Пока Карстерс говорил, Алистер Бинг сидел злой и напряженный. Теперь он взирал на своего друга холодно.
– Ваши замечания, дорогой Карстерс, тоже требуют объяснения. На что вы, собственно, намекаете?
– Бросьте, Бинг, не надо обижаться. Просто я говорю: странно, что бедняжку Маунтджой никто не оплакивает.
– Даже вы? – промолвил Алистер.
– Я намерен отомстить за ее смерть, – тихо произнес Карстерс. – Вы мне поможете?
– Если помощь включает ответы на дурацкие и совершенно нелепые вопросы, то так помогать я отказываюсь! – заявил Алистер. – Я не любил Маунтджой, и мне все равно, знают об этом или нет. Полагаю, это ни для кого не составляло секрета. Конечно, его – то есть ее – смерть меня потрясла, да еще как! Но мы никогда не ладили. Последний вздорный спор насчет земляных валов на старом поле для гольфа – ерунда, я не разозлился. Но Маунтджой такого мне наговорил, то есть наговорила, на археологические темы, что хотелось сбить ее с ног. Не стану отрицать, я чувствовал, что во мне закипает гнев, утолить который смогло бы только кровопролитие. Да, я не намерен оплакивать ее. Мне не жаль, что она умерла! Другое дело, что все это чрезвычайно досадно, особенно если выяснится, что это не несчастный случай…
Он замолчал, от его лица отхлынула кровь. Он немного стыдливо улыбнулся Карстерсу и миссис Брэдли.
– Как вам такое признание? Мне уже полегчало. Бедная Маунтджой!
Карстерс задумчиво почесал подбородок.
– Большое спасибо, Бинг. Теперь я бы попросил вас прислать вместо себя Дороти Кларк.
– Дороти? Послушайте, Карстерс, я не позволю запугивать этого ребенка! Перед приездом сюда она побывала в автомобильной аварии, поэтому нервы у нее на взводе. Лучше ее не трогать.
Тот пожал плечами.
– Ей что-то известно о гибели Маунтджой, – со значением произнес он.
– На каком основании вы это утверждаете? – взвился Алистер.
– Говорить с Дороти лучше мне, – вмешалась миссис Брэдли. – Я позабочусь об ее нервах.
– Что ж, раз вы считаете, что это необходимо… – уступил Алистер.
– Да.
– Прекрасно. Вы увлекаетесь психоанализом и должны понимать, как за это взяться, – проворчал Алистер. – Хотите, чтобы она вошла прямо сейчас?
– Да, будьте так добры.
– Минуточку, – спохватился Карстерс. – Бинг, что вам известно о родне Маунтджой?
Алистер наморщил лоб:
– Послушайте, Карстерс, что все-таки у вас на уме? К какому выводу вы пришли? По-прежнему считаете это убийством?
– Даже не знаю, что ответить, Бинг. Не сомневаюсь, что ее смерть – не несчастный случай. Желательно было бы раскопать что-то в ее прошлой жизни, что могло бы пролить свет на эту загадку.
– На каком основании вы пришли к такому заключению, помимо того, что мы обсуждали вчера утром? – спросил Алистер.
– Оснований множество, – ответил Карстерс. – Во всяком случае, их достаточно для уверенности, что поиск правды надо продолжить.
– Раз так, вы обязаны изложить свои подозрения полиции. Ваш гражданский долг – обратиться за помощью к закону, если думаете, что смерть моей гостьи произошла при подозрительных обстоятельствах.
– Я вовсе не тороплюсь обращаться в полицию. И сейчас я объясню почему. – Он поднял ладонь, чтобы не дать нетерпеливому Бингу обрушить на него поток слов, и важно продолжил: – Я уверен, что Маунтджой убили. Убежден: это дело рук кого-то в доме. Уверен даже, что уже знаю, кто убийца!
Алистер Бинг, лишившись дара речи, вытаращил на него глаза, а миссис Лестрендж Брэдли бесшумно выскользнула из комнаты.
– Конечно, вы вправе сами обратиться в полицию, если считаете, что так нужно, – произнес Карстерс. – Откровенно говоря, мне стало бы легче, если бы ответственность легла на плечи подготовленных людей. Но я бы советовал вам ко мне прислушаться и не торопиться вызывать полицию.
– Так что вам известно?! – не выдержал Алистер Бинг.
– Я бы предпочел не говорить этого. Вы знаете столько же, сколько я, и могли бы прийти к тем же самым умозаключениям, что и я, если бы постарались.
– То есть вы толком ничего не знаете, – усмехнулся Алистер Бинг.
– Бинг, я знаю об этом деле не больше, чем вы – о римской вилле, где нашли прошлым летом кусочки мозаичного пола, помните? Тем не менее вы очень достоверно восстановили вид виллы и написали по этому поводу пространный научный трактат, хотя, повторяю, располагали данными всего лишь о найденных кусочках мозаики. Я прав?
