Слава Богу, никто не знал, что они у меня. Я мог уничтожить их, куда-то послать и выйти из игры. Если только...
Ужасная мысль пронзила меня.
А вдруг высокий человек успел кому-то сообщить, как он поступил с документами? Он мог послать телеграмму или отправить письмо своим боссам. «Меня преследуют, но я посылаю „товар“ с Таннером, нашим агентом».
Получатели быстро сообразят, что Таннер не их агент и с ним надо кончать. И что потом?
Я понял, что влип в нехорошую историю.
Посмотрел на три моих паспорта. Если высокий сообщил обо мне, эти паспорта опасны. Его работодатели знали фамилии, которыми он пользовался: Трайнор, Лейден и Бохм. Если, к примеру, он был югославским шпионом, я не мог перейти по ним югославскую границу. То есть я опять балансировал на тонкой проволоке. Если в я знал, на какую страну он работает, я бы обошел ее стороной. Но я не знал. Может, он был испанским шпионом, хотя я не очень-то представлял себе, за какими секретами мог отправиться испанский шпион в Ирландию.
Я так и не смог придумать ничего путного. Сдался, убрал все в «дипломат», закрыл его, вытянулся на койке Эстебана. Болела голова, желудок крутило от страха и плохого кофе. Я проделал расслабляющие упражнения, потом дыхательные и мало-помалу пришел в себя.
Эстебан еще не вернулся, когда я поднялся. Засунул «дипломат» под его койку и вышел из комнаты. В книжном магазине неподалеку от университета купил карманный атлас и наметил маршрут к французской границе. Зашел в кафе, выпил стакан терпкого красного вина. Вновь пролистал атлас, определился, как мне попасть в Турцию. Испания, Франция, Италия, Югославия. Четыре границы, на каждой из которой меня ждали приключения. Но я не сомневался, что доберусь до цели.
* * *
Эстебан ждал меня. Подбежал, крепко обнял.
— Ты ушел, — в голосе слышался упрек. — Я вернулся, а ты ушел, не дождавшись меня.
— Решил подышать свежим воздухом.
— Этот воздух пропитан миазмами фашизма. И на улицах опасно. Не следовало тебе выходить. Я боялся, что с тобой что-то случилось.
— Ничего.
— Понятно, — он подергал бороду. — Здесь тебе грозит опасность. Нам обоим грозит опасность. Мы должны уехать.
— Мы?
— Вдвоем! — он взмахнул руками. — Мы уедем во Францию. Сегодня же доберемся до границы. Ночью перейдем ее. Кто нас увидит?
— Кто?
— Никто! — он хлопнул в ладоши. — Я знаю, что нам делать, друг мой. Подходишь к границе, говоришь с нужными людьми... — он щелкнул пальцами, — и дело в шляпе. Не успеешь моргнуть, как мы во Франции, и граница позади. Я поеду в Париж. Только представь себе: я — в Париже. Я стану самым знаменитым парижским парикмахером!
— А в Мадриде вы тоже работаете парикмахером?
Он нахмурился.
— Кому охота быть парикмахером в Мадриде? Джекки Кеннеди приедет в Мадрид, чтобы уложить волосы? Или Кристи Килер? Или Нина Хрущева? Или...
— Вы бывали во Франции?
— Никогда!
— На границе с Францией?
— Никогда!
— Но вы там кого-то знаете?
— Ни души! — от полноты чувств он опять бросился обнимать меня. Пахло от него, как от Мустафы.
— Ну, не знаю. Не уверен, что это удачный план. Путешествовать вдвоем опасно.
— Опасно? Для нас опасно другое — разделиться.
— Почему? — он всплеснул руками. — Почему нет?
— Эстебан...
Он отвернулся от меня, подошел к окну.
— Ее нет. В доме напротив живет женщина, очень толстая. Иногда ее можно увидеть.
— Я знаю.
— Случается, она приводит мужчину, и тогда я наблюдаю за ними. Разных мужчин. Я собирался понаблюдать за ней этим вечером. Грустно, не правда ли? Этим вечером я окажусь во Франции и никогда больше не увижу эту толстушку. Как думаешь, она — шлюха?
— Нет. Возможно. Не знаю. Какая раз...
— Может, она поедет с нами во Францию. Я уложу ей волосы, и она станет знаменитой.
Я полез под кровать за «дипломатом». Удрать, скорее удрать от этого психа. «Дипломат» исчез.
— Эстебан...
— Ты это ищешь? — он протянул мне «дипломат». Я открыл его, проверил, все ли на месте. Вроде бы да.
— Видишь ли, разделяться нам очень опасно, — продолжил он. — Каждый день в четыре часа сюда приходит гражданская гвардия, проверить, на месте ли я. Они меня не бьют, это я выдумал, но приходят каждый день. Я поднадзорный.
— Могу в это поверить.
— Но они не считают меня опасным. Понимаете? Они заходят лишь с тем, чтобы узнать, с кем я виделся, какие получил письма, газеты, журналы. Я всегда им все рассказываю. С этими фашистскими свиньями иначе нельзя. Им надо говорить все. Все. Иначе они решат, что ты опасен.
