— Я стараться буду, дяденька Ноготь.
— Смотри у меня! Дядя Ноготь очень любит, когда его гладят по головке. И вообще. Давно замечено, что половой инстинкт настойчиво требует от человека совершения половых актов. На этом факте и должно строиться отправление духовных потребностей.
— Будем работать, Ноготь, руководствуясь твоими мудрыми указаниями, и вся наша психбольница, типа, преобразится нравственно. И медсестра Гавриловна нас в этом полностью поддерживает.
— Причем учти, Колян. Творчество членов литературно-художественное объединение пациентов Сковской психиатрической больницы «Синяя береза» не должно быть сектантским, оккультным, халявным, порнушным, циничным и неприличным. А наоборот, сексапильно-обворожительным.
— Конечно, Ноготь, конечно. И я еще вот что подумал. Может мы тебе членов «Синей березы» прямо сейчас представим? Должен же ты знать, что дарование твоей заторможенной собой обрамляет или не должен?
— Должен. Заторможенная, садись у моих ног, давай, удобно располагайся. Я тебя за волосы держать буду, за ухом чесать, там еще что-то. А члены литературно-художественного объединения будут представляться мне и потом большой палец у тебя на правой ноге целовать. В знак вхождения в круг мною поддерживающих деятелей искусства. Поиск форм и охота на муз начинается.
— Деятелей искусств у нас немало. Мы птицы большого помета, можно сказать. Народ тут мирный, хоть и придурковатый, и занимается тихим трудом (за кулисами раздаются полузадушенные вопли и удары по мягкому) по писанью стихов/прозы для собственного удовольствия. А некоторые еще и малюют. Ну что, начнем, благославлясь?
— Поехали, родной.
— Ну что ж, начнем, не торопясь. Вот гений, опережающий свое время на тридцать лет. Это трагедия. Но не его, а наша. Как все настоящие мужчины — уже в годах.
— Служу Господу тем даром, которым он меня наделил, господин Ноготь. Сексуально-юмористические записки и другие произведения. Как прекрасен этот мир, на который я забил! Сейчас работаю над нашим принципиальным ответом Александру Блоку. Философические тупосоциальные однострофия. Социальный бунт, мышиный писк, философия 21-го века. День и ночь из палаты не выхожу. Грустныя мысли надворнаго советника Е. Бутылкина, прижатого к реке превосходящими силами карликов. По окончании факультета семитских языков ленинградского университета прибыл по распределению в Сков, где немедля перевел на иврит «Луку Мудищева» и Гимн Советского Союза и сразу в психбольницу. Уже двадцать лет на галоперидоле, но не сломлен.
— Хорош. Лысина ничего, но бороду нужно мыть с шампунем.
— Помою, кормилец, помою. А пальчик у заторможенной вашей, голубице бесценной, целовать можно, что ли?
— Приложись, голубчик. Только тапок с ее левой ноги сними, к груди прижми и на пол поставь. Следующий.
— Есть такой поэт — Борисыч. Бред юных спермотоксикоманов, где «могучие члены» и «растопыренные сиськи». Стихи духовно-философской направленности. Ну, все, девчонки, пришла пора садистских наказаний: на день пояс девственности — то это жуткая кара, воистину. Впрочем, очень жалко, что моя любимая женщина щас не рядом со мной. Неплохо было бы поцеловать её нежное мягкое тело… Эврика! Выход прост: дрочить.
— Краткое, четкое и ясное изложение мыслей и желаний — сестра таланта и жизненного опыта. Можно приложиться к пальчику, только сдержанно. Не обслюнивать. Следующий.
— Повелительница летучих мышей. Адыкватно альтернативнайа действительность через тексты прозы и стихуи. Две страницы не отсортированного потока мыслей на тему «Каждая девчонка имеет право на пространство без мам!!!». В издательстве «Пьяный Рабочий» вышли сборники моих стихов для детей «Задушенная жаба» и «Бифштекс из крыльев черепахи». Потом был сумасшедший дом, только не надо переводить стрелки на алкоголь. Здесь, под охраной темных сил, я прошла сквозь боль. Но и это не поколебало моих принципов, а потому я прошла и через диаретический забег. Продолжаю творить по сию пору. Плоды бумагомарания в часы досуга уже достигли восьми килограммов и продолжают рости.
— Покорен. Вижу, девушка достойна. Может тронуть губами пальчик левой ноги моей заторможенной. Следующий.
