Это объясняло произношение Чеза. Никогда не видела столь непохожих друг на друга братьев. Чез больше был похож на Джейсона: живой, любознательный и, если я что-то понимаю в ловкачах и хитрецах, – азартный игрок. Кеплер же был ни то ни се, казалось, мысли его витают где-то в облаках, а может, и на других планетах. Они с Дэниелом так здорово развлекались, что я не решалась перебивать их.
– Он – компьютерный гений, – восторженно сообщил Джон. – Отдел игр «Майкрософт» отваливает ему кучу денег за его придумки. В остальное время Кеп преподает тэквандо.
– А вот за прилавком от него никакого толку, – поддел его брат. – Он все норовит раздать бесплатно разным оборванцам.
– Да уж, от тебя такого не дождешься! – усмехнулся Джон. Чез миролюбиво отмахнулся. – Я взял отпуск на месяц. Последнее задание в Камбодже было уж слишком рискованным. Вот я и решил показать Кепу Мельбурн.
– Отличная идея, – поддержала я. – А что его интересует?
– Все, – отвечал Чез. – Я пришел помочь ему перевезти вещи. И на квартиру посмотреть, чтобы обо всем доложить маме. Потом мне придется вернуться, сегодня ожидается большая партия футболок.
Это можно было расценить как легкий намек. Джон послушно допил свой бокал и поставил его на стол. Кеплер едва пригубил свой. Джон дотронулся до его плеча.
– Нам лучше поторопиться, Кеп, – сказал он. – Рад был повидаться, Дэниел.
– Может, зайдешь как-нибудь, в шахматы сыграем? – предложил Кеплер Ли. И посмотрел на Джона таким любящим и понимающим взглядом, что я растерялась. – Когда мы устроимся.
– С удовольствием, – согласился Дэниел и пожал длинную тонкую руку.
Кеплер одарил нас обоих очаровательной улыбкой и вышел за порог, подгоняемый Чезом: тот явно торопился вернуться к своим футболкам. Джон взял Кеплера за руку, и они ушли. Дверь захлопнулась.
– Славная парочка, – заметил Дэниел. – Что же, кетчеле, если мы решили пойти прогуляться, самое время выходить, а то появятся иные способы провести время.
Я поцеловала его мягкий шелковистый рот, а потом высвободилась из объятий. Мне нравится, как его руки автоматически прижимают меня к груди.
– Одеваемся, – сказала я и пошла в спальню.
Я выбрала черные брюки, удобные туфли, ярко-голубую шелковую блузку и черный пиджак. Если это подходит для миссис Доусон, то, может, и мне пойдет. Я взяла рюкзак – без него я из дому ни шагу – и мы вышли в прохладную темноту.
Мы сели в трамвай на Коллинс-стрит. Люблю трамваи! Особенно новенькие – те, которые с легким шелестом летят по рельсам – бесшумные и с кондиционерами. Но мне нравятся и грохоталы-старички, которые вихляют и трясутся, как танцовщицы из Лас-Вегаса. Здорово скользить сквозь поток машин в вагоне весом в девять тонн, который не уступит любому транспортному средству, кроме разве что танка, – это рождает чувство превосходства. У меня была припасена целая пачка билетов: не так-то просто на полном ходу отсчитать мелочь и попасть монеткой точно в щель кассы, такое под силу только балетным танцорам.
На этот раз нам достался скрипучий старичок-трамвай; мы с Дэниелом прокомпостировали два билета, уселись в середине вагона и стали смотреть, как мимо нас проносится ночной город. Трамвай, отдуваясь, тащился вверх по Коллинс-стрит мимо здания муниципалитета и печального памятника двум неудачникам – Берку и Уиллсу.[7] Мне нравится Коллинс-стрит. С каштанов опадали листья, и ветер гнал их под колеса машин. Вот промелькнула в белом благочестии и греческой простоте линий баптистская церковь. Трамвай торопился дальше, мимо Шотландской церкви и чинных рядов благопристойных зданий к чудовищной глыбе отеля «Австралия», где мы притормозили, пропуская поток машин, которые мчались по Спринг-стрит.
Потом, изогнувшись словно кошка, трамвай пронесся мимо Парламента – юдоли разбитых законотворческих надежд. Кроны деревьев смыкались над крышей трамвая.
– Расскажи мне про этого Кеплера, – попросила я Дэниела, чувствуя тепло его руки, которая лежала на моем бедре, отчего у меня по спине то и дело пробегала приятная дрожь.
– Это был удивительный человек, – отвечал Дэниел. – Больше всего я люблю его труд «Гармония мира».
– Поскольку у меня нет времени на то, чтобы вернуться и расспросить об этом профессора, придется тебе самому мне все растолковать, – сказала я и приготовилась слушать.
