закрыл дверь в коридор. Затем указал мне на мое же кресло, приглашая сесть, и вытянул из-под длинного стола в центре комнаты стул для себя. Я обошел свое рабочее место и сел. Мутант стоял, словно памятник, с торчащими из ушей наушниками.
— Ты вроде как математик, — сказал мужчина постарше, устроившись на стуле.
— Математик в области страхования. Так вы по какому делу?
Прежде чем ответить, мужчина мгновение рассматривал меня.
— По делу твоего брата. Хотя теперь это твое дело.
Ну разумеется, подумал я. Наклонился к столу, взял в руки толстую стопку счетов и придвинул ее поближе к себе.
— Какую компанию вы представляете?
Маленькие голубые глазки распахнулись и медленно прикрылись. Рептилии не входят в область моих интересов, но именно они пришли мне на ум. Ящерица. Игуана.
— Долг Юхани на момент его смерти составлял двести тысяч евро, — сказал Игуана. — Теперь это двести двадцать тысяч евро. Знаешь почему?
— О какой задолженности мы говорим? — спросил я.
— Знаешь почему? — повторил мужчина свой вопрос.
— Для начала мне надо узнать…
— Из-за процентной ставки, — сказал Игуана. — Она составляет десять процентов.
— За какой период?
— За тот период, когда он, то есть твой брат, умер.
— Две недели и четыре дня? Ставка десять процентов? Где же это могли заключить такой договор?
— В этом кабинете, — сказал мужчина и, раскинув руки, обвел ими комнату, словно преподнося мне в дар мой собственный кабинет. — Здесь мы и столковались.
— Столковались? Двести тысяч евро?
Тут мужчина соединил руки, протянул их в мою сторону и медленно кивнул. Я подумал, что пора заканчивать идиотское представление.
— Это совершеннейший абсурд, и я вынужден просить вас удалиться, — сказал я. — Не знаю, кто вы такие, да вы и не говорите. Вы не предъявляете договора. Это какая-то дикость. Прошу вас покинуть помещение.
Мужчина даже не шевельнулся. Мутант не двигался с самого начала разговора. Маленькие острые глазки старшего медленно закрылись и вновь открылись.
— Я ведь без труда могу и поднять ставку, если появится такая необходимость, — сказал он.
Я покачал головой:
— Вы являетесь сюда и требуете двести тысяч евро…
— Двести двадцать тысяч, — поправил мужчина.
— Ну да, еще с процентами, — сказал я. — Десять процентов за две недели и четыре дня. То есть речь идет о почти шестистах процентах годовых.
— Это ты вот прямо сейчас посчитал?
— Разумеется. Это нетрудно.
— Неплохо, — сказал мужчина.
— Что именно?
— Быстро считаешь. Сам я не сумел бы так хорошо сформулировать про процентную ставку.
— Я посчитал это для того, чтобы вы понимали, насколько безумны ваши требования. В следующий раз, когда вы решите попробовать развести кого-нибудь на деньги, делайте это более убедительным способом.
— Убедительным способом?
— Ну, хотя бы как Вертгеймер, которому удалось обвести вокруг пальца самого Эйнштейна. Вертгеймер задал такую задачку: старый раздолбанный автомобиль должен проехать два километра — километр на холм и столько же вниз. Поскольку эта машина — просто ржавое ведро, она не может ехать первый километр, то есть вверх, со скоростью выше пятнадцати километров в час. Вопрос: с какой скоростью эта развалина должна катиться с горы (тут скорость, разумеется, может быть больше), чтобы средняя скорость всей поездки составила тридцать километров в час?
Мужчина поджал губы раз, другой, затем произнес.
— Это просто. Два километра. Первый километр — со скоростью пятнадцать километров в час. Это понятно. Второй километр едет на сорока пяти. Сорок пять плюс пятнадцать равняется шестьдесят. Делим на два километра и получается тридцать. То есть под горку на спидометре должно быть сорок пять — и все сойдется.
— Правильнее сказать, что надувательство успешно сработало. — Ведь это на самом деле чушь. Правильный ответ — задача не имеет решения. Даже если бы машина неслась с горы со скоростью космической ракеты.
Мужчина ничего не сказал.
— Старой развалине потребуется на преодоление одного километра в гору со скоростью пятнадцать километров в час четыре минуты, — сказал я. — Но сколько нужно, чтобы проехать вверх и вниз, если скорость составляет тридцать километров в час? Расстояние на холм и с него — два километра. Тридцать километров в час означает, что машина проедет два километра за четыре минуты. Таким образом, ей нужно четыре минуты, чтобы одолеть весь путь на этой более высокой скорости. Но ведь эти же четыре минуты уже были использованы на подъем в гору!
Снова взгляд Игуаны. Веки опускаются и поднимаются.
— Эйнштейн заметил это только тогда, когда стал тщательно анализировать задачу, — прибавил я. — Но эйнштейны встречаются редко. И вы не Эйнштейн. Ни в коем случае. Отмечу только, что вам следует более тщательно подготавливать свои разводки — так, как это сделал Вертгеймер.
— Ну а ты?
— Что — я?
— Ты не повелся?
— Поначалу да, — ответил я честно. — Но поскольку я имею привычку считать и думать, что я делаю, то сразу заметил подвох. Меня не разведешь. Я не полагаюсь на случай. Верю в то, что все можно просчитать.
— Звучит обнадеживающе.
— В каком смысле? — спросил я, сам не знаю почему. Мне просто хотелось, чтобы они уже ушли.
— В том смысле, что, может быть, до тебя когда-нибудь дойдет… — сказал Игуана и повернул голову. — Поможем ему быстрее соображать, А. К.
Последнее странное слово, по всей вероятности, относилось к Мутанту.
Тот никак не отреагировал — видимо, в наушниках было что-то поинтереснее.
— А-А-А — К-А-А-А!
«Мутант» очнулся и вытащил наушник из правого уха.
Из наушника донеслись ритмичные басы: бу-бум — бу-бум. Я наконец сообразил, что А и К — это инициалы Мутанта. Тот посмотрел на Игуану с некоторым интересом.
— А. К., — сказал Игуана, — давай.
После этой короткой команды события стали развиваться стремительно.
А. К. запихнул наушник обратно в ухо, убрал телефон в карман спортивного костюма и сделал по кабинету несколько решительных шагов, которые удивительно быстро и, я бы сказал, ловко, привели его к моему столу. Обогнув стол, Мутант оказался рядом со мной. Не сбавляя оборотов, он схватил мою правую руку, как будто она была частью его собственного тела.
Меня подбросило со стула прямо к подмышке А. К. В нос ударил ядреный запах туалетной воды и дезодоранта.
