– А меня больше всего беспокоит кровь на сиденье. Свежая… откуда она? Что могло случиться? Давайте подумаем. – сказал Мясоедов.
Думать лучше всего со стаканом в руках. Алкоголь стимулирует процесс мышления. Человек начинает считать себя умным, ему кажется, что он высказывает гениальные мысли, хочется иногда даже запечатлеть себя для истории на видеокамеру.
Этот знаменательный момент еще не наступил, но каждый из присутствующих, пожалуй, кроме Елизаветы имел, что положить на алтарь общих рассуждений.
– Для установления истины, есть два пути, – сказала хозяйка дома. – Или нам скажет милиция, где он, или мы сами должны догадаться, что с ним случилось. За его исчезновением скрывается чей-то интерес. Для этого я вас, – она посмотрела на Мясоедова и Эдит, – сюда и пригласила.
– Ты, что хочешь сказать, – возмутился Константин Мясоедов, – у меня с Эдит есть какой-то интерес убрать Романа? Ты в своем уме? Ты что думаешь, что мы с ним не могли поделить Эдит и я его как поросенка зарезал? Слушай Поля, да ты сдвинутая. У меня на этот случай алиби есть! Я все время был на виду, на фирме, вот пусть хоть Эдит, хоть Елизавета подтвердит, только за тортом и отъехал.
– Вы меня не поняли! – стала извиняться Полина. – Совсем не поняли. Я когда говорила, что за его исчезновением стоит интерес, то имела в виду материальный интерес, выкуп. Я сейчас со страхом все время смотрю на телефон и жду звонка. Если его похитили, то должно последовать предложение о выкупе.
Мясоедов еще кипел незаслуженной обидой. Вместо безалкогольного пива он достал из бара бутылку виски и плеснул себе в стакан двойную порцию. И лишь сделав приличный глоток, он обратил лицо к Полине.
– И все равно, даже если это похищение, то при чем здесь мы с Эдит? Ты вслух не говоришь, а подозреваешь нас как потенциальных заказчиков?
Эдит до этого сидевшая молча, подала голос:
– Костя! Константин не кипятись. Резон в ее словах есть.
– Да, вы меня не так поняли! – попробовала еще раз разубедить их Полина.
Эдит успокаивающе улыбнулась ей. Она рассудительно сказала:
– Полина, если мы не рассмотрим все известные нам факты под самой мощной лупой невзирая ни на чьи-то амбиции и обиды, то никогда не сможем докопаться до истины, где Роман и что с ним на самом деле случилось. Надо начинать с себя. Мы должны быть психологически готовы к звонку и знать, как разговаривать с шантажистами. Поэтому, я согласна, давайте рассмотрим этот вариант и…, – она сделала паузу, посмотрела на Мясоедова и Елизавету, и сказала, – и начнем, пожалуй, с меня. Я та самая змея разлучница. Я была его любовницей последнее время, и он ушел месяц назад к тебе. Давайте рассмотрим, какие мотивы могут быть в этом случае у меня? У меня больше всех причин быть недовольной. Да я была его любовницей. И все здесь об этом знают. Кто посмеет проклинать любовь между мужчиной и женщиной? Можно смотреть на плотскую страсть с возвышенной и поэтической точки зрения, а можно в ней видеть унизительное, животное состояние.
Я не собираюсь быть ханжой. Всякая чувственная любовь не зло – это жизнь. И если ты сейчас Полина начнешь, как строгий моралист разоблачать меня, мой выбор, мою чувственность, что я недостаточно чиста по сравнению с тобою, я скажу тебе откровенно, что моя мораль намного чище и светлее вашей лицемерной морали.
Ты ведь не можешь мне простить, что я любовница твоего законного мужа. Или ты считаешь, что я не имею права питать к тебе мстительно-враждебных чувств, только потому, что твоя связь с Романом освящена законными узами брака? А если твой брак был заключен по расчету? Если вы сошлись как два эгоиста? Я знаю, вы чужие друг другу. Между вами связующая нить, это ребенок. Вы прикрываете гнусность своих отношений брачными отношениями, а на самом деле развратники вы, а не я.
За постелью я вижу человека, и потому они летят ко мне, а не к тебе. У вас дома быстро наступает пресыщение – а у меня никогда. И Роман всегда смотрел на меня не только как на орудие наслаждения, а я была ему еще и другом. Он уважал мою независимость, мое право свободной женщины и поэтому предложил мне стать и материально свободной.
Полина снова замахала на нее руками.
– Бога ради! Эдит. Ну, зачем мы будем нижнее белье перетряхивать.
Эдит спокойно ответила.
– К сожалению, это жизнь. А то, что у меня вырвалось лишнее, извини. Чтобы найти болячку и вскрыть нарыв у больного кричащего ребенка, хирург должен осмотреть его всего. А положение Романа, сейчас, хуже бессловесного ребенка. Он не может никому подать знак, ни нам, ни милиции. Поэтому, чем быстрее мы проведем собственное расследование, тем быстрее сможем взять правильный след.
– Чем быстрее, мы растелешимся! – подковырнул Константин Мясоедов.
