Ознакомительная версия.
– А ты не знаешь? – в тон ей ответила я. – Давно мечтала познакомиться. Я – Ася Бабкина, моя дочь у тебя?
Честно говоря, не знаю, отчего я выпалила эту фразу, но эффект она произвела сильный.
– Да, – забормотала рентгенолог, – конечно, ясно, сейчас, погодите пару минут, мне надо выйти, извините, цистит замучил, я только в туалет – и вернусь!
Не понимая, отчего она так разволновалась, я кивнула.
– Естественно, подожду.
Маргарита Федоровна вскочила и опрометью кинулась в коридор. Ее располневшую фигуру туго обтягивал слишком короткий белый халат, из-под которого виднелась полоса ярко-красной юбки. Ноги Маргариты Федоровны были втиснуты в лаковые черные сапожки. Нещадно ругая больных за распространение бацилл и грязи, сама радетельница за чистоту и порядок предпочитала теплую обувку, все-таки в подвале стоял зверский холод. Немудрено, что врач подцепила цистит. Сидит день-деньской в помещении, где свободно гуляет сквозняк. Цистит – очень неприятная болячка. Моя подруга Оля Лапшина ухитрилась заболеть им еще в школе. Ей не хотелось носить рейтузы, и она щеголяла в двадцатиградусный мороз в тоненьких трусиках и чулках. Результатом идиотского поведения и стал цистит. Матери Ольги пришлось предупредить всех школьных учителей, чтобы они отпускали дочь во время уроков в туалет, а то кое-кто из педагогов решил, что Олька издевается, тянет каждые десять минут руку и ноет:
– Разрешите выйти!
Но даже несмотря на справку от врача, наша математичка злилась и однажды, когда Ольга в очередной раз запросилась в туалет, отрезала:
– Имей в виду, Лапшина, идет четвертная контрольная, снижу отметку всему варианту, если сейчас уйдешь. Я хорошо понимаю, что тебя посылают в библиотеку списать ответы!
Наши учителя разговаривали на странном языке.
– Тараканова, – возмутился один раз химик, когда я влетела на перемене в учительскую, – у тебя глаз нет постучать? Мы заняты!
Так что заявление про «четвертную контрольную» и «снижение отметки варианту» никого не удивило, скорей напугало. Мы знали: математичка будет рада наставить всем двоек, и надеялись, что Ольга сядет на место. Но Лапшина вылетела из класса. Естественно, в журнале появились «лебеди», и народ решил устроить Оле темную.
– Бейте сколько угодно, – со слезами на глазах воскликнула несчастная Лапшина, – я знаю, что виновата! Но терпеть не могу, оставалось только при всех описаться. Как накатит, еле до туалета добегаю!
Так что я очень хорошо понимала, отчего Маргарита Федоровна понеслась на крейсерской скорости в коридор! Минуты текли медленно. От скуки я оглядела кабинет и ничего интересного не увидела. Через полчаса начала нервничать. Ну сколько можно сидеть на унитазе? Хотя кто его знает!
Но когда большая стрелка часов, обежав полный круг, вновь остановилась на двенадцати, в душе начала копиться злоба. Похоже, Маргарита меня элементарно обманула. Не захотела разговаривать и ушла, придумав сказку про цистит. Хотя странно: кабинет она не заперла, и сумочка стоит в углу. Вдруг ей стало плохо?
Я вышла из кабинета и пошла по длинному широкому коридору, читая таблички на дверях: «Сестра-хозяйка», «Лаборатория», «Моечная»… Туалет оказался в самом углу, помещение выглядело убого! разбитый кафельный пол, стены выкрашены темно-зеленой масляной краской, в рукомойнике стоит вода и запах соответствующий. А главное, в клозете пусто. Впрочем, в коридоре, по дороге мне тоже не попался ни один человек. Подлая Маргарита Федоровна сбежала! Или она пользуется другим сортиром? Может, не хочет посещать заведение, предназначенное для больных?
Я поднялась на первый этаж и решила поискать туалет, но тут глаза наткнулись на группу людей в белых халатах, замершую у огромного окна. Толпа, состоявшая в основном из женщин, оживленно гудела.
– Ужас-то какой, господи, – повторяла пышнотелая блондинка со старомодной укладкой.
– Чего ее на улицу понесло, – причитала другая тетка, обутая в жуткие вельветовые тапки, – да еще без пальто!
– Небось за блинчиками полетела, – высказала предположение худенькая востроносая девица.
– Там подземный переход!
– Ой, да кто им пользуется, вечно поверху бегаем!
– Кошмар, в двух шагах от работы. И что, сразу насмерть?
– Со второго этажа примчался Геннадий Филиппович, – вздохнула блондинка, – он вроде у окна курил, на его глазах Ритку и сшибло, да ничего уже поделать нельзя.
