Карлик, прежде прислуживавший Татьяне, обиженно принялся подбирать с полу рассыпавшиеся салфетки, а затем предложил налить всем вина, но Шерлок Холмс перехватил у него инициативу.
Очевидно, сыщик также отвечал за содержание пленников, потому что вскоре, расправившись с куриным сандвичем, вытер руки салфеткой и начал:
– Несчастных заблудших овечек из массовки лучше всего будет отпустить на все четыре стороны. Будем надеяться, что без предводителей и средств к организации они постепенно придут в чувство.
– Разве нельзя принять какие-то более серьезные восстановительные меры? – с сомнением спросил Брэм Стокер.
– Допускаю, что можно, но кто будет этим заниматься? Захочет ли ваш герр Крафт-Эбинг, мадам Нортон, приехать в здешнюю глушь, чтобы изучать массовую истерию? Сомневаюсь.
– Он вовсе не мой, – скромно возразила Ирен.
Разоблаченный цыган элегантно взмахнул рукой, отметая все возражения, – жест, который мало вязался с его ролью.
– В моем представлении он навсегда останется вашим, мадам. Не знаю, должен ли я вам как-то отплатить за ознакомление с таким сгустком психического нездоровья, но уверен, что эти сведения еще не раз пригодятся мне в работе. Далее, что касается Лупеску, то коллеги-церковники наверняка подвергнут его суду и, возможно, наказанию, хотя вряд ли подробности его преступлений выйдут за пределы селения. Сейчас наша главная проблема состоит в том, что ближайший телеграф находится в уездном центре Орадя, в двух днях пути отсюда.
– Проблема действительно большая, мистер Холмс, – встряла Пинк. – Мне необходимо срочно отправить телеграмму.
– Это мы с вами еще обсудим отдельно, мисс Пинк, – ответил он.
Меня задело, как по-свойски детектив назвал американку. Мне даже почудилось в его реплике нечто вроде уважения, которое лично я считала абсолютно незаслуженным. По моему мнению, сия девица часто вела себя соответственно собственному глупому имени, но, возможно, всему виной ее молодость и американское происхождение.
Мистер Холмс продолжал:
– Итак, наша насущная необходимость… ага, Стенхоуп. Садитесь. Вы можете послужить решением для обсуждаемой проблемы.
Вряд ли монолог гения дедукции можно было назвать обсуждением, но я не стала возражать, да и вообще лишилась способности поднять взгляд, когда Квентин отодвинул тяжелое кресло и занял единственное свободное место, между Брэмом Стокером и «мисс Пинк».
– Вы как раз подходите для того, чтобы поехать в Орадю и привести внешние силы в движение, – сказал Холмс. – Нам требуется небольшое военное подразделение из Богемии, чтобы доставить пленников в Прагу. Различные министерства иностранных дел наверняка найдут способ решить эту сложную задачу.
– О какой сложной задаче идет речь? – спросила я, не поднимая глаз от блокнота.
– Сложность состоит в том, как именно обращаться с индивидуумами, вовлеченными во множество тяжких преступлений в нескольких странах. Я имею в виду мадам Татьяну, фамилия неизвестна; полковника Себастьяна Морана, бывшего офицера Британской армии и прославленного охотника на крупную дичь, одного из самых опасных людей Лондона и уж точно самого опасного человека в континентальной Европе, если не считать второго приспешника мадам Татьяны; и, разумеется, самого Медведя, ответственного за преступления в Уайтчепеле, приписанные Джеку-потрошителю, и за подобные же убийства, совершенные в Париже и Праге.
– Это… животное?! – невольно ахнула я. – Не может быть!
– Мисс Хаксли, вы оказываете ему слишком много чести, сравнивая с животным. Да, подопечный русской определенно Потрошитель. Однако я подозреваю, что он сам не помнит своих преступлений. Мы видели собственными глазами, сколько этот дикарь может выпить. Я уверен, что, выполнив свою роль… заводилы во время тайного ритуала, основанного на садистских вариациях религиозного и плотского влечений, которые даже Крафт-Эбинга завели бы в тупик, Медведь в состоянии опьянения вываливался на улицу и продолжал приносить жертвы, но только уже не из числа добровольцев.
– В это невозможно поверить! Ни одна женщина не подпустила бы к себе такого мерзкого пьяницу.
– Это и для меня загадка, но если бы вы провели столько же времени, как и я, в переулках Уайтчепела, то увидели бы, что великое множество несчастных ночных бабочек довольствуется обществом подобных неаппетитных экземпляров. И не забывайте, что дамочки при этом тоже обычно пьяны.
