— Ой-ой-ой. Не называйте ее вдовой! Она обидится, и вас выгонят.
Я продолжал:
— Картины в спальне. Если вы скажете, что хотите пройти с ней в спальню, это должно означать, что вы хотите уединиться с ней, чтобы спокойно посмотреть полотна. Надо просто: мадам Ада, пойдемте к вам в спальню и займемся нашим делом.
— Вы уверены, что она меня поймет именно так?
— Только так.
— В спальню, говорите. А по морде я не получу?
— Говорит разумно. Начал трезветь, — шепнула мне Вильма.
— Хотя в некоторых вопросах лучше по морде, — задумчиво произнес художник.
— Пойдемте на веранду, — предложил я.
На лестнице он внезапно остановился и посмотрел на Лимону:
— А кто вы такая? Вы работник музея?
— Она помогает нам по технической части, — ответила Вильма.
— Ему надо еще, — участливо сказала Лимона, и я налил ему еще бокал виски.
— За дружбу!
Он выпил.
Мы поднялись на веранду. Вильма повела его к перилам:
— Какой здесь вид! Какое море! Дышите морем! Солнце. Море.
Он подошел к перилам и неожиданно громко запел:
— Славное море, священный Байкал.
— Теперь все, — сказала Лимона. — Больше не влезет.
И в этот момент раздался треск. На спине художника лопнул пиджак.
Неожиданная неприятность.
— Я зашью, — успокоила меня Лимона.
Она взяла художника за руки.
— Пошли, пьянчуга.
— Иди с ними, — сказал я Вильме.
Они ушли, а я остался на веранде.
24. Инопланетянин очаровывает общество
С пляжа поднялись Ада и Григорий.
Григорий — один из тех, с кем я должен встретиться по вопросу об ансамбле для круизного корабля. Я догадывался, где он служит, но меня это не касалось.
Они мило разговаривали. Ада кокетничала. Григорий ей подыгрывал:
— Таким, как ты, я бы запретил ношение прозрачных бюстгальтеров. Это полностью выбивает мужчин из нормального рабочего состояния.
Ада была кокетливо строга:
— У здоровых людей здоровые эмоции должны проявляться только в желании совершить что-либо общественно полезное.
— Пока что мне в голову приходит только одна общественно полезная акция — продолжение человеческого рода.
— Тогда я тебя попрошу совершить полезную акцию меньшего масштаба: помочь мне ввинтить две лампочки. А для начала отнеси лестницу.
Григорий послушно взял лестницу, стоящую у перил:
— Куда нести?
Ада победно улыбалась. Я был восхищен:
— Он вас слушается.
— Чем меньше на женщине одежды, тем больше ее слушаются мужчины, — ответила она, как я уверен, со знанием дела.
И в это время появился художник. Мой белый пиджак теперь обтягивал его, как скафандр.
Ада была потрясена:
— Это что за инопланетянин?
Григорий застыл с лестницей в руках:
— Не иначе как прошел сквозь стену.
— Здесь такое бывает, — поддержал я его.
Я не художник, но мне кажется, получилась бы прекрасная бытовая сцена: художник в моем белом костюме, Григорий с лестницей в руках и Ада, у которой расстегнулись все пуговицы на блузке.
Григорий наконец понял:
— Да это тип по поводу ансамбля. Белый. Помнишь, Елена говорила: тип во всем белом.
Ада обрадовалась:
— Наконец-то! Как добрались? У вас усталый вид.
— Со мной приключилось так много пренелепейших историй…
Григорий поставил лестницу, подошел к нему, похлопал по плечу:
— Надеюсь, все позади.
— Что значит позади? Не кажется ли вам, что мы попусту тратим время? Где нимфы?
Григорий растерялся:
— Какие нимфы?
Художник начал свирепеть:
— Пока еще не стемнело, я хочу видеть нимф. Несите их сюда. Если нимф здесь нет, то я на худой конец хочу рассмотреть Афро… На худой конец я начну с Ады.
Ада остолбенела:
— Ада — это я. И что вы хотите начать со мной на худой конец?
— Мадам, мы не дети.
Ко мне подошла Вильма:
— Ну как?
— Главное, чтобы не упал. Но говорит складно.
