Опера промолчали. Татаринов кивнул телохранителям, те приняли ящик.
– Откройте, посмотрим!
Один из телохранителей взялся было за бантик, но ему вдруг стало жаль столь красиво упакованной вещи. Ему вспомнилось вдруг детство, свертки подарков под елкой, которые якобы складывал туда ночью дед Мороз… И телохранитель брякнул:
– Красиво как! Упаковку попортим, потом не завяжем.
Всякий, однако, должен заниматься своим делом. Слуга – выполнять приказания. Сказали открывать – открывай.
Сентиментальное воспоминание имело для телохранителя роковые последствия.
Но они произойдут уже за пределами нашей повести. А пока Татаринов махнул рукой:
– Ладно, берите.
И первым двинулся к сияющему «Анатолию Собчаку».
Дальше фойе его не пустили – ну и не надо. Тоже мне – хозяева жизни. Посмотрим, что будет с ними завтра…
Нехитрая мысль Татаринова не успела получить развития. В фойе появился «министр всего» Луговой.
– С юбилеем, Павел Степанович, – слегка поклонился Татаринов. – Счастья вам и удачи во всех делах.
– Спасибо, – снисходительно поблагодарил чиновник.
– Одной мечтой стало меньше, – улыбнулся Татаринов и показал на свой подарок.
– Благодаря вам.
– Пришлось постараться. Прямиком из джунглей. Бизнес-классом, можно сказать.
– Взглянуть-то можно? – едва не облизнулся Луговой.
Положение диктовало продуманно холодный стиль поведения, но свинье на самом деле он был рад несказанно.
Татаринов негромко щелкнул пальцами. Телохранители торжественно разрезали ленты и открыли крышку. Луговой с блаженной улыбкой заглянул внутрь…
Далее последовала немая сцена.
Луговой редко оказывался в ситуации, когда не мог ничего сказать. Умение говорить складно и на любую тему, собственно, и привело его на вершины власти.
Но сейчас он молчал. Стоял и молчал. И смотрел не на Татаринова даже, а куда-то сквозь. Будто его не существовало больше, авторитетного бизнесмена Татаринова.
Тот сразу понял, что произошла катастрофа, а потому можно в ящик и не смотреть. Какая разница, что там. Кусок кала. Книга Маркса «Капитал». Мышь белая.
Потом все же заглянул, поддавшись остаткам любопытства.
В коробке сидел и недовольно оглядывал окружающих обыкновенный замызганный поросенок. Присутствующие не знали, что его зовут Борькой.
Первым справился с собой Луговой:
– Из джунглей, значит?.. Удачная шутка.
Татаринов продолжал молчать. Мыслей у него не было. Никаких.
– Теперь моя очередь пошутить…
И Луговой исчез за портьерой.
– Табличка не нужна? – бесцеремонно дернула Егорова за рукав тетка в фуфайке.
– Какая? – не сообразил Сергей Аркадьевич.
– Ну, табличка, – тетка указала на болонку Тарзана, которую Егоров вел на поводке. – «Осторожно, очень злая собака».
– А-а, спасибо не надо. Как мне Володю Соколова найти?
– Так вон же он. В шапке с кокардой.
Соколов своему Тарзану очень обрадовался. Уж и не чаял его снова увидеть. Директор-то исчез (злые языки утверждали, что его забрали в ментовку за организацию публичного дома для зоофилов), и никаких сведений о Тарзане не оставил.
– Ну, как мой племенной? – воскликнул Володя. – Не подвел?
Егоров поморщился:
– Слабоват.
– Не может быть! – ахнул Володя.
– Как девочек моих увидел, под шкаф забился и два дня не вылезал. Забирайте.
Когда Егоров удалился, Володя подумывал влепить собаке затрещину.
Но в результате все-таки приласкал:
– Постарел, Тарзанушка…
Ночное дежурство выдалось спокойным – ни одного вызова.
Вася вернулся домой, зашел в ванну, стал споласкивать лицо под раковиной и вдруг услышал жалобный писк.
С испугом глянул на себя в зеркало: не померещилось?
Со страшным предчувствием отдернул занавеску: в ванной мирно клевали зерна штук пять цыплят.
Рогов застонал. Вышел в коридор, держась за стену.
– Мама!
Из кухни показалась теща.
– Что это такое? – пролепетал Рогов.
– Вася, это же цыплята! Раз поросенка нельзя, я курочек купила. Несушек. К лету подрастут, и свои яички будут. Ты ведь любишь яички, правда?..
О приключениях Рогова и Плахова со товарищи в ЮАР читайте в книге «Мыс доброй надежды», об охоте на олигарха в Каннах – в книге «Лазурный берег».