Если они думали, что этот грязный псих не опасен, они знали его гораздо хуже, чем я.
— Когда они придут сегодня, мне придется рассказать им о тебе. О фамилиях, на которые выданы паспорта, о колонках цифр и каких-то значках в бумагах, о...
— Нет.
— Деваться некуда, друг мой. Теперь ты понимаешь, почему мы должны вместе уехать во Францию? Если мы разделимся, полиция все о тебе узнает. А так под защитой темноты мы сможем прошмыгнуть через границу, и я стану знаменитым. Мы что братья, ты и я. Ближе, чем братья. Единоутробные близнецы. Ты согласен?
Ростом я был выше Эстебана, крупнее. Подумал о том, чтобы вышибить из него дух и удрать. Но в последнее время я слишком часто пользовался этим приемом. Не мог он срабатывать вечно. Рано или поздно удача могла отвернуться от меня. А тут еще вспомнилось расхожее мнение о том, что сумасшедшие обладают нечеловеческой силой. Все могло кончиться тем, что Эстебан размазал бы меня по полу.
— Когда здесь появится гвардия?
— Через несколько часов. Как хорошо, что ты пришел ко мне. Из всего Мадрида выбрал Эстебана Роблеса. Это же перст судьбы.
Из всего Мадрида я выбрал Эстебана Роблеса. Из всей кучки заговорщиков, принадлежащих к карликовым партиям и движениям, выбрал Иуду, агента секретной полиции. И теперь должен везти этого психа во Францию.
— Если вам так хотелось во Францию, почему вы не уехали туда?
— У меня нет денег, брат мой.
— Если я дам вам деньги...
— Я неумен. Я художник, великий художник, но неумен. Что я знаю о переходе границы? Каким способом пробираются через нее под спасительным покровом темноты? Я ничего не знаю. Но ты укажешь мне путь и, подкупив, кого следует...
— Я могу дать вам деньги.
— Но мы нужны друг другу, брат мой!
«Может, — подумал я, он и принесет пользу. Все-таки он говорит по-испански, как принято в Испании. Для испанца это естественно, но очень может пригодиться. Нет, — пришла в голову другая мысль, — пользы от него не будет. Он будет только мешать и путаться под ногами, но придется брать его с собой. Этот псих впился в меня как клещ».
— Мы поедем?
— Да.
— Сейчас?
— Сейчас.
Он подошел к окну.
— Она еще не вернулась. Подождем ее? Эта толстая шлюха с радостью согласится поехать с нами в Париж.
— Нет.
— Нет?
— Нет.
— Ты не любишь толстушек? Я вот...
— Мы поедем вместе. Вдвоем, Эстебан. Только ты и я. И больше никто.
В его глазах стояла грусть.
— У меня не было женщины. Никогда, никогда, никогда. Один раз я нашел женщину, которая согласилась пойти со мной. Меня обманули. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Я думал, это симпатичная американка, а когда мы поднялись в мою комнату, выяснилось, что это marica из Нью-Йорка. Педик. Конечно, лучше что-то, чем ничего, но, когда настраиваешься на женщину... Так ты не хочешь дожидаться этой толстой...
— Мы найдем женщин в Париже, Эстебан.
— Ага! Ты — мой брат. Ты мне больше чем брат. Ты...
Ему не хватило слов, и от избытка чувств он вновь заключил меня в жаркие объятия.
Прежде чем мы уехали из Мадрида, я отвел Эстебана в парикмахерскую, где его побрили. Он сопротивлялся, как мог, но я нашел веский аргумент, указав ему, что французы бород не носят. Без бороды он напоминал, скорее, не анархиста, а потерявшегося ребенка. Затем я заставил его подстричься и подстригся сам, чтобы моя прическа больше напоминала прическу высокого мужчины, запечатленную в паспорте, а не Ивена Таннера, фотоснимки которого появились и в испанских газетах. После чего с Эстебаном в одной руке и «дипломатом» в другой я отбыл из столицы Испании.
На поезде мы доехали до Сарагосы, на автобусе — до Лериды. Еще один автобус доставил нас в Сорт, маленький городок в двадцати милях от границы. В Сарагосе я ненадолго оставил Эстебана в ресторане, а сам прошелся по магазинам и потратил немного денег. Когда я вернулся, он еще ел. В автобусе — спал. Автобус до Сорта не отапливался, мы продрогли, потому что солнце село, а по салону гулял холодный ветер. Я дал Эстебану свитер высокого мужчины, и он вновь заснул. Мне же оставалось лишь пожалеть об оставленном в аэропорту ирландском твидовом пиджаке. Не сообразил я и запастись фляжкой бренди.
В Сорте я растолкал Эстебана, и мы вышли из автобуса. Он закурил, выпустил мне в лицо струю дыма. Он обкуривал меня всю дорогу от Мадрида, так что я начал злиться.
