— Ну?! — В ожидании новостей подруга аж подпрыгивала, заставляя кресло мучительно скрипеть.
— Баранки гну! — Я торопливо влезла в машину, завела мотор и приготовилась стартовать.
Серебристая «девятка» неторопливо выехала со двора, немного помедлила, выжидая, и аккуратно влилась в поток машин.
— Поехали! — закричала мне Ирка. — Уйдет, гад!
— Врет, не уйдет! — Я решительно вывела «шестерку» на улицу.
От автомобиля типа нас отделяли всего две машины. Авось не потеряем!
— Смотри, какой дисциплинированный водитель! — Ирка без устали восхищалась нашим преследуемым, который за десять минут не нарушил ни единого правила дорожного движения.
Я-то уже успела допустить их полдюжины, но подруга, против обыкновения, меня за это не пилила. Понимала, что я всеми силами стараюсь не потерять объект.
— За таким следить — одно удовольствие! — сказала она.
При этом посмотрела на меня так, что я поняла: все мои водительские ошибки замечены и непременно будут поставлены мне «на вид» в более подходящее время. Я вздохнула.
— Он притормаживает, — забеспокоилась Ирка.
Как будто я слепая!
— Будь повнимательнее, если этот тип будет парковаться, нужно будет остановиться поблизости, но не впритык к «девятке». Потом пропустим его, а сами снова сядем ему на хвост, — возбужденно болтала подруга.
— Помолчи, пожалуйста, — попросила я, от сосредоточенности высовывая кончик языка.
Парковка — моя водительская ахиллесова пята. Обычно я с трудом вписываюсь в нужное место.
«Девятка» съехала на подъездную дорожку к сияющему огнями зданию ночного клуба «Америка». Этот модный «ночничок» с претензиями на заведение экстра-класса открылся в нашем городе всего пару месяцев назад. Я была там только однажды, да и то по работе, снимала рекламный сюжет. Машина прокатила вдоль вереницы иномарок разной степени крутизны и скромно притулилась на окраине клубной стоянки, у заборной сетки. Я провела нашу «шестерку» еще дальше, к соседней пятиэтажке, и остановила под прикрытием мусорного бака.
— Замечательно! — недовольным тоном воскликнула Ирка, принюхиваясь. — Лучшего места, чем это, ты, конечно, не нашла! Мы будем сидеть и наслаждаться ароматами помойки!
— Наслаждаться ты будешь одна, — возразила я, в бинокль отслеживая перемещение типа из «девятки» в прозрачный холл «Америки». — Я пойду за ним!
— В таком-то виде? — подруга критически оглядела меня и сморщила нос еще больше.
Я посмотрелась в зеркальце под лобовым стеклом, но увидела только свою вытянутую физиономию:
— А чем тебе не нравится мой вид?
— Ты не накрашена, не причесана, одета в старые джинсы и потрепанную курточку с китайского рынка. Сапоги на тебе, правда, вполне приличные, но не пойдешь же ты в это шикарное заведение в одних сапогах, как сказочный кот?! Хотя это как раз произвело бы впечатление.
Я задумчиво еще раз посмотрела на аквариум клубного холла. Да, рыбки там плавали яркие! Среди мужиков еще попадались немногочисленные экземпляры в джинсах, как наш тип, но непременно в клубных пиджаках. А вот дамы были расфуфырены, кто во что горазд! Что там Ирка сказала, не пойти ли мне туда голышом, в одних сапогах? Ха, а ведь это мысль!
— Что у тебя под платьем? — деловито спросила я Ирку.
— Как это — что у меня под платьем? Я сама у меня под платьем! — удивилась подруга.
— Идиотка! Белье на тебе какое? Комбинация какая-нибудь есть?
— Комбинации нет, — с достоинством призналась Ирка. — Есть лифчик и трусы. И колготки. И еще нижняя юбка.
— Какого цвета юбка?
— Черного, а что?
— Снимай! — велела я, тоже начиная разоблачаться.
Не задавая лишних вопросов, Ирка послушно расстегнула дубленку, задрала подол платья и попыталась стянуть с себя нижнюю юбку. Нога в гипсе ей мешала, пришлось помочь.
— Как хорошо, что она не на резинке, а на кулиске! — обрадовалась я, заполучив черную шелковую юбку. — Я смогу затянуть ее на своей талии, и она с меня не свалится!
— Как ты ее наденешь, поверх дырявых джинсов? — заинтересовалась Ирка.
— Не видишь, что ли, джинсы я уже стянула!
Держа юбку в руках, я вылезла из машины, в салоне которой не могла как следует развернуться.
— Далеко не уходи, я хочу это видеть, — попросила Ирка.
— Любуйся!
Я сняла куртку и свитер и осталась в сапогах и белье. Этот черный трикотажный комплект — короткую тугую маечку-лифчик и трусики-бикини — я подарила сама себе на Новый год. При внешней простоте белье было дорогим и очень, очень качественным.
