– «Мы отлично ладим с сестрой», – процитировала я.
– Не похоже, верно? – подхватил Дэниел.
– Да, но мы не знаем причины их размолвки. Возможно, она просто надулась, потому что шоколад неправильно разложили. Кулинары частенько бывают очень вспыльчивыми, – заметила я.
– Уж мне ли не знать! – усмехнулся Дэниел. – Я работал на кухне в одной гостинице в Париже, так там шеф-повар чуть что кидался кастрюлями! Это если он был в хорошем настроении.
– А если в плохом?
– Тогда в ход шли ножи. Или топоры для мяса. Вот когда мне пригодился армейский опыт. Я здорово наловчился увертываться и прятаться в укрытие.
Я не утерпела и спросила:
– А как тебя занесло в Париж?
– Я ушел из армии после смерти жены, – ответил он тихо. – Не знал, чем заняться и куда идти. Вот и отправился в Париж. Ipso facto,[6] как сказал бы профессор. Собственно, поэтому я и оказался в конце концов здесь. Париж – отличное место, когда не знаешь, где хотел бы обосноваться, – добавил он. – Я работал в кафе, где подавали лишь луковый суп. Как-нибудь я приготовлю тебе настоящий французский луковый суп, кетчеле. Он у меня здорово получается. Это была славная работа. Но когда я стал замечать, что люди сторонятся меня в метро, пришлось ее бросить. Я насквозь провонял луком, ей-богу. Ага, вот Вивьен снова ушла на кухню, зато появился Георгий.
– Ученик?
– Именно.
Мы снова приникли к экрану. Георгий оказался молодым высоким смуглым красавчиком, явно знающим себе цену. В руках у него была гора коробок, которые он поставил за витрину на прилавок. Джулиетт рассмеялась какой-то его фразе, а мальчишка быстро погладил ее по щеке. Потом его, видимо, окликнули, и он снова вернулся на кухню.
– Ага, – пробормотал Дэниел.
– Вот именно «ага», – поддержала я. – Весьма живописный молодчик.
– И прекрасно сознает это.
– Не в моем вкусе. По-моему, подобных юнцов больше интересует собственное отражение в зеркале, чем женщины. Такие все время околачиваются в «фитнесах», – заметила я, хотя сама ни разу не переступала порог спортивного зала.
Если мне придет охота помучиться, я лучше примкну к какой-нибудь оппозиционной партии в одном из африканских государств. Собственно, чтобы изведать лиха, в тех краях вполне достаточно просто быть женщиной.
– Еще посетители.
Несколько девушек, хихикая, поддались соблазну и купили конфеты. Потом в магазин вошел пожилой джентльмен с тросточкой. Джулиетт проговорила с ним минут десять: она то и дело отлучалась, чтобы обслужить других покупателей, но всякий раз возвращалась назад. Старику предложили на пробу четыре разные конфеты – больше, чем кому-либо другому, – и наконец он выбрал ассорти из тех коробок, что лежали на краю прилавка. Этот посетитель был весьма разговорчив и то и дело взмахивал изящными руками, словно актер.
– Видимо, старый знакомый, – предположил Дэниел.
– Или родственник.
– С чего ты решила?
– Он не заплатил. Родственники никогда не платят. Впрочем, как и старые друзья. Мой дядя разорился, потому что его кафе пользовалось слишком большой популярностью.
– И это потому, что…
– …все его школьные друзья и родственники приходили почти каждый день, и ему приходилось кормить их, – объяснила я Дэниелу. – Для обычных посетителей, которые бы платили, места просто не оставалось. Но пока дела шли нормально, он наслаждался доброй компанией. Чего нельзя было сказать о его жене: ей-то приходилось готовить на всю эту ораву.
– С тобой не соскучишься, – усмехнулся Дэниел.
– У каждого свой талант, – скромно ответила я. Он рассмеялся.
Пожилой господин наконец откланялся. Еще несколько человек купили конфеты. И тут появилась женщина с распечатанной коробкой. Она швырнула ее на прилавок.
– Ага, – оживился Дэниел.
– Пострадавшая, – заключила я.
– Раздосадованная покупательница, которой попалась конфетка с соусом чили, – предположил Дэниел.
Джулиетт, как могла, старалась успокоить покупательницу. Женщина размахивала руками: видимо, сокрушалась, что ее вечер был безнадежно испорчен. Она сжимала себе горло, показывая, как едва не отравилась. Джулиетт молила о прощении. Она готова была пасть ниц. Предлагала взамен новую коробку. Постепенно дама позволила себя задобрить, взяла две коробки, специально собранные по ее выбору, и удалилась, все еще пребывая в растревоженных чувствах.
– О боже! – вздохнул Дэниел.
Когда в магазин вернулась Селима, Джулиетт не выдержала и разрыдалась.
– Боюсь, она вряд ли дождется сострадания от своей сестрички, – проворчала я.
– Похоже на то, – согласился Дэниел. – Но как знать, может, она и не ждет от нее этого?
– А что же Георгий? – вспомнила я.
– Да уж, в его объятия кинуться было бы куда приятнее, кетчеле.
