– Я уже сказал, что мне не придется брать свои слова назад. Да и вы в результате только выиграете! Да я готов съесть свою шляпу…
– Да стоит посулить вам денег, и вы слопаете одну из своих орхидей!
И вот тут пошла потеха. Я много раз наслаждался, слушая затяжные перепалки этой парочки, но никогда еще страсти не накалялись так сильно. В 12.40 Кремер вскочил на ноги, чтобы немедленно выбежать вон. В 12.45 он снова сидел в красном кожаном кресле, потрясая кулаком и огрызаясь. В 12.48 Вульф возлежал в собственном кресле с закрытыми глазами и делал вид, что внезапно оглох. В 12.52 он с гневным ревом колотил по столу обеими руками.
В 13.10 все было кончено. Кремер признал свое поражение и ушел. Он поставил единственное условие: сначала он пролистает материалы дела и поговорит с сослуживцами, – но это было неважно, поскольку аресты все равно следовало отсрочить до того момента, как судьи разойдутся по домам. Инспектор согласился, что арестантам лучше не знать, что Вульф приложил к этому руку. Так что, пожалуй, формально можно считать, что полицейский пошел на уступки, хотя на самом деле он, скорее, банально прислушался к доводам здравого смысла. Кремер мог сколько угодно игнорировать «три слова», которые Вульф ни при каком раскладе не собирался брать обратно (уж кто-кто, а я знал, насколько серьезно это его заявление), но в глубине души понимал, что следует еще раз внимательно изучить обстоятельства смерти Майона. И допросить в данном случае пару, обнаружившую тело, было не лишним. По существу, единственное, что беспокоило Кремера, – это категорический отказ Вульфа назвать имя своего клиента.
Следуя за Вульфом в столовую на ленч, я заметил, обращаясь к его мощной спине:
– Ранее в городе и предместьях насчитывалось восемьсот девять человек, мечтающих отравить вас. Теперь добавятся еще двое, итого – восемьсот одиннадцать. Не обманывайте себя, рано или поздно они обо всем узнают.
– Конечно узнают, – согласился Вульф, отодвигая от стола свой стул. – Но будет уже поздно.
Насколько мы могли судить, за весь остаток того дня ничего существенного больше не произошло.
На следующее утро, в 10.40, я сидел за своим столом в кабинете, когда ожил телефонный аппарат. Я снял трубку:
– Кабинет Ниро Вульфа, Арчи Гудвин слушает.
– Я хотел бы поговорить с мистером Вульфом.
– Он не сможет подойти к телефону до одиннадцати часов. Могу ли я чем-то помочь?
– Это срочно. Говорит Уэпплер, Фредерик Уэпплер. Я звоню из автомата на углу Девятой авеню и Двадцатой улицы. Миссис Майон тоже со мной. Нас арестовали.
– Господи боже! – ужаснулся я. – За что?
– Чтобы расспросить нас о смерти Майона. Нам предъявили ордер на задержание в качестве ключевых свидетелей по делу. Нас всю ночь продержали в полиции и только сейчас отпустили под залог. Я попросил адвоката оформить все нужные бумаги, но я не хотел, чтобы он знал… о наших консультациях с Ниро Вульфом. Так что сейчас адвоката с нами нет. Мы бы хотели немедленно встретиться с мистером Вульфом.
– Ну разумеется! – горячо воскликнул я. – Это что же такое творит полиция! Настоящий произвол! Просто возмутительно! Конечно же, мистер Уэпплер, приезжайте сюда. К тому времени, когда вы прибудете, Вульф уже выйдет из оранжереи. Поймайте такси.
– Мы не можем. Именно поэтому я и звоню. За нами следят двое полицейских в штатском, а мы не хотим, чтобы они знали о нашей встрече с Вульфом. Как нам уйти от слежки?
Можно было сэкономить время и силы, посоветовав попросту не обращать внимания на слежку: парочка полицейских на хвосте им бы никак не повредила, но я решил подыграть Уэпплеру.
– Господи ты боже! – с отвращением выдохнул я. – Эти копы мне самому уже поперек горла. Вот что. Вы меня слушаете?
– Да.
– Отправляйтесь в Бумажную компанию Федера на Западной Семнадцатой улице, дом 535. Там спросите мистера Сола Федера и скажете ему, что ваша фамилия Монтгомери. Он проведет вас к выходу на Восемнадцатую улицу. Там где-нибудь поблизости будет стоять такси с носовым платком на ручке дверцы. В такси буду сидеть я. Не теряя времени, запрыгивайте в машину. Все понятно?
– Кажется, да. Только повторите адрес.
Так я и сделал, а затем попросил Уэпплера выждать десять минут, прежде чем отправляться, чтобы дать мне фору. Затем, положив трубку, я поднял ее снова и позвонил предупредить Сола Федера, после чего наскоро связался с Вульфом по внутренней линии и выбежал из дому.
Я пожалел, что не попросил Фреда подождать подольше – минут пятнадцать или двадцать, потому что едва успел добраться до Восемнадцатой улицы к оговоренному времени. Как только такси остановилось и я высунулся, чтобы привязать платок к ручке дверцы, эта парочка тут же рванулась мне навстречу с такой скоростью, словно за ними гнались черти. Я распахнул дверцу пошире, и Фред практически забросил Пегги внутрь, а затем нырнул вслед за ней.