Стуча зубами от холода, я надела Иркину шелестящую юбку, туго затянула кулиску и аккуратно распределила складки по талии. Юбка закрыла мои ноги до середины икры.
— Вечерний прикид, да? — Ирка оценивающе оглядела меня с ног до головы. — Знаешь, а ведь неплохо смотрится! Черное, сверху обтягивающее и с полоской голого живота, снизу шуршащее и летящее… От кутюр, да и только! Хотя чего-то все же не хватает…
— У тебя в сумке расческа есть? Давай сюда, — велела я. — И помаду давай, если есть.
Радостно засмеявшись, Ирка с трудом нагнулась, подхватила с пола свою пухлую торбу и сделала рукой резкий рывок, как рыбак, подсекающий рыбину. Одновременно раздался противный резкий звук, похожий на возмущенное утиное кряканье.
— Держи! — торжествующе воскликнула подруга.
Я посмотрела на то, что она мне протягивала, и тоже обрадовалась:
— Ирка, ты гений!
Подруга широким жестом оторвала от своей пижонской сумки кожаный «язык» с красивой пряжкой, выточенной из оленьего рога. Впрочем, может, и не из оленьего вовсе, а коровьего или бараньего, какая разница? Отполированная до блеска костяная штуковинка, перламутрово переливающаяся и искрящаяся, смотрелась очень красиво.
— Застегни ее на шее, как колье, — велела мне Ирка. — Потуже, чтобы не болталось, и пряжкой вперед. Отлично! Эх, почему я не посвятила себя высокой моде!
Я снова села в машину и, глядя в зеркальце заднего вида, выданной мне расческой гладко причесала волосы и старательно соорудила на затылке элегантный низкий пучок. Красной Иркиной помадой я нарисовала себе манящие уста и в качестве завершающего штриха протерла чистым носовым платком сапожки.
— Супер! — одобрительно сказала Ирка. — Теперь ты выглядишь так, что умереть можно!
— Умереть можно запросто, — согласилась я, покидая теплый автомобильный салон. — От пневмонии! Хочешь не хочешь, а придется мне идти в этот буржуйский оазис полуголой, не надевать же поверх всего этого сумочно-бельевого великолепия болоньевую куртешку!
— Ой! Знаю! — Подруга звонко шлепнула себя по лбу и сделала безуспешную попытку выбраться из машины.
— Сиди! — прикрикнула на нее я. — Куда это ты собралась?
— В багажник!
Ирка ворочалась на сиденье, как пробудившийся медведь в берлоге.
— Там тебе будет еще более тесно, — предупредила я.
— Я не собираюсь сама лезть в багажник! — рассердилась подруга. — Я просто хочу достать из него шкуру!
Незадолго до Нового года какой-то приятель-охотник презентовал Моржику великолепную шкуру большого волка. Моржик постелил ее на водительское сиденье, но Ирка заклеймила супруга как мещанина и пижона — два в одном — и потребовала депортации шкуры из машины. Объяснялось внезапное волконенавистничество очень просто: подруга как раз купила новые автомобильные чехлы и хотела беспрепятственно ими любоваться.
Я метнулась к багажнику и достала из него цветной пакет с торчащей из него когтистой лапой. Шкура оказалась здоровенной: если мерить от носа до хвоста, то почти с меня, а во мне сто семьдесят два сантиметра!
Я изящно задрапировалась в шкуру, набросив ее на плечи как меховой палантин.
— Отпад! — восторженно всплеснула руками Ирка. — Просто высший класс! Карден с Диором свободно могут удавиться в одном клозете!
Я не успела поинтересоваться, почему для совершения суицида подруга отвела паре великих кутюрье такое странное место.
— Деньги возьми! — напомнила Ирка. — И мобильник!
Секунд пять я пристально смотрела на портмоне, протянутое мне Иркой, потом отрицательно покачала головой. Потертый бумажник не вписывался в мой новый образ. Я скатала в трубочку несколько купюр и затолкала этот аккуратный маленький рулончик в чехол сотового. Поискала, куда бы в отсутствие карманов пристроить сам сотовый, и пристегнула ремешок к трусикам, сбоку, опустив телефон в складки юбки.
— С богом!
Ирка размашисто перекрестила меня, я глубоко вдохнула холодный ночной воздух и решительно ступила на тропу войны.
Тропа эта была покрыта красной ковровой дорожкой, но от этого не становилась менее скользкой. В смысле опасной.
Стеклянные двери «Америки» при моем приближении разъехались сами собой. Через фейс-контроль на входе я прошла, как раскаленный нож сквозь сливочное масло: охранники прямо-таки брызнули в стороны, затихнув от восхищения. Вид у меня и впрямь был сногсшибательный, я смогла в этом убедиться тут же, в холле, посмотрев на свое отражение в огромной зеркальной стене.
