Бушующий циклон смел к чертям собачьим чартер с американской старухой, сестры перешли на личности, оставаться в столовой было невыносимо, и Мартинек счёл за благо отправиться на чердак поискать доску для полки, а Доротка сделала вид, что хочет ему помочь в этом, и тоже удалилась. Ссору прекратил лишь приход хахаля Меланьи, который явился за ней, ибо оба были приглашены на презентацию чего-то.
Из сестёр лишь Меланья, самая молодая (сорок восемь лет) имела постоянного обожателя. Она старалась не афишировать данный факт, поскольку обожатель был на четыре года моложе её, о чем сестры не позволяли ей забыть, словно она сама не помнила. Вот почему Меланья старалась держать хахаля на почтительном расстоянии от дома, стараясь встречаться с ним или на работе, или где-то в официальной обстановке, чтобы не подвергаться издёвкам Фелиции. Она делала вид, что не дорожит своим обожателем нисколечко, хотя на самом деле впилась в него когтями и зубами. Хахаль, Павел Дронжкевич, напротив, не скрывал своих тёплых чувств к Меланьи, и, будучи мужчиной взрослым и разведённым, демонстрировал серьёзные намерения.
Видимо, Меланья не была уверена в искренности его чувств, ибо зарабатывала больше Павла, и тот, лишь благодаря материальной помощи возлюбленной, ездил на почти новом «форде», сменившем его старенькую «шкоду». Все-таки, похоже, он и в самом деле любил Меланью искренне, а её вечные язвительные колкости лишь забавляли его.
Увидев Павла, Меланья подхватилась, и через пять минут их уже не было. Сильвия с Фелицией не успели опомниться, как оказались за столом вдвоём. Скандал утих сам собой.
— Послушай, — наливая чай, сказала Сильвия. — А вдруг она больна?
— Кто?
— Да эта Вандзя. В её возрасте…
Фелиция подозрительно глянула на сестру.
— А что, в письме упоминалось о её болезни?
— Кажется, нет. Но, говорю тебе, в её возрасте…
— Все возможно. Больна, так станет лечиться. У нас тоже есть врачи.
— Но как лечиться? Как ты себе это представляешь? В бесплатной поликлинике?
— Ну да.
— А кто станет заниматься талончиками, стоянием в очередях? И бесплатную медицинскую помощь оформляют только бедным пенсионерам.
— Ты как раз бедная пенсионерка…
— Я же не о себе говорю. Постой, никак намекаешь, что надо выдать её за меня?… Обеспечить бесплатный уход за немощным стариком очень сложно. Вот Янковская за деньги в два счета оформила, когда её мать слегла.
— Какая Янковская? — рассеянно поинтересовалась Фелиция, роясь в ящике с какими-то бумагами, который принесла из своей комнаты. — Тут были у меня письма. Ты не брала?
— О Боже, спятить с тобой можно! Не брала я никаких писем. А Янковская — наша соседка, через дом от нас живёт, ещё, помнишь, её кот приходил к нам.
— А, кот, не выношу это животное! И видишь, я занята. Чего пристала?
— Хочу знать, кто будет платить за Вандзю в случае её болезни. Янковская говорила — бешеные деньги стоит платная медсестра, ну да ей это по карману, а мне нет. Да брось ты копаться в бумагах…
— Никто не велит тебе платить за Янковскую, — заявила Фелиция.
— Господи! — в отчаянии вскричала Сильвия. — При чем здесь Янковская? Речь идёт о Вандзе. Вот ты станешь платить за неё?
— Отвяжись от меня со своей Вандзей! Куда оно могло подеваться?
Сильвия замолчала, тоскливо уставившись в тёмное окно. Фелиция встала из-за стола и отправилась в кухню. Письмо могло завалиться за буфет, надо проверить. А Сильвия произнесла, ни к кому не обращаясь:
— Интересно, как теперь эта Вандзя выглядит? Встреть я её на улице — наверняка бы не узнала.
* * *
Та же проблема волновала Доротку, когда она ехала на такси в аэропорт. Все остальное удалось отлично организовать. Такси девушка заказала на рассвете того же дня, когда Фелиция и Меланья ещё спали без задних ног, а ранняя пташка Сильвия плескалась в ванной. Машина была вызвана не по домашнему адресу, для конспирации девушка сообщила адрес небольшого кафе на Голгофской. Предупредила, что не может заранее сказать, на сколько часов закупает машину, возможно, придётся в аэропорту подождать. Затем купила чудесный букет белых и красных роз и уже в полдень сидела в новеньком «мерседесе». И вот теперь, когда мчалась в аэропорт, вдруг отдала себе отчёт в том, что не знает, как выглядит крёстная бабуля.
