Он казался удивленным, по его непроизвольному жесту я понял, что допустил промах, который и заставил его вздрогнуть.
— Не согласен? — спросил я, прописав ему превосходную зуботычину,
У него пошла носом кровь, от чего он погрустнел.
— Я не из сети. Я просто друг Греты, — ответил он.
Очко не в мою пользу. Когда перед кем-то начинаешь задирать нос, надо вытащить из него всю правду, по крайней мере, иначе, если он поймает вас на ошибке, можно остаться в дураках. Я снова принялся за устное воздействие.
— Не льсти себя надеждой, эй, невылупившийся дурак. Да невооруженным глазом видно, что ты из организации.
Он забубнил, колючий недоносок:
— Скажите, пожалуйста!
По правде говоря, у него морда мерзавца. Говорят, что нельзя судить о людях по внешности, но никто не разубедит меня в том, что если таскать на своих плечах подобный горшок, то достигается совершенство в выразительности.
Мысль, что это помоечное отребье укокошило малышку Франсуазу, ударила мне в голову. Мои нервы сдали. Я накинулся на него и стал колотить изо всех сил. Под моими кулаками его лицо понемногу менялось... Я ему изобразил красивые солнечные очки на глаза (очень артистичные), потом смастерил большую голову и наконец завершил все разрушением носа. Этот неряха будет выглядеть совсем кокетливо завтра утром. Его родная мама не узнает, даю слово! Если у него назначено свидание со своей подружкой, она примет его за другого и позовет гвардию!
Я остановился, пьяный от усталости. Хуссейн хныкал и стонал. Было впечатление, что он занимался любовью с локомотивом. Во всяком случае, он весь был разукрашен.
— По-длюга, — задыхался я, — ты меня достал. Теперь ты будешь говорить без единого жеста с моей стороны, потому что этот жест будет для тебя последним.
И он заговорил. Подлец сам напросился чтобы его разукрасили. Ему потребовалось несколько оплеух для оправдания слабости в его собственных глазах, затем все пошло само собой.
— Я слушаю тебя, олух царя небесного! Изрыгни свое ребро, или я тебя изничтожу! Прежде всего, кто такая Грета?
— Бывшая жена Кларамони...
У меня брови полезли наверх. Кларамони — враг общества номер один, итальянец. Вернее, был врагом, так как он убит полицией во время облавы в прошлом году...
— А дальше?
— После неприятностей с Кларамони Грета переехала в Швейцарию... Она ошивалась по шикарным отелям... Потом она встретила одного типа, француза, который занимался шпионажем, и стала жить с ним!
Да уж, пройдоха Матиас, играя в Казанову, выбрал странное поле деятельности.
— Хорошо, потом?
— Грета написала, чтобы я и Моффреди приехали и присоединились к ней для большого дела. Мы и приехали.
— Что это за большое дело?
— Один тип приезжал из Америки с чеком на большую сумму... Мы должны были отобрать этот чек... Моффреди поехал поджидать его в аэропорт...
— Ладно, я знаю продолжение. Значит, по-твоему, Грета не принадлежит к сети Мохари?
— Конечно, нет. Это не ее стиль...
— Это она подходила к телефону и узнала, где я нахожусь?
— Да.
— И это она приказала вам ликвидировать Матиаса?
Он выглядел пораженным.
— Ликвидировать Матиаса?
— Ну да! Ведь ты с дружком ошивались перед «Гранд Кав» не просто так!
— Мы ждали вас!
На этот раз от удивления я выпустил пар.
— Пожалуйста, повторите, маркиз!
Он понизил голос и опустил глаза.
— Ждали вас, да...
— Для?
— Вы видели!
— Кто вам отдал приказ, Грета?
— Да.
— Когда?
— За две минуты перед этим, когда мы прибыли...
— Она была одна?
— Да, ее друг был в туалете.
Значит, стерва заметила меня еще до того, как я поговорил с Матиасом! Какое мастерство у этой «алле-хоп»! Не правда ли, она большая искусница. Я понимаю, отчего бедняга Матиас оказался в ее сетях. Такие женщины одним взглядом заставляют вас ходить по потолку!
Мне стало не по себе. Я почувствовал, что ночью с Матиасом может произойти нечто плохое. Надо предупредить его. Если она решила уничтожить Матиаса, то она своего добьется, каким бы ловкачом он ни был.
Я устал от этой суеты.
— Хорошо, — сказал я Хуссейну, — на этом закончим.
Я вытащил хлопушку, которую позаимствовал у незадачливого коллеги Хуссейна.
Он захныкал:
— Нет, пощадите!
