— Наш СБГН считает, что на Земле больше не должно быть никаких границ. Неограниченная свобода передвижения — вот что мы проповедуем. И мы считаем, что если где-то ставят пограничные столбы, наш долг — повергнуть их наземь. Это мы и делаем. Спасибо за внимание.
Я сел и получил в награду лучезарную улыбку Юстэли, который, кажется, наконец-то был по-настоящему доволен.
— Вы восхитительно кратки, мистер Рэксфорд, — проговорил он. — Восхитительно. Давайте надеяться, что ваши последователи возьмут с вас пример. — Юстэли заглянул в список и объявил: — А теперь — мистер Хайман Мейерберг из партии передовых рабочих, ППР.
Хайман Мейерберг встал. Он оказался высоким и чуть грузноватым упитанным мужчиной, который, очевидно, не держал себя в черном теле и налегал на вареное тесто. Кроме того, он здорово смахивал на таксиста. Волосы его изрядно поредели, а надо лбом зияли огромные залысины. Нетрудно было догадаться, что он привык носить кепку.
Не скрывая насмешки, Мейерберг произнес:
— Я согласен с господином Сунь Куг Фу, уже выступавшим здесь. Коммунистическому движению и впрямь угрожают ревизионисты, но ни он сам, ни его единомышленники, похоже, не осознают, что и они те же ревизионисты, которые ничем не лучше московских столоначальников. Сталин — вот кто настоящий человек. Именно он развивал идеи Ленина и строил подлинно марксистское государство. А всех этих троцкистов-маоистов с их первобытным шовинизмом надобно смести…
Послышался низкий зловещий рык, и Мейерберг умолк. Так мог бы рычать впавший в спячку медведь, которого ткнули палкой в бок. Все взглянули на Лобо. Он опустил руки и пристально смотрел на Мейерберга. Оратор откашлялся, почесал нос, подтянул штаны и сел.
Юстэли тактично сделал вид, будто Мейерберг уселся по собственному почину, и сказал:
— Большое спасибо, мистер Мейерберг, рад, что вы поддержали введенную мистером Рэксфордом традицию кратких выступлений. А теперь — следующий оратор, мистер Льюис Лаботски из военизированного подразделения «Сыновья Америки», ВПСА.
Если Мейерберг был похож на таксиста, работающего в дневную смену, то Лаботски смахивал на его собрата по поприщу, крутящего баранку по ночам. Он был ниже ростом и хлипче, с остренькой недовольной физиономией. Такие вечно возят с собой транзисторный приемник и включают рок-н-ролл на полную мощность, чтобы позлить пассажиров.
Он заявил:
— ВПСА отчасти разделяет взгляды миссис Сельмы Бодкин, дамы из МДМЯ; мы с ней иногда встречались в пикетах и на разных мероприятиях. Мы в нашем ВПСА тоже считаем, что расовое вырождение представляет собой самую большую угрозу современному миру наряду с преимущественным предоставлением рабочих мест нефам и их насильственным объединением в бригады, в которых они из-за малого объема своих черепных коробок оказываются не в состоянии достичь требуемой квалификации, но тем не менее добиваются того, что честные американские белые рабочие оказываются выброшенными на улицу, а ведь у них есть семьи. Всех этих негров и сочувствующих им следует перестрелять, дабы знали, что нельзя вырывать кусок хлеба изо рта малолетних детей честных и усердных американских рабочих. Благодарю за внимание!
Он сел, но тотчас опять вскочил и добавил:
— Но дело не в одних только черномазых. Покуда существуют евреи, католики, итальянцы, поляки и иные меньшинства, честным и усердным американским рабочим не видать защиты от жестокого обращения в сфере производства. Благодарю вас.
Внезапно меня осени. Я посмотрел на Анджелу и шепотом спросил:
— Ты это записываешь.
Она разинула рот.
— Ой, мамочки! Совсем забыла! — воскликнула Анджела и принялась обшаривать карманы куртки в поисках ручки и блокнота.
Я хотел было сказать, чтобы не утруждала себя, поскольку эта лига новых пустобрехов вряд ли выдаст что-либо достойное запечатления на бумаге, но потом снова вспомнил про Юстэли и Лобо, равно как и про ФБР, которое существует где-то в разумном внешнем мире, и решил ничего не говорить.
Юстэли уже представлял следующего оратора, мистера Лайонела Стоунрайта из братства «Фонд защитников Христа» или ФЗХ. Лайонел Стоунрайт встал, и я увидел банкира из какого-нибудь кинофильма. Ни дать ни взять.
— Господин председатель, — вежливо проговорил Лайонел Стоунрайт. — Дамы и господа. Признаюсь, я немного удивлен приглашением на митинг, в котором, похоже, участвуют в основном, если не поголовно, деятели профсоюзного движения. Как президент братства «Фонд защитников Христа», старейшей из постоянно действующих в США организаций, ставящей своей целью исключительно обеспечение промышленных предприятий штрейкбрехерами, я заверяю вас, что меня мало утешает то обстоятельство, что люди, которых я нанимал в разное время, наверняка показали большинству из вас, если не всем, почем фунт лиха.
