав. Я взял ее под руку, стараясь не касаться левого бока.
Накануне миссис Уиттен по достоинству оценила красное кожаное кресло, в котором сейчас расположилась Джули. Пересаживать мисс Элвинг мне показалось неудобным, поэтому я усадил свидетельницу в другое кресло, желтое, не такое просторное, как красное, но не менее удобное. Когда миссис Уиттен устроилась, я вернулся на свой пост за столом и снова взял блокнот и ручку.
– Возможно, атмосфера нашей встречи покажется вам неприятной в силу чувств, которые вы питаете друг к другу. Об этом мне остается лишь сожалеть, – промолвил Вульф. – Увы, мисс Элвинг не оставила мне другого выхода. – Босс перевел взгляд на миссис Уиттен: – У нас с мисс Элвинг возникла крохотная незадача. Мне бы очень хотелось поговорить о подробностях ее вчерашнего покушения на вас, но она не желает со мной откровенничать, и я ее за это не особенно виню. Дело в том, что она не знает, насколько серьезно вас ранила. Единственный выход из положения – позволить ей самой оценить ваше состояние.
Надо отдать должное моему патрону. Он не просто свел риск к минимуму – он вообще ничем не рисковал, поскольку дамы не поддерживали отношений друг с другом.
– Как вы узнали, что это была она? – с напором спросила миссис Уиттен. Ее голос звучал резко и пронзительно.
– Очень просто. Сейчас я вам объясню. Но сперва нам нужно прийти к согласию. Я понимаю и разделяю ваше нежелание предавать широкой огласке факт нападения, но здесь, в приватной обстановке, прошу вас быть максимально искренней и откровенной. Так вы точно узнали ее?
– Ну конечно.
– И у вас в этом нет ни малейших сомнений?
– Абсолютно никаких. Прежде чем вырваться и броситься бежать, я обернулась и увидела ее лицо. Кроме того, она мне кое-что сказала.
– Что именно?
– Точно не помню. Что-то вроде: «Я тебя тоже убью». Так мне показалось. Потом я решила, что ослышалась. Ведь я считала, что моего мужа убил Помпа. До меня просто не дошло, что убийцей могла быть она. Но теперь моя дочь вспомнила об открытой двери… Теперь и я припоминаю: дверь действительно была открыта. Только сейчас я осознала, что правильно запомнила ее слова…
– Это ложь! – воскликнула Джули, адресуясь к моему боссу, раз уж миссис Уиттен говорила не с ней, а с Вульфом.
Она была бледна, совсем как миссис Уиттен накануне вечером, но не мертвенной бледностью, совсем нет. Женщина кипела от возмущения.
– Я этого не говорила! Я сказала: «Ты убила его, а я убью тебя!» Как жаль… Боже, как жаль, что ты осталась жива!
– Вы почти добились своего, – пророкотал Вульф.
Теперь, когда жертва угодила в сети, босс мог позволить себе наполовину открыть глаза.
– Должен сказать вам обеим следующее: только что я просто пытался нащупать способ получше начать разговор. Ну а теперь забудьте о существовании друг друга, насколько это вообще возможно, и послушайте меня. Если мы хотим сообща во всем разобраться, вам следует знать, каким образом я пришел к выводам, которые только что сделал.
Его прервал дверной звонок. При данных обстоятельствах дверь должен был открыть Фриц, но я не хотел, чтобы нас беспокоили всякой ерундой, и потому поспешил в прихожую, прикрыв за собой дверь в кабинет.
Взгляд сквозь стеклянную панель на крыльцо подтвердил, что я не зря сам пошел открывать. Под дверью стоял инспектор Кремер. Он был один, поэтому я не стал вешать цепочку, а просто поставил ногу так, чтобы дверь не открылась шире чем на шесть дюймов.
– Доброе утро. Что я натворил на этот раз? – бросил я широкоплечему инспектору, чье круглое обрюзгшее красное лицо маячило прямо передо мной.
– Мы отправили сотрудника в особняк миссис Уиттен, – брюзгливо произнес Кремер. – Нам надо было кое о чем ее расспросить. А ему сказали, что она здесь. Что там опять затеял Вульф? Я желаю ее видеть.
– Я никогда не смогу ответить на вопрос, что именно он затевает. Но я могу пойти и спросить у него. Только он захочет знать подробности. У вас есть ордер?
– Нет, черт подери. Ордер на что?
– Я просто спросил. Будьте любезны, уберите с порога ногу.
Захлопнув дверь и щелкнув замком, я вернулся в кабинет и сказал Вульфу:
– Пришел остолоп насчет табуретки. Той самой, с царапиной. Случайно узнал, что она у нас, и у него проснулось любопытство. Теперь он желает с вами поговорить. Документов на получение табуретки у него нет. Более того, он даже не догадывается, что они нужны. Сказать, что вы заняты?
Я был уверен, что босс скажет «да», но ошибся. Ему удалось разгадать смысл моего шифрованного послания.
– Что, мистер Кремер?
Еще бы Вульф не догадался, кто напрашивается к нам в гости! Сколько лет кряду я зову Кремера остолопом.
– Он хочет поговорить с миссис Уиттен?
– К ней в особняк заявился один из его сотрудников. Наверное, хотел спросить о какой-то ерунде, а в итоге обнаружил, что она у нас. А хочет он одного: выяснить, удалось ли вам разгадать головоломку.
– Он едва не опоздал. Если он согласится слушать молча и не перебивать меня, пока я не закончу, можешь его впустить.
– Не нравится мне это. У него Помпа.
– Мистер Помпа скоро выйдет на свободу. Мы тебя ждем. Я хочу, чтобы у меня сохранилась запись нашего разговора.
Как я сказал, мне категорически не нравилась затея босса, но когда Вульф шел вразнос, мои слова имели веса не больше, чем перышко с шейки цыпленка.
Я вернулся к двери, чуть приоткрыл ее и произнес в образовавшуюся щель:
– Миссис Уиттен сидит в кабинете у Вульфа и болтает с ним. Как, собственно, и мисс Джули Элвинг из отдела игрушек универмага «Медоуз», некогда находившаяся в близких отношениях с покойным Флойдом Уиттеном. Возможно, вам доводилось о ней слышать.
– Доводилось. Что, черт возьми, затеял Вульф?
– Понятия не имею. Я всего лишь стенографист. А теперь хочу предложить вам два варианта. Первый: вы инспектор полиции, поэтому сейчас можете пойти пообедать, а после заняться своими делами. И второй: я впускаю вас в дом, но вы даете мне самое честное слово, что не раскроете рта, пока Вульф не согласится предоставить вам слово. У нас здесь намечается занятное представление, но у вас нет билета даже на приставное сиденье, поскольку ни одна из дам ни в чем не обвиняется.