— Член партии Прогрессивных Кактусов и делегат от фракции «Анальный Таджикистан». Плевком тушим мы пожары. Почил в бозе, в смысле кинул кони. В моей смерти прошу винить женщин, инопланетян и правительство. Денег нет, а не худею. Пасть китовой акулы огромна, но и в неё не поместится хуй, который я сегодня клал на работу. Что, в конечном итоге, и привело меня в психушку. Мастер фигурного слова. Злобное смакование насилия над детьми, отрезания языков, высасывания глаз, физического унижения — всё это более не будоражит сознание интеллектуального читателя. Болезнь Паркинсона пригвоздила к больничной койке еще черт знает когда, но бодрости духа не теряю.
— Заторможенная, придерживая юбку приподними ногу. Страдающему болезнью Паркинсона ветерану так будет удобнее целовать твой палец. Ну все, все, поцелуй засчитан. Следующий.
— Красная ШапоЧКа. Друг из братской страны США. Бескомпромиссный борец за признание Великого Устюга родиной Деда Мороза и существо беспрецедентно талантливое. Ангел Странной и Мнительной Мухи и духовный светоч для всех туркмен. Странная литература, убогие люди, измученный взгляд на мир, улыбки сквозь трубочки, слезы сквозь ситечки. Утонуть и проснуться в холодном поту, слушая ее дыхание…
— Здравствуй, милое дитя. Именно такая, не поддающаяся лечению, психбольная и ассоциируется у меня с сексом. Охотно разрешу вам чмокнуть палец ноги моей заторможенной. И еще. Просьба при встрече всегда попу показать! Она у вас дивно как хороша. Следующий.
— Московский университет, нравственно-политическое отделение. Его еще Лермонтов кончил. Знаменитый сковский поэт-перфоманист и эксбиционист, автор гимн советского пессимиста. Очкастый враг цыганского народа. Автор фундаментального философского труда «О вреде курения и о пользе пения». Который, в конечном итоге, и привел его в стены сковской психиатрической больницы. Философский труд написан в стихах и в нем, частности, есть такие строки:
Выхухоль — словно дорога
Желтый осколок под небом,
Лысый узбек не догонит
Толстую жабу во сне.
В основе его философского труда лежит постулат, согласно которому всему живому свойственно петь. Свое восьмидесятисемилетние вынужден провести (как и двадцать последних) в палате престарелых. Сермяжная правда, путеводная нить и голая истина — вот неизменные основы его творчества.
— Старайтесь точно сказать то, что вы имеете в виду, и выразить наиболее тонкие нюансы ваших мыслей, и будет вам счастье. Можете бережно поцеловать большой палец левой ноги моей заторможенной, только снизу, ради Бога. И предварительно высморкайтесь. Следующий.
— Елена Безмамская — сладкая толстая женщина, проникнутая порывами нежности. Тувинцы по IQ не блещут, но не надо обобщать. Мое хобби — роженица. Обычно я беременна от кого-то из санитаров. Охотно выполняю команду: «Развернулась и побежала на четвереньках в обратную сторону». При этом мои обвислые груди потешно болтаются и бьются о бока при каждом шаге, а крупные, растекшиеся на половину грудей соски, иногда задевают пол. Убеждена, чтобы поверить в добро, надо начать делать его. Из моих рассказов доносится писк крыс и вой волков.
— Вы знаете, голубушка, я много слышал о вас. Вы действительно пьете клизмой кумыс?
— Когда-то санитар Коля предложил мне это попробовать, и я быстро втянулась.
— Вы прелесть! Сейчас вы не просто поцелуете палец ноги моей заторможенной возлюбленной. Вы станните ее наперсницей, душевной подругой. Вы будете шепотом делиться друг с дружкой самым сокровенным, девичьим, при этом радостно хихикая и прикрывая лот ладошкой. Убежден, общение с вами пойдет ей на пользу. Впрочем, нет. Возьмите мою заторможенную за руку и отойдите с ней в угол. Посадите ее на табуретку, уберите прочь ее одежду, раздвиньте ей ноги пошире, и жарко поцелуйте ее в любое место между ног по вашему выбору. В залог ваших будущих особых отношений. А я пока послушаю следующего литератора.
— Для меня не существует классиков или авторитетов. Как поживает твоя паховая грыжа, обросшая кондиломами, Ноготь? Мои песни, принадлежащие перу поэта и прозаика, лапотного философа и барда-филантропа, доносятся из буйной палаты. Я пою, срывая звёзды и эполеты. Жизнь, сие недоразумение, эта смертельная болезнь, передающаяся половым путем, мне не дорога даже как память. Более того, я чую, пахнет массовыми расстрелами, но меня это не пугает. Мой мозг безымянная гробница — захоронение древних рукописей, забытых преданий и легенд, века назад звучавших песен, никем не произнесенных слов, но это не сейчас. А сейчас я требую новых возлияний!