Американка… Американка с равным успехом может оказаться громадной, толстой бабищей и маленькой засушенной старушонкой. А также, учитывая всем известные успехи американской науки, следует считаться с тем, что издали вполне может сойти за совсем молодую женщину, цивилизация — страшная сила, может и полвека скостить, взять хотя бы всем известный пример с Марлен Дитрих. Езус-Мария, как же её опознать в аэропорту?
Оказывается, это «Езус-Мария» она произнесла вслух. А поскольку сидела рядом с водителем, тот услышал и встревожился.
— Что-нибудь случилось? Что-то не так?
Только сейчас Доротка взглянула на водителя такси. У кафе она села в машину жутко взволнованная и с ходу принялась объяснять, что машина, возможно, ей понадобится надолго, может, телефонная барышня ему не сказала, она, Доротка, предупредила, делая заказ, потому как встречает очень пожилую женщину, которая летит из Штатов, в Польше не была с довоенных времён, а самолёт может опоздать, а старушка неизвестно как перенесёт длительный перелёт, и ей наверняка придётся помочь, а ещё, если можно, не грубить, постараться сделать так, чтобы престарелой гостье было приятно, и неизвестно, куда потом ехать, отель заказан, «Форум», но старушка может пожелать сразу поехать к родным, хотя какие они родные… Все это Доротка выпалила одним духом, тупо глядя перед собой, потому как на Черняковской образовалась мощная пробка. Только когда выпутались из неё, до девушки дошло — водитель согласен на все выдвинутые условия, они его вовсе не отпугнули. Лишь после этого, переведя дыхание, Доротка глянула на водителя.
Он оказался симпатичным и молодым, двадцати с небольшим. Очень аккуратно, даже элегантно одет.
Доротка порадовалась за крёстную бабулю — такой должен ей понравиться. Все это прекрасно, только вот как различить эту крёстную в толпе приезжих?
И девушка в отчаянии произнесла:
— Ничего особенного, только я не имею ни малейшего понятия, как она выглядит. Ей восемьдесят восемь, но это ничего не значит, а я даже не знаю, какого она роста. И седая или крашеная, а может, и вовсе в парике с косичками. Слышала, что старые американки на все способны.
— Это точно, — благодушно подтвердил Яцек Волинский, настроение которого почему-то с каждой минутой становилось все лучше. — Так она не коренная американка, а наша?
— Да, но здесь не была… сколько же, попробую сосчитать, с тридцать девятого… ох, у меня со счётом всегда было плохо.
— С тридцать девятого, говорите? Считай, шестьдесят лет прошло. И всего первый раз к нам прилетает?
— Первый.
— И все время прожила в Штатах?
— В Штатах.
— Ну, тогда американка на все сто и выглядеть может, как Бог на душу положит. Даже нацепить шляпу с букетом хризантем и гнездом куропаток впридачу. А известно хотя бы, как её зовут?
— Да, это я знаю. Ванда Паркер.
— Тогда можно попросить, чтобы дали объявление по радио, дескать, пани Ванду Паркер, прилетевшую из…
— Из Нью-Йорка.
— Ну, значит, прилетевшую из Нью-Йорка пани Ванду Паркер просят подойти к справочному бюро. А она по-польски понимает?
— Только по-польски. Кажется, за шестьдесят лет так и не научилась понимать по-английски.
— Должно быть, башковитая… то есть, того, я хотел сказать, семи пядей во лбу. Или вот ещё: поговорить заранее с паспортным контролем, пусть вам какой знак подадут, как на эту Ванду напорются. Мужской пол отпадает, если я правильно понял, ну и малолетки. А она одна прилетает?
— Вроде бы одна.
— Странно. Должно быть, старушка неплохо держится. Так всегда бывает, если чего в мозгах недостаёт, в руки-ноги переходит, то есть, того… Ну да ладно, не волнуйтесь, все устроится в лучшем виде.
У Доротки камень свалился с сердца. Хоть тут повезло, попался неглупый и расторопный парень.
— Тебя как зовут? — поинтересовалась она в приступе благодарности прежде, чем до неё дошло — это неприлично. — А, вижу, вот здесь написано — Яцек Волинский. А я Дорота Павляковская.
— Знаю, ведь это ты заказывала такси.
В общем, к тому времени, когда Яцек пристраивал на стоянке в аэропорту свой «мерседес», они с Дороткой уже успели подружиться. Что касается Яцека, то ему первого взгляда хватило, чтобы оценить красоту девушки. Впрочем, работая таксистом, он видел много красивых девушек, так что не одна красота привлекла его именно вот в этой пассажирке. Понравились её искренность, непосредственность и доброе сердце, ведь вот как заботилась о совершенно незнакомой старухе. А когда он понял, сколько забот возложено на эти хрупкие плечи, как-то захотелось хоть часть этих забот принять на себя.