Лобо глухо зарычал, но Стоунрайт не обратил на него никакого внимания и продолжал:
— Наш председательствующий, мистер Юстэли, высказал предположение, что явка на сегодняшнее собрание пойдет на пользу мне или, вернее, «Фонду защитников Христа». Не представляю себе, какую выгоду можно извлечь из союза с красными и подрывными элементами, и не вижу причин задерживаться здесь хотя бы на мгновение.
Встречая сопротивление, Юстэли обычно расплывался в улыбке. Сейчас он улыбнулся так, как никогда еще не улыбался на моей памяти, и сказал:
— Как я уже говорил, дорогой мистер Стоунрайт, присутствующие в этой комнате лица выражают очень широкий спектр мнений. И мы собрались вместе вовсе не для того, чтобы поддержать какое-то одно из этих мнений, а для того, чтобы, возможно, общими усилиями добиться более весомой отдачи от нашей общественной деятельности.
— Братство «Фонд защитников Христа» не нуждается ни в чьей помощи, — ледяным тоном отвечал Стоунрайт, одарив всех нас тусклой издевательской ухмылкой. — А уж в поддержке малахольных — тем паче.
«Малахольных!!!»
Опять поднялся крик и переполох; миссис Баба, мистер Злотт, миссис Бодкин и чета Уэлпов вскочили на ноги и принялись вопрошать, как мистеру Стоунрайту могло прийти в голову назвать их малахольными. Я увидел, как Юстэли оглянулся, кивнул Лобо и отошел в сторонку. На лице его застыло смешанное выражение тихой печали и понимания.
Лобо спрыгнул с возвышения, как горилла с дерева. По очереди подходя к каждому крикуну, он возлагал тяжелую длань на лоб орущего и давил до тех пор, пока крикун не переставал кричать и не успокаивался. На все про все Лобо понадобилось меньше тридцати секунд. Воцарилась гробовая тишина, и только мистер Стоунрайт по-прежнему был на ногах. Лобо огляделся, удовлетворенно кивнул и вернулся на возвышение.
Стоунрайт дождался, пока Лобо уберется восвояси за спину Юстэли, и сказал:
— Как и любые леваки из низших сословий, вы, ребята, понимаете только грубую силу. Позвольте заверить вас, что я не стану осквернять мою организацию, вступая в союз с кем-нибудь из вашего брата, пусть даже и на минуту.
Юстэли — воплощенная улыбчивость — ответил:
— Остается лишь сожалеть о таком решении, мистер Сто…
— Окончательном решении, — прошипел Стоунрайт. — А еще я хотел бы предупредить вас о том, что, покинув этот зал, я намерен немедленно сообщить в соответствующее учреждение о заговоре подрывных элементов, наверняка действующих по указке коммунистов!
Улыбка Юстэли сделалась задумчивой.
— Надеюсь, вы шутите, мистер Стоунрайт, — сказал он.
— Уверяю вас, что я совершенно серьезен, — ответил Стоунрайт.
— Ага… — проговорил Юстэли. — Очень жаль.
Он улыбнулся с горьким смирением, повернулся и добавил:
— Лобо.
— Зажмурься, — шепнул я Анджеле и быстро зажмурился сам, зная, что пацифисту вряд ли стоит созерцать то зрелище, которое вот-вот должно было разыграться здесь.
Но если глаза можно зажмурить, то уши, увы, достаточно крепко не заткнешь. Я услышал, как кто-то (вероятно, Стоунрайт) произнес: «У-в-в-ф!», потом донесся топот бегущих ног. Кто-то промчался мимо меня, задев мое левое плечо. Мгновение спустя где-то сзади раздалось нечто вроде: «тук». Затем: «кхе-кх-кхр-р». И наконец: «шлеп-шлеп-шлеп».
Короткое мгновение звенящей тишины. Потом из противоположного конда зала донесся голос Юстэли:
— Какая жалость, — со слащавой торжественностью произнес он. — Я-то надеялся, что нам удастся обойтись без этого.
Я открыл глаза и посмотрел на Анджелу. Она таращилась на что-то, лежавшее у нас за спиной.
— Ты что, не зажмурилась? — шепотом спросил я.
Она громко прочистила горло, взглянула на меня и тоже шепотом ответила:
— Ой, мамочка родная, не-е-е-ет… Тебе надо было посмотреть на это, Джин!
Похоже, она и впрямь была поражена.
Стоявший впереди Юстэли тем временем давал указания:
— Лобо, положи его в прихожей, потом разберемся. Дамы и господа, прошу извинить за беспокойство, но, разумеется, никто из нас не хотел бы, чтобы этот человек отправился к властям. — Он любезно улыбнулся нам и с ударением произнес: — Покойный знал наши имена и названия организаций. Он мог принести немало бед всем присутствующим в этом зале.