– Только Георгию это вряд ли бы понравилось, – съехидничала я. – От слез могут остаться следы на рубашке, а чрезмерные переживания, того гляди, испортят прическу.
– А он тебе не по душе пришелся, верно? Ладно, конец уже близок. Магазин закрыли. Джулиетт и Селима чем-то заняты у кассы…
– Пересчитывают выручку, выписывают банковский ваучер и складывают все в мешок, чтобы отнести на ночь в сейф, – объяснила я, пересказывая все то, что и мы каждый день делаем после закрытия булочной. – Потом кто-то пойдет в банк… кажется, это Селима, – сказала я, заметив, что девушка сняла рабочий халат, взяла свою сумочку и мешок с деньгами и вышла из магазина. – После закрытия мы обычно наводим в магазине порядок, а потом расходимся по домам.
Именно так и случилось. Георгий соизволил подмести пол, шоколад заботливо накрыли салфетками, стекла витрины и окно протерли. Георгий ушел, а за ним и Джулиетт. Вивьен осталась в магазине одна. Она ушла в заднюю комнату и закрыла за собой дверь.
– Занавес. Аплодисменты, – объявил Дэниел.
– Знаешь, если слишком часто смотреть такое, становится всех жалко, – сказала я, прижавшись к нему.
– Вот-вот, – согласился он, – А еще у меня возникает желание снова оказаться с тобой в постели.
Это была неплохая идея. И мы не стали противиться своим желаниям. Горацио, как существо деликатное, остался дремать на диване.
Я по привычке проснулась в четыре утра, Горацио так и спал на кушетке. Я погладила его и пожалела о том, что Дэниела нет рядом, а потом сделала то, что я больше всего люблю делать по субботам, – перевернулась на другой бок и снова погрузилась в сон. Дополнительный сон – настоящая роскошь. Возможно, я и детей не завела из опасения, что, устав от вечного недосыпа, могла бы сгоряча отдать их в Армию Спасения, чтобы хоть немного отоспаться, а наше общество не одобряет подобного поведения.
Вдобавок их отцом был бы Джеймс, а такого удела я ни одному ребенку не пожелаю. Бедные крошки, разве мир, терпящий выходки Джорджа Буша, не достаточно плох, чтобы еще добавлять к нашим бедам злосчастного Джеймса? Об этом не может быть и речи! Что бы там ни говорил Джейсон, я не настолько жестокосердна.
Я уткнулась носом в подушку и, казалось, лишь разок успела радостно вздохнуть, как снова пришлось открывать глаза: на часах уже десять – самая пора завтракать. Горацио был того же мнения. Я приготовила себе кофе и тосты с джемом, а коту выдала причитавшуюся ему порцию консервов. Прихватив очередной роман, я уютно расположились на балконе, где (о чудо!) все еще были живы посаженные Труди растения. Мы провели прекрасное мирное утро, поглядывая сверху на то, что происходит на улице. На Каликоу-элли всегда есть на что посмотреть.
Собирались облака, что предвещало дождь. Горацио прекрасно чувствует погоду: он боится промокнуть и убежден, что дожди случаются исключительно по людскому недосмотру: те плохо следят за небом и не заделывают протечки. Вот и на этот раз он забрался под скамейку и стал усиленно намывать уши. Будьте уверены: дождь нам обеспечен. Хорошо, что мне не надо никуда идти. Я совсем разленилась и отправила по электронной почте заказ в супермаркет. Надоело самой таскать тяжеленные банки с кошачьими консервами. Разве кошки хоть раз сказали мне спасибо за труды? Им это и в голову не пришло. Так пусть тяжести таскают те, кому за это таскание платят. В конце концов, булочники и так вынуждены постоянно двигать неподъемные кули с мукой, стоит и спину поберечь. А что – отличное оправдание, надо будет им пользоваться и в дальнейшем.
Фургон из магазина приехал точно в срок. Проворные парни в комбинезонах выкатили ладно сработанные тележки и стали завозить коробки в дом. Я открыла дверь молодому парню, он вкатил тележку в квартиру, разгрузил коробки, улыбнулся и мигом исчез. Но все же я успела заметить, что оставшиеся коробки отправлялись в «Плутон»: мистер Уайт заказал изрядное количество выпивки и самую разную замороженную еду.
Я принялась разбирать покупки. Поскольку нести их пришлось другим, я заодно заказала и новый мешок гранул для кошачьего туалета, добрый запас кошачьего корма, достаточный, чтобы прокормить стаю взрослых тигров, и гору всяких тяжестей вроде бутылок с джином и коньяком. А еще – французское вино, мешок картошки, сушеные бобы, чечевицу, тушки цыплят, овощи, копченую рульку и баранью ногу. Засунув все эти приобретения в свой вместительный холодильник, я вернулась на балкон и погрузилась в новый роман Джейд Форрестер. Выпила еще одну чашку кофе. И хотя с непривычки у меня саднили некоторые места, которые оставались не у дел с тех пор как я рассталась с Джеймсом, я чувствовала себя счастливой.