Алистер просиял:
– Мой труд похвалил сам Бетермейер! Он был от него в восторге!
– Уверен, не зря, – улыбнулся Карстерс. – Вы улавливаете мою мысль?
– Нет!
– Она состоит в следующем. Я тоже нашел свои кусочки мозаики, а именно: открытое окно; незапертая дверь; исчезновение и новое явление табурета, но не в той ванной; тот самый табурет, сначала испачканный, а потом очищенный скипидаром и потому переставший служить уликой. Наконец маленькая – но очень значительная – капля темно-зеленой краски, оставленная кем-то на балконе. Вы не заметили ее сегодня утром? Далее, разумеется…
– Пропавшие часы, – подсказала миссис Брэдли, снова появляясь с внезапностью Чеширского кота и с такой же ухмылкой на лице.
– Что?! – вскричал Карстерс.
– Пропавшие часы? – удивился Алистер Бинг. – Какие пропавшие часы? Я ничего не знал о потере кем-то каких-то часов. Почему мне ничего не сказали?
Язвительная ухмылка миссис Брэдли сменилась невинным выражением.
– Я пошутила, – призналась она. – Не сказали ли вы, мистер Бинг, чего-либо любопытного или забавного в мое отсутствие?
– Я намерен вызвать полицию! – крикнул тот. – Это то, что я сказал и что намерен сделать. Причем незамедлительно! Отказываюсь превращать свой дом в жилище новоявленного Шерлока Холмса! – И он выбежал из комнаты, хлопнув дверью.
Сразу после ухода Бинга миссис Брэдли запустила руку во вместительный карман на юбке, скрытый полой блузки, и достала оттуда серебряные мужские часы.
– Бедный Алистер, – проговорила она, кладя часы на каминную полку. – Я думала, он уйдет, как только я появлюсь. Сочувствую ему: ох уж это частное расследование! Но его необходимо было удалить, не так ли? Вы узнаете часы, мистер Карстерс?
Тот открыл заднюю крышку часов, заглянул внутрь, резко захлопнул крышку и отложил часы.
– Это вещь Маунтджой, – сказал он. – При чем тут это?
Миссис Брэдли села, разгладила юбку и ответила:
– После смерти Маунтджой в ее спальне не было часов. Я их искала и не нашла.
– Я вас не понимаю!
– Конечно, не понимаете.
Карстерс долго смотрел на нее, пока она не засмеялась.
– Нет, я не сумасшедшая. Я в здравом уме, – заверила миссис Брэдли. – Но, думаю, должна объяснить вам, при чем тут часы.
– Это не обязательно, – поспешно ответил Карстерс. – Кажется, я уже догадываюсь.
Миссис Брэдли, как будто собиравшаяся что-то добавить, опустила голову.
– Итак, вы знаете то же, что и я, – мрачно изрек Карстерс. – Отчасти я даже рад этому. Вдруг вы ответите, как мы поступим теперь, все выяснив?
– Никак, – тихо отозвалась она.
– Никак? Но, моя дорогая леди…
Она несколько раз кивнула, напомнив ему птицу.
– Молчите, не утруждайте себя, – произнесла миссис Брэдли все с тем же почти гипнотическим спокойствием. – Я все знаю. Это убийство, и мы как добропорядочные граждане обязаны немедленно позаботиться о задержании преступника. Если не выполним свой долг, значит, мы сообщники, то есть люди, молчаливо согласившиеся на преступление: ведь мы выгораживаем убийцу.
Карстерс усмехнулся, но его лицо сохранило выражение тревоги:
– Прошу вас, продолжайте.
– Я скажу, где нашла часы, – заговорщически продолжила она. Посмотрев вправо, потом влево, она оглянулась, издала хрип, заменявший ей веселый смех, и наконец забормотала: – Они лежали на дне туалетного кувшина на умывальнике Маунтджой. Не пойму, почему Элеонор так привержена старым вещам, – добавила она как будто невпопад. – Древние туалетные принадлежности – это кошмар!
Она помолчала, словно ожидая от Карстерса какого-нибудь замечания, но он промолчал.
– Кувшин был на две трети наполнен водой, – сообщила миссис Брэдли.
Карстерс встрепенулся, будто это его выудили из кувшина с водой, а не серебряные часы, и озадаченно воззрился на собеседницу.
– Чего ради ему – то есть ей – понадобилось держать часы в кувшине? – спросил он. – Уж больно это глупо!
– Теплее, – сказала миссис Брэдли со своим устрашающим смехом-кудахтаньем. – Замените слово «глупо» другим – и попадете в точку.
– «Глупо»? – Карстерс поджал губы. – Заменить слово «глупо»? – Он ударил кулаком по столу. – Безумно! Маунджой была не в своем уме, а значит, это, слава богу, не убийство, а самоубийство. Как я рад, что вы нашли часы!
– Вот как? Не хочется вас разочаровывать, но это не самоубийство. Самое что ни на есть убийство, а безумцем был преступник, а не Маунтджой.