Я подошла поближе и увидела машину милиции, «рафик» с красным крестом, стоящий боком грузовик и парней в форме, деловито расхаживающих по мостовой с рулеткой. Чуть поодаль лежало нечто, похожее на кусок картона, на нем виднелся бугор, прикрытый серым байковым одеялом, из-под которого высовывались ноги, обутые в черные лаковые сапожки, и часть ярко-красной юбки.
– Что случилось? – растерянно спросила я у востроносой девицы.
– Вот кошмар, – вздохнула та. – Рита Колесниченко, наш рентгенолог, побежала через дорогу, видите вывеску «Блинчики»? Мы там обедаем… А ее машина задавила!
– А мне кажется, – тихо сказала молчавшая до сих пор женщина с приятным добрым лицом, – она сама прыгнула!
– He городи чушь, Лина, – повернулась к ней востроносая. – С какого горя Ритке под грузовик бросаться? Денег полно, автомобиль новый, дача, шуба… Вообще работу могла бросить, ходила сюда не как мы, за копейки, а чтобы дома от скуки не загнуться. Ладно бы я под колеса полезла, трое на руках, и зарплата – горькие слезы. А Маргарите с чего?
– Из-за любви, – тихо сказала Лина и отошла к лифту.
Докторши продолжали шумно обсуждать происшествие. Я быстро догнала миловидную женщину и тронула ее за плечо.
– Лина!
– Да?
– Из-за какой любви могла покончить с собой Маргарита?
– А вы кто? – удивилась она.
У нее было простое лицо коренной жительницы средней полосы России. Нос картошкой, небольшие голубые глаза, прямые темно-русые волосы… Ничего примечательного или яркого, сотни подобных женщин ходят по улицам Москвы.
Я поколебалась секунду и ответила:
– Разрешите представиться, Ася Бабкина, частный детектив.
– Кто? – удивилась Лина.
– Частный детектив, нанятый женой Ежи Варфоломеевича.
– Разве он был женат? – продолжала недоумевать Лина.
– Давайте отойдем в спокойное место.
– Хорошо, – согласилась она, – можно пойти ко мне.
Мы вновь спустились в подвал. Моя спутница открыла дверь с табличкой «Сестра-хозяйка» и вежливо предложила:
– Входите.
Я втиснулась в пеналообразное помещение, заставленное стеллажами. С полок свисали одеяла и простыни, прямо на полу высилась груда подушек.
– Идите до окна, – посоветовала Лина, – места тут никакого нет. Хотите чаю?
Не дожидаясь ответа, она распахнула шкаф, вытащила чайник, тарелочку с маленькими кусочками масла и сыра, хлеб, печенье и радушно сказала:
– Угощайтесь.
– Не хочется вас объедать.
– Ешьте, ешьте, это не купленное, – улыбнулась Лина, заливая кипятком пакетики «Липтон», – больные теперь капризные, денег у всех много. Родственники деликатесы сумками таскают, на кухне много остается. Знаете, здесь при желании можно вообще ни копейки на харчи не тратить. Вот у меня, например, оклад крохотный, зато семью кормлю. И супу налью, и котлет возьму. Все равно ведь выбросят!
– Почему же ваши врачи в «Блинчики» ходят?
– Гордые очень, – фыркнула Лина. – Как же, станут они, как мы, недоедки собирать! Ноют целыми днями, что зарплаты крохотные, а сами на машинах. Знаете, сколько в этом кафе пообедать стоит? Сто рублей! А теперь умножьте эту сумму да на двадцать четыре дня, аккурат оклад доктора получается. Только они на фиксированные денежки не живут, больные конвертики несут. Да и медсестрам хорошо, им шоколадки суют, конфеты, за уколы приплачивают, и нянечки отлично устроились, таксу завели: хотите, чтобы за вашим родственником присмотрели, платите пятьдесят рублей в смену. Вон Антонина дочери квартиру купила… Самые нищие тут я да диетсестра. А что, разве Ежи Варфоломеевич женат был?
– Гражданским браком.
– Понятно, – протянула Лина, – только тут его все холостяком считали, наши бабы осуждали Риту. Сама замужем, а в любовники неженатого определила, нехорошо!
– Почему?
– Так у нас полно неустроенных женщин, – пояснила Лина, – не надо у них шанс отнимать. Приспичило тебе налево сбегать, заведи женатого и проводи время в свое удовольствие. Я сначала тоже так считала, а потом поняла: любовь у них. Когда Ежи Варфоломеевич Риту кинул, она жутко страдала!
– Отрепьев бросил Маргариту?
– Ага, полный поворот сделал!
Я растерянно принялась вертеть надколотую чашку. Честно говоря, я полагала, что рентгенолог послала кавалера сама.
– Вы уверены?
– На все сто!
– Даже так?
Лина показала пальцем влево.
– Они там встречались.
– Где? – не поняла я. Сестра-хозяйка улыбнулась:
Ознакомительная версия.