Художник продолжал:
— Соблаговолите пойти в спальню, мадам, и мы сразу приступим к делу. У вас в спальне хороший свет?
— Моя спальня не оборудована для публичных просмотров.
— Напрасно. Обнаженное тело лучше рассматривать при хорошем свете. Мне важно посмотреть, как обнаженное тело гармонирует с мечом, простите, с хлыстом…
Ада открыла рот:
— Хлыстом?!
— Хлыст — это застывшее движение.
Я представил себе голую Аду с хлыстом. Вильма догадалась, о чем я думаю, и взяла меня за руку:
— И не мечтай.
Григорий подошел к нам и восторженно протянул:
— Вы что-нибудь подобное видели? Большой мастер! Сексуальный гигант! А с виду…
Художник повернулся и решительно подошел к нам.
— Вы, — он ткнул пальцев в Григория, — вы немедленно повезете меня к нимфам. Эту вдову… — он показал на Аду, — эту вдову брать не надо. Тоща.
Потом показал на Вильму:
— Эту можно. И еще одна была. Такая стройная.
Очевидно, он имел в виду Лимону. Вкус у художника был утонченным.
Он схватил Григория за пуговицу:
— Поехали к нимфам. И немедленно.
Григорий махнул рукой:
— Ладно, поедем.
— Вы знаете, куда? — спросил я Григория.
— Знаю.
— А ты останешься здесь, — строго сказала мне Вильма.
* * *
В это время появилась министр. И все пошло по-другому. Увидев художника, она развела руками:
— Зиновий! Что ты тут делаешь? В каком-то странном виде.
Ответила возмущенная Ада:
— А он развлекается. Только что предложил мне раздеться догола и взять хлыст. Ты его знаешь?
— Это специалист по живописи. Академик. Академик Зиновий Зеленый.
Тот заплетающимся голосом прогнусавил:
— Пока еще не академик.
— И кроме того, мой старый знакомый… Мы не виделись, пожалуй, лет десять. Бог мой, как летит время…
— Ты совершенно не изменилась.
— И ты тоже. Такой же! Напиться до чертиков. Одеться в идиотский костюм!
— Дело в том, что по дороге сюда меня облили горчицей.
— Зиновий, я тебя хорошо знаю. Не придумывай. Кому нужно обливать тебя горчицей!
— Но меня облили.
— И после этого ты надел этот костюм.
— Мне одолжили этот костюм, и там какие-то бумаги.
А вот это мне совсем не понравилось. Там были мои документы, и я понял, что мне надо срочно выходить из подполья. Я подошел к художнику:
— Ну как вам мой костюм?
Григорий уставился на меня:
— Так это твой костюм?
— Мой. Я занимаюсь круизом.
— А почему ты молчал?
Теперь все смотрели на меня. Почти момент истины.
— Я жду команды от туристической компании, которая организовывает круиз. К сожалению, до сих пор подтверждения я не получил и начинаю думать, что круиз может сорваться.
Ада не успокаивалась:
— Тогда кто этот инопланетянин? Взять хлыст! Я ему покажу «взять хлыст»! Тоща я для него!
И в это время появился Борис. На нем была солдатская форма. Он вошел и стал по стойке смирно:
— Бравый солдат Швейк для продолжения несения воинской службы прибыл.
Все замерли.
25. Бравый солдат Швейк
Свидетель Борис Аристов, актер
Когда я поднялся на веранду, то сразу понял, что в мое отсутствие здесь что-то произошло. В центре стоял какой-то субъект в идиотском белом костюме, около него — министр. Леонард выгребал какие-то бумаги из кармана этого субъекта. Григорий что-то объяснял Вильме.
Я вошел и отрапортовал:
— Бравый солдат Швейк для продолжения несения воинской службы прибыл.
Ада обрадовалась:
— Борис, ты собираешься играть Швейка? Ты в роли Швейка?
— Я в роли самого себя. Ибо отныне я… — я вытащил из кармана документ и прочел: — Рядовой Робинзонов Кузьма Платонович. Правда, до сегодняшнего утра у меня была другая фамилия. Она меня устраивала, однако документальное отсутствие ее подтверждения удручало. Зато теперь у меня настоящие документы. Я — рядовой Робинзонов Кузьма Платонович.
