ее вывела подошедшая врач:
— Ну что? Наш план сработал? Герой отключился?
— Эх, если бы меня так кто-то любил! — вздохнула медсестра. — Он же с ума сходит по той женщине, которая летела в самолете!
— Думаю, что вопрос не в том, кто кого любит, перед нами просто потрясающий мужчина. От него и правда глаз не отвести, — ответила врач медицины катастроф, беря Мартина за запястье. — Пульс зашкаливает. Эй, ребята! Давай его на носилки и в медицинский шатер на койку.
— Это же не пострадавший в авиакатастрофе! — ответил один из спасателей.
— Это мне решать! По моему мнению, он сейчас самый пострадавший. Несите. А ты, Поля, готовь капельницы. В обе руки поставим от обезвоживания — транквилизаторы, сердечные. Тут все надо капать. А то, не дай бог, еще помрет от острой сердечной недостаточности.
Яна сидела на берегу рядом с Иваном Демидовичем, прижавшись к нему всем телом. Ее кожа горела огнем — то ли от соленой воды, которая, казалось, пропитала тело насквозь, то ли причиной была эта странная черная пыль, которая тоже въелась в кожу, белые волосы стали уже серыми. Глаза слезились от солнца, а, может, и сосуды полопались от перепада давления и удара о воду.
— Вот так вот, дочь, — вздохнул Иван и заплакал.
— Ты чего? — спросила Яна.
— Очень боялся за тебя, когда мы плыли. Виду только не подавал. За тебя боялся. Сам-то уже старый, думал, вдруг не доплыву? Тебе еще жить и жить. Не знаю, думал, доживу ли я до того момента, — чтобы ты меня отцом назвала? Только открылся и все, конец…
— Успокойся, мы выжили, — потерлась о его плечо Яна, которая не знала, что ему ответить.
Она всю жизнь считала отцом другого мужчину, и это известие и для нее стало сюрпризом.
— А я хочу вам сказать, ребята, что нам — каюк, — присоединился к ним патологоанатом Витольд Леонидович. — Ни хрена мы не на острове, и нет тут никакого разбившегося самолета, — он присел с другой стороны от Яны. — Все подтвердилось. Я все проверил. Жизни здесь не наблюдается, ну, кроме нас, конечно. Сколько мы протянем?
Иван Демидович закрыл своими широкими ладонями уши Яны и грязно выругался.
— Да, именно там мы и находимся, — подтвердил Витольд.
— И что теперь делать? — спросила Яна. — То-то тут так жарко. А лава не потечет на нас? — оглянулась она.
— А кто ее знает? Текла, наверное, уже и не один раз. Я не вулканолог, я — патологоанатом, — ответил Витольд, опасливо оглядываясь.
— Поэтому ты и сказал, что нам хана? Это — профессиональный взгляд? — усмехнулся Иван, тоже оглядываясь назад, в любую секунду готовый закрыть Яну своим телом.
— Вот мы лошары! Приплыли, спасаясь, на вулкан! — встала Яна. — Теперь мы опять должны спасаться?
— Я не могу плыть, по крайней мере, сейчас, да и куда? Может, будем ждать помощь? — сказал Витольд.
— На вулкане нас вряд ли будут искать. Может, сами что-то сделаем? — не сдавалась Яна. — Здесь есть что живое? Вода? Пища?
— Думаю, что воды и пищи точно нет. А живое? Ты что имеешь в виду?
— Деревья, кусты.
— Не знаю. Может, не все выжег вулкан? — пожал плечами Витольд.
— Я пойду вдоль острова в поисках древесины, — сказала Яна.
— Позвольте спросить, не иначе как на плот? — улыбнулся Иван Демидович.
— На него.
— А чем мы его закрепим? Свяжем? — спросил патологоанатом.
— Я найду материал для связки, — сказала Яна, проводя рукой по всей длине своих длинных волос, заканчивающихся ниже талии. — Главное, найти не сожженное дерево.
Ярко-голубые глаза ослепляли своей синью. Они напоминали Мартину и небо со всей его высью, и море со всей его глубиной. Море… Ее длинные волосы, нежные руки и манящие губы, которые приблизились к нему и стали целовать. Мартин так давно ждал этого момента, что даже растерялся.
— Яна… Яночка… Я…
Мартин открыл глаза, свет ударил ему в лицо. Над ним склонилась женщина в белом халате, весьма фривольно расстегнутым на груди, и жадно поцеловала его в губы. Мартин отстранился.
— Вы кто?
— Тише-тише. Ну что ты. Так хорошо целовался. Давай же…
Мартин резко попытался встать, и у него все поплыло перед глазами. Девушка, вцепившись в него мертвой хваткой, уложила его обратно.
— Куда ты? Тебе сейчас нельзя. Успокойся. Чего ты испугался.
— Что мне ввели? Отпусти меня. Мне искать надо.
— Никуда тебе не надо. Никого не нашли, скоро свернут поиски. Тебе надо смириться, и я тебе в этом помогу, — снова прильнула к его губам девушка. Одной рукой она держала его за шею, а другой — крутила колесико на капельнице, резко увеличивая скорость подачи лекарства в его вену.
Сознание Мартина сделало резкий виток в сторону, он попытался оттолкнуться от девушки, но это оказалось невозможным. Ни руки, ни ноги не слушались его, и он отключился. Снилось Мартину, что плывет он по бескрайнему и глубокому океану. По ощущениям, вода была не холодной, а почему-то горячей. Ему было душно, жарко, а какие-то женские руки ласкали его тело. Он понимал, что это русалки, которые хотят утащить его на дно, и плыл от их пут как можно скорее — из последних сил. Ему было очень плохо, жар сжигал все его тело, и даже вода не охлаждала. Впереди наконец появился хоть какой-то объект, за который можно было зацепиться взглядом, кроме бескрайней линии горизонта. Это был остров, небольшой участок земли, который почему-то был весь объят огнем. А на кромке берега, вся в полыхающем пламени, стояла тонкая, изящная фигурка с развевающимися длинными светлыми волосами и большими, самыми красивыми в мире глазами цвета слияния неба с океаном.
— Яна, я иду к тебе, — прошептал Мартин и очнулся от своего кошмара.
Сердце мерно стучало в груди, отдавая в виски неприятным звоном. Вокруг царил полумрак. Последнее, что помнил Мартин, — он находился в лагере спасения, развернутом в определенном месте, с медицинскими палатками. Сейчас же Мартин понимал, что он лежит не в палатке, а явно в помещении. Ему было душно, он склонил голову и увидел абсолютно нагую девушку, что лежала на его груди, прижавшись к нему всем телом и разметав свои светлые волосы. Его затошнило. Он не понимал, кто она и что тут делает. На лбу мгновенно выступил пот. Мартин аккуратно выбрался из-под горячего женского тела, девушка мягко скатилась на подушки и что-то сладко промурлыкала. Мартин выждал секунду и сел на кровать, его нереально мутило. Он видел, что и он абсолютно обнажен. Это было непонятно