Превосходный удар рукояткой пистолета по голове. Я его свалил для ровного счета. Если он не получит трещины черепа, значит, мать пичкала его кальцием все детство. Я бросил его на прикроватный коврик, положил ему стол на спину, чтобы помешать двигаться, и пошел бросить взгляд на то, что творится на кухне.
Телефонист сидел, выпрямившись и застыв на своем стуле.
— Прошу прощения за этот неудачный фарс, но я действительно не мог поступить иначе, — сказал я ему.
Я открыл свой бумажник, вытащил оттуда бумажку в сто швейцарских франков и сунул купюру ему в карман.
— Держи, папаша, это немного компенсирует тебе необычную ночь.
Его реакция была исключительной.
— Спасибо, месье, — пробормотал он.
Я улыбнулся ему.
— Пойду, посплю немного. Не делай того же, твой нырок будет не из приятных.
И симпатяга Сан Антонио пошел вздремнуть на кровати бодрствующего телефониста, тогда как Хуссейн тихо похрапывал на коврике.
* * *
Страшный шум вырвал меня из объятий Морфея. Рассвело. Солнечный скребок чистил ковер спальни. Около кровати Хуссейн в ауте... Нет, не мертвый, но немногим лучше. Я бегу на кухню. Неизбежное произошло. После нескольких часов бдения дылда забылся сном и слетел кубарем со своего насеста. Он шмякнулся о газовую плиту и схлопотал на макушку шишкарь фиолетового цвета двенадцать сантиметров длиной. Струйка слюны вытекала у него изо рта, он напомнил мне одного знаменитого боксера в нокауте. Мне стало его жалко.
— Мой бедный зайчик, идем...
Я взял его на руки и отнес на кровать.
— Давай, выспись как следует. Вот так, клади лапку на затылок.
Я посмотрел на часы: семь утра... Я чувствовал себя немного разбитым. Что делать? Горькая альтернатива... Я кружился по квартире под взглядом новоявленного рогоносца. Вскоре одна мысль пришла мне в голову... Для начала я постарался изменить свою внешность. Это мой единственный шанс избежать погони. У меня был настоящий паспорт — паспорт Хуссейна. Самое время воспользоваться им...
Я иду в ванную комнату. Щетина здорово отросла. Я побрился бритвой телефониста, оставив полоску бороды, окаймляющую щеки. Затем взял ножницы и подстригся а ля Марлон. Хотя получилось весьма приблизительно, но в целом здорово изменило мою внешность.
Роясь в шкафу, я нашел средство для окраски замшевой обуви. Добавив его в стакан с водой, я слегка нанес раствор на лицо — получился смуглый оттенок. Потом жженой пробкой подчернил брови. Честное слово, у меня был видок калифа Арашида. Настоящая голова хедива! Если кто-то меня узнает, значит он вызубрил «Тысячу и одну ночь». Гардероб моего хозяина был скромен, но я все же разжился темно-синим костюмом, который счастливо завершил мое превращение. Все это я делал вне досягаемости взглядов обоих парней, чтобы они не смогли дать мои новые приметы. Я сжег свои документы, сохранив только деньги и чужой паспорт. После некоторого колебания я положил револьвер в карман. Я настолько преобразился, что далее Фелиси, моя храбрая мать, не признала бы меня. Я стал совсем другим.
* * *
Барометр малыша Сан Антонио, этого баловня богов, решительно установился на «ясно» . Едва я вышел на улицу, как увидел целое стадо полицейских, теперь вокруг машины Хуссейна. Если бы дылда не протаранил носом пол, я до сих пор продолжал бы дрыхнуть, и эти господа с «виллы рыданий» разбудили бы меня звуками «Держи-малыш-вот-два-су».
Я повернул направо и удалился важной походкой. Я чувствовал себя в безопасности. Мои глупые мозги испускали благоприятные волны. Я сказал себе: вместо того, чтобы смыться, я должен еще раз помочь Матиасу.
Если он еще жив, он явится в Федеральный банк, чтобы получить деньги Влефты. Его девица узнала меня в «Гранд Кав», она что-то подозревает, следовательно, мне нужно прикрыть тылы своего коллеги.
Я остановил такси и комфортабельно в нем устроился.
— В Федеральный банк, — сказал я шоферу с достоинством.
Он не выразил большого энтузиазма. Банк находился всего в пятистах метрах. Случись это в Париже, таксист послал бы меня куда подальше.
Я расплатился и вышел. На мое счастье, напротив банка было кафе. Я сел за столик у окна и заказал завтрак. Отсюда я смогу наблюдать за входом в эту копилку, когда она откроется...
Я завтракал, изучая утренние газеты. Я вызвал порядочную суматоху в Швейцарии, это я вам говорю. Три колонки на первых полосах и много чего на эадах. Писали об организованной международной банде, о сведении счетов между шпионами и прочий вздор.