– Речь идет о музыке сфер, – начал Дэниел. – Кеплер считал, что у каждой планеты есть своя нота, и, когда планеты движутся, рождается мелодия. В космосе постоянно звучит строгая медленная фуга планет – музыка сфер.
– Красиво! – прошептала я, стараясь представить себе эту картину, а трамвай меж тем мчал нас по бесконечным рельсам, пока наконец не решил спуститься к Брунсвик-стрит.
Я попыталась вообразить себе эту музыку, такую медленную и величественную. Жаль, что мы не можем ее услышать.
– Это как деревья, – сказала я, пока мы неслись вниз по улице.
– Деревья?
– Мы не слышим голоса деревьев, потому что они говорят слишком медленно, – объяснила я.
Дэниел задумался.
– Интересная идея.
Мы немного посидели молча, а потом Дэниел сказал:
– Так куда мы едем, Коринна?
– Мы уже приехали, – ответила я, поскольку трамвай как раз остановился на углу Джонстон-стрит. – Вот там наверху «Ночная кошка» – отличное местечко для любителей затрапезья, переделано из бывшего гаража. А вон там, – я взяла его за руку, – лучший букинистический магазин в городе. А сейчас мы проходим мимо модного кафе, только я туда не ходок: не люблю места, куда люди приходят поглазеть на знаменитостей. Эти бедняжки тоже должны иметь возможность спокойно выпить чашечку кофе с молоком.
– Согласен, – кивнул Дэниел.
Мы вышли на Брунсвик-стрит – пешеходную улочку, где хватало места всем: людям, собакам, скейтбордистам, детям и столам, вынесенным из ресторанчиков прямо на тротуар. Ночь была не слишком прохладной, и на улице царило оживление.
– Ты наверняка уже бывал здесь, – сказала я Дэниелу, который шел за мной следом. Мы миновали большой плакат, приглашавший на массаж Шиацу и ароматерапию.
– Конечно. По делам. Но просто так, чтобы поразвлечься – ни разу. Вот я и стараюсь сейчас не выискивать здесь бездомных детей, торговцев наркотой и сбежавших из дома подростков. Обними-ка меня покрепче, глядишь, мне и полегчает, – попросил он.
Я вписалась как раз ему под руку. Прежде мы не замечали, как это удобно. Я умещалась там тютелька в тютельку. Дэниелу не надо было наклоняться или тянуться, чтобы обнять меня. Идти с ним в обнимку было так же легко, как и самой по себе, в одиночку. Прежде со мной такого не случалось. У меня даже голова закружилась, и я хихикнула. Вообще-то я не смешливая.
Мы прошли мимо огромного книжного магазина на Граб-стрит, а за ним уже виднелись старые железные столики перед входом в мое любимое кафе.
– «Головокружение». Почему именно сюда? – удивился Дэниел.
– Здесь нет поклонников знаменитостей, – объяснила я. – А хозяева искренне нам рады. Такое теперь тоже не часто встретишь. Здравствуйте, – сказала я, открывая дверь.
Паренек в длинном белом фартуке улыбнулся и провел нас вглубь зала, где было теплее. Мне нравится «Головокружение». Нравится их «парижская» барная стойка с рядами бутылок за ней. Нравится их стиль и их паста. Но дело не только в еде. На Брунсвик-стрит хорошей готовкой удивить трудно. Но в «Головокружении» чувствуется, что хозяева любят кормить людей. До сих пор не могу забыть усмешки метрдотелей в весьма дорогих ресторанах, куда водил меня Джеймс. Они явно считали меня слишком чувствительной, а все потому, что, когда передо мной шваркают тарелку с молчаливым пожеланием «Чтоб ты подавилась», у меня сразу пропадает аппетит.
– Паста, – сказал Дэниел, прочитав меню. – Что-нибудь попроще, я думаю. Например, феттучини с томатным соусом и базиликом. Звучит заманчиво. А что будешь ты?
– Уже выбрал? – изумилась я.
Джеймс брал уроки по изучению меню. Он всегда допытывался у официанта, что входит в состав каждого блюда. Помню, как это меня из себя выводило. Я тоже знала, за чем пришла.
– Тальятелли с копченым лососем в сливочном соусе, – произнесла я, внезапно почувствовав, как проголодалась.
– И бутылочку… – начал официант, который уже видел меня здесь прежде.
– Красного. – Я назвала один очень хороший сорт. – У нас торжество.
– Понятно, – улыбнулся официант. – Мои поздравления. Я огляделась, прислушиваясь к разговорам вокруг, – одно из моих излюбленных невинных развлечений. За нами сидела компания девчонок, выбравшихся поразвлечься. Они пили шампанское и подкрепляли свои тщедушные тела пирожными, которые в этом кафе были весьма питательными и отличались внушительными размерами. Девицы обсуждали клуб, куда собирались пойти потом, там-де все парни крутые.
– Пусть помечтают! – заметил Дэниел.