– И тем не менее, – сказала я, содрогаясь, но почувствовала на себе взгляд Квентина и умолкла.
– Кроме упомянутых, у нас есть еще мистер Келли, – продолжал Холмс. – Он уже однажды был признан сумасшедшим и бежал из мест изоляции. Все эти люди должны быть подвергнуты справедливому суду согласно их действиям и истории их преступлений. И ни крупицы информации нельзя выносить на публику.
За столом воцарилось ошеломленное молчание. Детектив пригубил вино и удовлетворенно кивнул.
– Теперь послушайте сюда, мистер Холмс, – отчетливо прозвучал голос Пинк. – Вы говорите, что нельзя ничего выносить на публику. Но это моя работа, и я не для того подвергала себя невзгодам и опасностям, чтобы вернуться домой с пустыми руками и позволить Бесси Брамбл перещеголять меня очередной своей сенсационной историей.
– Если вы будете настаивать на необходимости публикации отчета о плачевных событиях, затрагивающих интересы правящих семей Англии и Богемии, не говоря уже о правительствах Франции, России и Германии, то обнаружите, что Америка не так удалена от Европы, как вам кажется. Вам или не позволят осуществить желаемое, или, что еще хуже, обвинят в фальсификации.
– Америка не позволит Старому Свету диктовать условия!
– В широком смысле вы правы. Но между государствами порою возникают деликатные вопросы, которые ваше правительство ради собственных интересов всегда предпочтет урегулировать по-тихому, вместо того чтобы защищать репутацию какой-то Нелли Блай.
– Ирен? – воззвала Пинк к примадонне.
– Я еще не определилась, – ответила та. – Но не представляю, как описать действия столь извращенного культа в публичной печати. Когда речь идет о падших женщинах, мир имеет некоторое представление об их повадках. Однако зверство, с которым мы столкнулись, прямо скажем, чудовищно, и тебе лучше всерьез подумать о своей репутации, прежде чем потратить массу сил на публикацию того, о чем мир не желает слышать.
– Как, например, о современном рабстве, – меланхолично добавил Квентин. – Америка и Европа указывают точные даты искоренения этого зла на своей территории, но в других частях света оно существует в тех же масштабах, что и прежде. Есть вещи, о которых ни одна цивилизованная страна не желает слышать – и тем более рассказывать своим гражданам.
– Но ведь это же эпохальная история! – Пинк чуть не плакала. – Речь не только о Джеке-потрошителе, самом известном злодее на планете, но и о целой группе людей, совершавших еще более ужасные преступления. Я не могу просто так все бросить.
Холмс тяжело вздохнул, опустив подбородок на сложенные домиком руки:
– Мисс Блай, мне крайне не хочется разыскивать вас или ваши останки только потому, что мои патроны сочтут вас не меньшей угрозой политической стабильности, чем Татьяну и Медведя.
– Неужели они так далеко зайдут? – Пинк воззрилась на Квентина, что позволило мне тоже украдкой посмотреть на него. Он выглядел вполне нормально, хотя упорно не отрывал взгляда от стола.
– Холмс прав, – нехотя признал Стенхоуп. – Дело превратилось в политическое, и в силу участия России, которое подразумевается присутствием Татьяны, слишком опасно выпускать его на публику. Пусть лучше имя Джека-потрошителя навсегда останется тайной, чем произойдет скандал, который обрушит не одно правительство. Здесь ведь замешаны и вопросы эмиграции и отношения коренных жителей к пришлым. Культ вовлек в свою кровавую деятельность столько наций, что вполне могут начаться уличные протесты, не говоря уже о возможном всплеске постоянно тлеющего антисемитизма. Этим могут воспользоваться анархисты и социалисты. Начнется хаос.
Пинк заметно приуныла, хотя все еще пыталась возражать:
– Но ведь это сенсация века!
– Возможно, – сказал Годфри. – Но век через одиннадцать лет закончится. Может быть, стоит выбрать более вдохновляющую тему, которая ведет в будущее, а не в прошлое, как этот последний спазм отмирающего варварства.
Брэм Стокер одобрительно кивнул:
– Мне доставляет удовольствие копаться в тайных обычаях прошлого, но я пишу романы и сам не верю в собственные истории, мисс Пинк. И очень сомневаюсь, что люди поверят правде из-под вашего пера. Точно так же можно объявить на весь мир, будто вы нашли древнее гнездо вампиров!
