Ознакомительная версия.
– Понятно... – сурово нахмурился Дуся, явно осуждая поведение аморальных жалостливых баб. – Ну и с кем мне из его близких подружек поговорить?
Женщина пожала плечами.
– Да а чо с ними говорить-то? Они ить все одно ничего не скажут. После того как Кешка-то потерялся, у нас тут поговаривать начали, что он и вовсе того... нет его в живых. И вы вот тоже – нарисовались. Ежли б он живой-то был, нежли вас бы сюда занесло? – здраво рассуждала женщина. – Ну а... А коль нет его, тогда это уже дело-то серьезное, люди бояться начнут и уж точно ничего не скажут. Да и зачем вам бабы?
– Действительно... – ляпнула Раечка.
– Вы б лучше к Варьке сбегали. Она ж жена евойная, глядишь, побольше б рассказала.
– К Варьке, значит... – уныло пробурчал Дуся и отвел глаза к окну. – А где эта Варька живет, вы, конечно, не знаете. А Глоховы и вовсе ни о какой Варьке не говорили, значит, и адреса не дадут.
– Да и не надо! Эка невидаль! У меня у самой адрес есть, – удивила женщина. – Я ж говорю – этим Глоховым всегда молоко да сметану таскала. А уж молочко-то мое, не чета вашему городскому – сплошные сливочки! И беру по-божески. Кстати, не возьмете баночку?
– Возьму! – встрепенулся Дуся. – А творожок есть?
– Ну а как же! И творожок, и сметанка, все свеженькое, вчера отжимала. Вы все брать будете?
– Все. Значит, мне сметанки... два литра, творожка два килограмма, а еще молочка... молочка две трехлитровых баночки, много не буду брать.
Пожилая женщина мигом рванула из комнаты, а Дуся тут же получил пинок по ноге.
– Ты чего? – обиженно уставился он на Раечку.
– Да ничего! Прям как будто тебя год не кормили! – накинулась на него девчонка. – Только кусок хлеба показали, а ты и забыл про все! У свидетелей, между прочим, оперативники вообще ничего покупать не должны!
– Вот пусть и не покупают, а я не оперативник! У меня мама уехала, а мне кушать хочется. Я уже эту манную кашу видеть не могу! Мне мяса надо – я ж мужик! Ну... или хотя бы творожок со сметанкой...
– Проглот!
– Не твое дело!
– Если бы! Мне ж тебя, может быть, всю оставшуюся жизнь кормить! – уже всерьез обеспокоилась Раечка.
– Ну знаешь! На мои-то деньги... я и сам прокормлюсь! – обиделся Дуся.
В это время в комнату втащилась женщина со здоровенной сумкой.
– Вот... тут и молочко... осторожно с баночками, как бы не побились, а вот тут я творожок устроила... давайте рассчитаемся...
Дуся едва сдерживал слюноотделение, но все же, назло Раечке, деловито хмурился и добивал хозяйку вопросами:
– Так вы, значит, вот так молоко Глоховым таскали? А Варя? Она же уехала!
– Во-о-от, – довольно проговорила женщина. – Она-то уехала, в городе теперь, но такого молочка больше нигде не нашла. Потом приезжала ко мне и просила слезно, прямо чуть на колени не бухалась – говорит: «Афанасьевна! Мне, говорит, шибко ездить к тебе некогда, но без твоего молочка загнусь в том городе. Ты, говорит, Афанасьевна, привозила б мне его на мою городскую квартиру, а я б тебе платила хорошо. И за проезд тоже». Ну а я, чего ж не пойти навстречу хорошему человеку, дважды в неделю и езжу. И к ней, и так – на базарчике постоять. Теперь у меня свое дело, а я получаюсь... как же, черт... Ах, точно ж – теперь я бизнесвумен! Так что... адресок я ее очень даже хорошо знаю.
– Ну говорите, я запишу, – приготовился Дуся.
И тут женщина на минутку замешкалась.
– Так а чего ты за ручку ухватился? Я тебе так обскажу, я ж название адреса не знаю, – пояснила женщина и принялась прилежно рассказывать. – Вот, значит, ты от нас когда поедешь, тебе на сорок восьмой нужно. А потом на ем доезжаешь до города и выходишь на остановке «Седьмая улица»...
Дуся беспомощно оглянулся на Раечку – если она водит машину, так должна знать город, во всяком случае он никакой Седьмой улицы не помнил. Но и Раечка смотрела на него выпученными глазами.
– А где это? – растерянно спросил Дуся.
– Ну как же где! На Седьмой улице и есть! – невозмутимо объясняла женщина.
– Погодите, – первой догадалась умненькая Раиса. – А что-нибудь еще там было? Ну, может, больница какая-нибудь, санаторий?
– Ну кто ж тебе посередь города санаторий устроит? – фыркнула хозяйка. – Нет, санаториев там точно нет, а вот такой большой клуб... как же его...
– Дом культуры? – подсказал Дуся.
– Да что-то типа того... но не так он называется...
– Дворец труда? – попытала счастья Раечка и не ошиблась.