– Все идет по плану, – сказал я водителю и скомандовал: – Поехали. Адрес вам известен.
И мы рванули с места.
Когда такси свернуло на Десятую авеню, я спросил у наших клиентов, успели ли они позавтракать. Они ответили утвердительно, хотя и без всякого энтузиазма. Честно говоря, мне начало казаться, что они совсем пали духом. Легкий зеленый жакет, который Пегги надела поверх золотистого хлопчатобумажного платья, выглядел помятым и не очень чистым, а от макияжа у бедняжки осталось одно воспоминание. Глядя на Фреда, можно было подумать, что волосы его уже с месяц не знали расчески, да и его модную вельветовую рубашку никак нельзя было назвать опрятной. Они сидели, держась за руки, и с интервалом примерно в минуту Фред оборачивался, чтобы устремить взгляд в заднее окно автомобиля.
– Все в порядке, мы от них оторвались, – ободрил я его. – Сол Федер как раз и нужен для таких вот нештатных ситуаций.
Поездка заняла всего пять минут. Когда я едва ли не бегом проводил их обоих в кабинет, Вульф уже сидел в своем сделанном на заказ кресле за рабочим столом. Он приподнялся, чтобы поприветствовать наших клиентов, спросил, удалось ли им плотно позавтракать, и объявил, что новость об их аресте поразила его самым неприятным манером.
– Прежде всего, я хотел бы уточнить, – выпалил Фред, все еще стоя. – Мы пришли к вам за советом, на условиях конфиденциальности, и сорок восемь часов спустя нас арестовывают. Вы считаете это простым совпадением?
Вульф, поерзав, поудобнее устроился в своем кресле.
– Так у нас дело не пойдет, мистер Уэпплер, – произнес он без малейшего раздражения. – Если вы настолько взбудоражены арестом, вам следует выйти на воздух и успокоиться. Вы и миссис Майон – мои клиенты. И оскорбительный намек на то, что я способен поступить вопреки интересам своих клиентов, настолько нелеп, что я даже не желаю это обсуждать. О чем вас спрашивали полицейские?
Но Фред не унимался.
– Вы не доносите на клиентов, – сказал он. – В этом я не сомневаюсь. Но я не настолько уверен в этом вашем Гудвине. Допустим, он тоже не сделает ничего такого специально, но он мог проявить неосторожность в разговоре с кем-нибудь.
Вульф покосился в мою сторону:
– Арчи. Ты проявил неосторожность?
– Нет, сэр. Но мистер Уэпплер может не спешить с извинениями. Я же понимаю, что у них обоих выдалась нелегкая ночь. – Я посмотрел на Фреда. – Присядьте и успокойтесь. Имей я длинный язык, я и недели не продержался бы на этой работе.
– Но, согласитесь, это чертовски странное совпадение, – продолжал упорствовать Фред, усаживаясь. – Миссис Майон тоже так считает. Верно, Пегги?
Пегги, сидевшая в красном кожаном кресле, бросила на него взгляд и снова уставилась на Вульфа.
– Да, пожалуй, это действительно странно, – признала она. – Да, я тоже так думала раньше. Но теперь, когда мы здесь встретились с вами… – Она взмахнула рукой. – Не обращайте внимания! Нам не к кому больше обратиться. У нас есть знакомые адвокаты, разумеется, но мы бы не хотели рассказывать им, что знаем про… насчет пистолета. Мы уже все вам рассказали. Но теперь полиция что-то заподозрила, и, хотя нас выпустили под залог, вам необходимо что-то срочно предпринять!
– Кстати, что вам удалось выяснить в понедельник вечером? – вопросил Фред. – Вы упорно не желали говорить, когда я вчера спрашивал вас об этом по телефону. Что эти люди вам рассказали?
– Они подтвердили факты, – ответил Вульф. – Как я сказал по телефону, кое-какой прогресс есть. Мне больше нечего к этому добавить… пока что. Но я хочу знать, я должен знать, что от вас было нужно полицейским. Они в курсе, что вы рассказали мне о пистолете?
Оба ответили отрицательно.
Вульф хмыкнул:
– Тогда у меня есть все основания просить вас отказаться от мыслей о предательстве с моей стороны или со стороны мистера Гудвина. Итак, какие вопросы вам задавали в полиции?
Перечисление вопросов заняло добрых полчаса. Копы не пропустили ни единой детали в общей картине, как они ее себе представляли, и, следуя инструкциям Кремера быть по возможности дотошнее, разобрали ситуацию вдоль и поперек. Не ограничиваясь днем смерти Майона, следователи во всех подробностях расспрашивали Пегги и Фреда об их чувствах и поступках до и после случившегося. Мне несколько раз пришлось прикусывать язык, чтобы удержаться от вопроса: что помешало вам послать копов куда подальше? Впрочем, ответ уже был мне известен: они оба были здорово напуганы. А испуганный человек – это лишь полчеловека. Когда рассказ о злоключениях наших клиентов подошел к концу, я проникся к ним сочувствием. Мало того, мне даже стало стыдно за Вульфа, и тут вдруг босс выдернул меня из тягостных раздумий.