– Да, чем быстрее растелешимся! И предлагаю я начать с себя. Да, Роман ушел от меня месяц назад! – повторилась Эдит. – и ушел Полина, знаешь почему? Нет, он не разочаровался во мне, ему даже в голову не приходило смотреть на другую женщину, если я находилась рядом. Он ушел к тебе, как и прошлые разы уходил, из-за Максимки. Ты правильную тактику выбрала, что не разрешала ему встречаться с сыном. Он мучился, переживал, но переломить себя не мог. Его жизнь со мною была неполноценной, ущербной. Как бы женщина ни была умна и хороша, заполнить полностью собою сердце мужчины она не может. Чаще всего огонь любви гаснет на ветру житейских трудностей, и вот здесь я ему дала все; ласку, покой, внимание.
Елизавета видела, как от этих слов передернуло Костю Мясоедова. Он сделал еще один большой глоток из стакана. А Эдит продолжала:
– Но заглушить зов родной крови я не могла. Он безумно любил Максимку, постоянно носил с собою его фотографию, и очень болезненно переносил разлуку с ним. Да, он сделал выбор в пользу сына и я его не виню. Мстить ему за это не собиралась и не собираюсь. Других мотивов у меня нет, а интереса тем более. Я ему всегда говорила, что он может считать себя в любой момент свободным человеком.
– И я ему тоже сказала, что он может себя чувствовать свободным человеком! – сказала хозяйка дома. – Никто его дома не держит. Уходишь, уходи. Плакать и скандалы устраивать не буду.
Мясоедов возмутился.
– Вот гад пристроился. Это ж надо так уметь. Везде ему карт-бланш. У тебя Полина он свободный человек. Свободный человек у Эдит. А тут всю жизнь ходишь, как болонка на привязи.
– Почему болонка? – не поняла Полина.
Елизавета непроизвольно улыбнулась.
– А потому, – серьезно заметил Мясоедов, – что еще с детства так повелось. Как мать на поводке начала меня водить, так пошло и поехало. На поводке и в семью академика Печкина передали. Я ведь плебей по рождению, а тут попал в среду академической плутократии. Сбегу бывало, так что ты думаешь? Найдут. Придет Зойка с тещей за мной к Эдит, а та хотя бы повоевала за меня, нет. Дает им защелкнуть ошейник на моей вые. Полина, поверь, – сказал Костя Мясоедов. – Я никогда не испытывал к Роману неприязни. Ну, и что, что он отбил у меня Эдит.
– Не отбил, а ты сам меня бросил. – поправила Эдит. – Тебе Костенька нечего на него обижаться. Он занял свободное поле. Ты в это время был занят с молодой женой. У вас был медовый месяц.
Полина подвела черту под рассуждения Эдит и Кости.
– Значит, месть из чувства ревности отменяется.
– Да и с моей стороны, и с ее! – Мясоедов поторопился высказаться и за себя и за Эдит. – Мы люди цивилизованные.
Елизавета, подумала, что хозяйка дома преследует какую-то свою, лишь ей известную цель. Пока Эдит и Константин рисовали себя белыми и пушистыми, она накрыла стол. Появилось вино, разнообразные закуски, посередине блюдо дымящихся пельменей. Если бы они нежданно-негаданно здесь не появились, можно было бы подумать, что в этом доме ждут гостей.
– Неплохо Романа с работы встречали! – не утерпел Костя, чтобы не сказать колкость. Натура брала свое.
Елизавета не стала отказывать себе ни в чем. Она любила вкусно поесть, и считала это чуть ли не главной радостью в жизни. Если попадала в гости, то старалась от каждого блюда попробовать понемножку. Но ей не дали насладиться в полной мере едой, разговор пошел о делах фирмы. Константин Мясоедов его начал. Он сказал:
– Чтобы полностью отмести от себя подозрения, Полина я введу тебя в курс дел на нашей фирме.
Лиза заметила, как у хозяйки дома зажегся в глазах нетерпеливый огонек. Пока никто этого не заметил, она быстро опустила голову. Так вот, – продолжил Мясоедов:
– Дела на фирме последнее время шли не очень. Ты же знаешь, Поля, сколько денег мы вбухали в это строительство офисного здания? Миллионов пять. Особняк получился конфетка, с фронтона даже позолотой отделали, мелочь осталась, завершающие штрихи и можно сдавать в аренду, или вообще продать. Три тысячи квадратных метров офисный центр и еще земли сколько. А когда брали этот сгоревший детский сад, там кроме обгорелых бревен ничего не было. А сейчас цена квадратного метра подскочила в нашем районе до 8000 тысяч долларов за метр. Наш особняк вообще золотой стал, двадцать четыре лимона стоит, а если вместе с землей так и все тридцать. Вовремя с ним подсуетился Роман. – довольно потер руки Мясоедов. – Правда, кредит висит на нас приличный – два миллиона долларов. Но, даже если оставить себе триста метров под фирму, а сдавать остальные 2700 метров в аренду по цене 800 долларов, мы за год этот кредит отобьем. Так что здесь, с какого боку хочешь подходи, а причин, для того чтобы устраивать разборки с Романом не было. Кредит в любом случае гасился. И банк об этом отлично знал.