– Точно! Дворец труда! – закивала головой молочница. – Здоровенный такой... только там никто не трудится, там только поют да пляшут. Так вот мы его проезжали.
Домов культуры в городе было множество, хоть и назывались они по-разному, а вот Дворец труда – один. И Дуся даже прекрасно знал, где он находится – совсем недалеко от его дома, всего-то две остановки.
– Погодите, так там нет Седьмой улицы... – захлопал он белесыми ресницами.
– Есть, – уверенно мотнула головой женщина.
– А может быть, седьмой микрорайон? – опять влезла Раечка и опять не ошиблась.
– Так я ж вам о том и толкую! – радостно всплеснула руками хозяйка. – Седьмой микрорайон! А дом у Варька аккурат на остановке...
Потратив еще полчаса на выяснение точного номера дома, а потом и квартиры, Дуся подхватил сумку с молочными продуктами и поднялся.
– Ну, спасибо вам... мы узнали все, что нас интересовало, и...
– Да куда вы? Сядьте! Я ж вам еще про свою соседку справа не рассказала, – уцепилась за его рукав молочница и, закатив глаза, с воодушевлением начала: – Манька Кобылевская от меня по правую руку проживает. И ведь какая стерва! Заметила, что я молоком торгую, и решила составить мне конкуренцию! Она...
– Спасибо, но про Маньку нам не надо, – попытался улизнуть Дуся, но держали его крепко.
– Надо, как же не надо! – не согласилась тетенька. – Так вот я и говорю – значит, решила она разводить свиней. А от их же вонь, потому что она свой сарай прямиком у меня под носом...
– Ой!!! Кто это к вам? – испуганно воскликнула Раечка, показывая в окно.
– Ко мне?! – встрепенулась хозяйка. – Да и кого ж принесло-то? Я ж вроде...
В это время Раечка ловко выдернула Дусин рукав из цепких пальцев женщины, дернула самого Дусю к выходу и защебетала:
– Ой, это и не к вам вовсе, надо ж, как я ошиблась. Ну так мы пошли, всего доброго...
И пока женщина глупо хлопала глазами, соображая, как бы не отпустить столь дорогих гостей, поскольку она еще не все рассказала им про свою замечательную соседку со свиноматками, Дуся и Раечка большими прыжками унеслись к машине.
– Ну? И что? Скажешь, я опять тебя не выручила? – довольно хмыкнула девчонка, заводя мотор.
– Эх, если бы ты знала, из чего иногда приходится меня выручать... – с печальной надменностью пробормотал Дуся, но потом сообразил, что сказал вовсе не то, что хотелось, что-то буркнул и отвернулся к окну.
Теперь его всерьез волновала жена Иннокентия и еще одно обстоятельство: он отчего-то вдруг подумал, что Раечка тоже захочет поехать к этой Варьке. И ведь поедет! А он... а он, получается, и вовсе – с боку припека, так, что ли? И еще, Раечка вовсе не знала того, что было известно Дусе – он все никак не мог понять, от кого так бежал Кеша в тот день? И кто его все-таки нашел? А ведь Дуся так замечательно его спрятал...
Глава 3
Депрессия – дело веселое
Сегодня Раечка даже не напрашивалась в гости. – Понимала, что ей ничего не светит – у Дуси в этот раз полные сумки с молочной продукцией, так что без женщины он спокойно сможет продержаться еще дня два.
– Ну что, завтра к Варваре? – тоненько спросила она, когда Дуся уже выходил из машины.
– И что, ты опять со мной потащишься? – прищурился он. – У нее ведь в меня никто стрелять не будет, прикрывать меня ничем не придется, тем более твоим роскошным, прости господи, бюстом.
– Я потащусь, – без тени обиды проговорила Раечка. – Ты ж ведь к женщине идешь! И потом – кто знает, может быть, она уже вдова? Так вы там скооперируетесь, двое состоятельных, а я опять без мужа-миллионера останусь, да? Фиг вам! Поеду!
– Тогда... – Дуся попытался придумать ей какое-нибудь невыполнимое поручение. – Тогда... чтобы была у меня в семь утра, понятно?! Потому что, кто их знает этих свидетелей – вдруг и она куда-нибудь молоко убежит продавать? Так что... в семь!
Дуся бил по самому больному – Раечку на работе постоянно ругали именно за то, что она каждый день на работу опаздывает. И она каждый раз слезно просила ее простить, потому что у нее просто болезненное просыпание – раньше восьми девчонка не могла подняться чисто физически. То есть... подняться, может быть, и могла, но тут же ложилась спать обратно. И только с большим трудом ее удавалось разбудить в восемь. Причем для этого специально к ней в комнату являлась ее мама. Но и та в семь вставать никак не могла, поэтому поднималась только в восемь, будила дочь, и та со страшными опозданиями прибегала в роддом. Сейчас Дуся назначил допрос свидетеля именно на семь, чтобы она уж точно опоздала, а за это... за опоздание он с чистой совестью сможет исключить ее из рядов сыщиков.
Ознакомительная версия.
